Василий Сахаров - Дальний поход.

– Нет. Домой тороплюсь.

– Как знаешь. А что с фрегатом своим делать будешь, если все же решишь пешим ходом к Дону идти?

– Мы с капитаном «Ветрогона» вступили в долевое владение кораблем. Как акционерное предприятие, знаешь ведь, что это такое?

– Конечно, знаю, я ведь Семенов.

– Вот. Тридцать процентов всего, что принесет «Ветрогон», теперь в доле Скокова, и за это он продолжает командовать фрегатом.

– А семьдесят процентов, значит, тебе станет отстегивать?

– Только пятьдесят, еще двадцать на экипаж раскинули. Впрочем, что это мы все о делах? Насколько я понимаю, ты о чем-то другом хотел поговорить?

Каперанг посмотрел вокруг, никого постороннего не обнаружил, достал из кармана брюк пачку фильтрованных сигарет «Элита», которые с недавних пор стали выпускать в Конфедерации, угостил меня, мы прикурили от одной спички, и он спросил:

– Действительно, о другом поговорить хотел, – я промолчал, затянулся дымком, и он продолжил: – Скажи, что это за пес все время рядом с тобой крутится?

– Мой домашний питомец, хорошо дрессированный волкодав.

– Давай без этого, – поморщился Семенов.

– Без чего, без этого? – я изобразил непонимание.

– Не надо вранья.

– А что ты хочешь знать, и почему тебя так интересует какая-то собака?

Каперанг помедлил, сделал глубокую затяжку и продолжил:

– Этим летом Симаков и некоторые близкие к нему господа-товарищи завели себе точно таких же псов. Поначалу, все думали, что это какая-то причуда, однако особо наблюдательные люди, в том числе и из госбезопасности, заметили, что собачки слишком уж умные. Мне бы тоже хотелось такого четвероногого друга рядом с собой заиметь.

– Это не ко мне, тезка. У меня самец, и я щенками не торгую.

– Значит, не хочешь сказать, где такие умные псы водятся… Или, может быть, ты подписку о неразглашении давал?

– Правильно все понимаешь, на некоторые вопросы я ответить просто не могу.

– А кто может?

– Хм, Симаков или кто-то из тех, кто в столице большой начальник.

– Например, твой патрон генерал-майор Еременко?

– Да, только сразу тебе скажу, это тайна невеликая, так что рано или поздно она все равно станет достоянием общественности. Потерпи, и все узнаешь.

– Ладно, не можешь на эту тему говорить, значит, замнем ее и будем считать, что я тебя ни о чем не спрашивал.

– Договорились.

Семенов встал, я следом и мы расстались. Расстроенный тем, что не смог узнать что-то о разумных псах, комендант базы отправился к восстанавливаемой береговой РЛС, возле которой суетились бригады техников, а я спустился вниз, вскоре был на «Ветрогоне» и до самого позднего вечера вместе со Скоковым провозился с морскими картами европейского побережья.

Следующим утром построение личного состава базы происходило не на плацу, а на причале. Нас провожали с душой, не было оркестра и торжественных речей никто не толкал, но достаточно было взглянуть в лица людей, чтобы понять одну простую истину – нам здесь будут рады в любом случае, и если сейчас я отдам команду остаться в «Гибралтаре» еще на месяц, никто против не будет.

Разумеется, отменять или переносить дату выступления в поход я не стал и, под бодрые крики остающихся на берегу, «Ветрогон» отчалил, развернулся и на среднем ходу покинул свою очередную гавань.

Одинокий корабль прошел пролив, выскочил в Атлантический океан и, держась ввиду береговой черты, начал свое путешествие к Балтийскому морю. День шел за днем, мы прошли Кадис, мыс Сан-Висенти, Назаре, Порту и Ла-Корунью. Ни одной рыбацкой лодки и полнейшее запустение. Кругом, заросшие лесом развалины некогда огромных городов и одичание. На берег мы не сходили, но и того, что видели в оптику, хватало с избытком. В этих местах царил регресс. Люди стремительно дичали, и как мне тогда казалось, вся Испания и Португалия стали одним огромным полигоном по воспроизводству дикарей вроде российских «беспределов», с которыми мне в свое время довелось повоевать.

Четвертый день похода. «Ветрогон» вошел в Бискайский залив, мы со Скоковым приняли решение не идти вдоль французских берегов, а немного срезать наш путь. Так, от городка Хихон, фрегат прямым курсом направился к Ла-Маншу и влетел в сильнейший шторм.

Рваные облака мчались по небу с огромной скоростью. Бешено завывал ветер, и через палубу перекатывалась крутая волна. Казалось, что природная стихия противится нам и не хочет пропускать вперед. Будь мы послабее духом, то, несомненно, отвернули бы в сторону, легли на обратный курс и вернулись на базу. Однако фрегат выдержал очередное испытание с честью, а моряки экипажа и десантники не сломались, и насчет того, чтобы вернуться, ни один не заикнулся.

Восьмой день похода, Вошли в Ла-Манш, берега не видно, окрестности накрыты густым туманом, и фрегат движется со скоростью всего в десять узлов. БЧ-4 ведет постоянное сканирование радиочастот, и ничего, полный ноль, и только проходя Па-де-Кале, удалось выхватить переговоры некоей Армии Рединга с Герцогом Бирмингемским Магомедом. Что это за армия и кто такой этот герцог с мусульманским именем, было не ясно, связь была плохая, шла на средних частотах, а язык представлял из себя смесь арабского, английского и какого-то ближневосточного диалекта. Тедди Аргайл, который пытался перевести всю эту мешанину, понимал только одно слово из трех, нервничал и просил разрешения попробовать наладить общение с городом Рединг, который был наиболее близкой к нам точкой радиовещания. Разрешения он не получил, все понял правильно, и сделал свою работу как мог.

Десятый день похода. Ночь. Фрегат находится на траверзе военно-морской базы германских ВМС Вильгельмсхафен. С берега нам подают световые сигналы. Однако это не морзянка и не МСС – Международные Морские Сигналы, и разобраться в том, что нам хотят сказать, мы не можем. Вызываем берег на открытых радиочастотах, отбиваем светом, кто мы такие есть, а вместо ответа, по нам открывают артиллерийско-минометный огонь, да такой плотный, что только благодаря темноте, скорости и маневренности корабля, нам удалось уйти без особых повреждений.

День четырнадцатый. Ровно две недели минуло с того дня, как «Ветрогон» покинул «Гибралтар». Проходим Зундский пролив, радио молчит, однако на берегу видны рыбацкие поселки и попадается множество свидетельств того, что здесь имеется какая-то цивилизация. Мы попытались остановить одиночную рыбацкую шхуну и переговорить с обитателями этого края, но не тут-то было. Местные люди настороже и о нашем появлении предупреждают друг друга дымовыми сигналами.

«Черт с вами, – наблюдая за очередной деревянной лодкой, которая скрывается в узкой скалистой гавани, думаю я, – еще встретимся, а гоняться по берегу за языком, пока не стоит».