Владимир Торчилин - Институт

- Святая ты душа, - говорит, - если сам не понимаешь, что к чему. Думаешь, ваш случай первый? Да что вы в ведомствах, обалдели, что ли? Что вам просто так не работается? Обязательно давай вам проекты, советы, да еще с Академией, да еще и руководить в них хотите. Денег, что ли, урвать надеетесь? Или славы? Дети, ей Богу, дети! Ты сам-то можешь рассудить? Кто такой Бунимович? Ученый крупный, человек с именем, и, естественно, хочет, чтобы как можно более широкая область с его именем ассоциировалась. Даст он при этом какому-то Андронову или тебе в своей потенциальной вотчине хоть хуторком владеть? Ни в жизнь! А Вовченко из его круга, и это все знают, так что фактически все равно для всех дело под Бунимовичем будет. А не выйдет номер, так проект вам найдут повод отклонить - он ничего не теряет, под ним их и так сто один, а этот, кроме вас, никто и не вспомнит. Твой шеф по другой части, он ссориться с Бунимовичем не будет - зачем ему в чужой дом лезть, когда и в своем не все комнаты обжиты, так что тут тоже поддержки вам не видать, и все это прекрасно понимают. Так что теперь только одна задача остается - Андронова устранить. С тобой пока, ты уж прости, особо никто не считается, тебя можно и не трогать, к тому же кому-то надо всякие мелкие поручения давать, так сказать, за пивом гонять, вот тебя и будут. А Андронов человек более или менее известный. Он может и собственное мнение иметь или претензии какие, а кому это надо? Значит, договариваются наверху, что его убирают. Это же в своем кругу решается. Не выходя за вот этим вот стены. А сообщить ему эту приятную новость тебе поручают. Почему? Во-первых, чужими руками, а ты, как они полагают, еще молод и глуп и достойно увернуться не сумеешь. Во-вторых, как бы деликатно ты это ни сделал, с Андроновым у тебя все равно хорошим отношениям конец, так что и в обозримом будущем никакого нежелательного альянса вы не образуете. В-третьих, возникнут какие неожиданные осложнения - мало ли какие неформальные связи и контакты у Андронова в верхах могут быть, может он с завотделом науки ЦК в одном классе учился и до сих пор перезванивается - так быстро выяснится, что во всем ты один дурак виноват: неверно указания понял, а оправдываться - хуже нет. Просек? Я тебе советую плюнуть на все это дело слюной и с чистым фэйсом в свою лабораторию валить. А то тебя еще и в научное сотрудничество здесь втянут - попробуй откажись, если Бунимович вместе поработать предложит, тебя и Директор твой не поймет, и пропадешь ты из поля зрения мировой научной общественной в ярком свете имен соисполнителей. Все это уже было перебывало. И помяни мое слово - или Андронова из руководства именно тебе убирать, или всему вашему проекту хана. Ну, бывай!

Печальнее всего, что Игорь и сам примерно так все и представляет, а вот сделать ничего не может, как в вате. Прав, похоже, знакомец. Для очистки совести решил Игорь еще раз с Бунимовичем переговорить. Рассказал ему о беседе в большом Совете. Спрашивает его мнение.

- Да, - говорит Бунимович, - все правильно. Боюсь только, что и просто членом Совета Андронова оставить не удастся - Вовченко категорически против. Так что вы уж ему объясните ситуацию.

- Да почему я?, - кричит Игорь, - по мне-то как раз пусть остается. Я-то против него ничего не имею!

- А кому же, как не вам? Вы вместе все делали (вспомнил теперь, что Андронов тоже что-то делал!), вам и карты в руки. Да и вообще, кто из нас это делать может, пока еще новый Совет официально не утвержден? С какой стати? Какие у нас права? Официальных нет, а в друзьях с ним никто из нас не ходит. Так что вам придется. Может, оно и к лучшему, что его совсем не будет (как-будто он раньше в этом сомневался), а то всегда трудно подчиняться там, где командовать собирался, да не вышло.

- Не знаю, - говорит Игорь решительно, - как я смогу это сделать!

Чувствуется, что Бунимовичу вся эта бодяга надоела. Как правильно приятель сказал, ему что так, что этак - все хорошо.

- Ну уж, как сможете, - отрезает он, - Решите вопрос, тогда и звоните. тогда и в академическом Совете решим. Нам склок не надо. Теперь уж, наверное, в сентябре. До свидания.

Не стал Игорь Андронову ничего объяснять. Сказал просто, что бюрократия крутится, а если ему невтерпеж, пусть сам выясняет в большом Совете, а то Игорю уже надоело. Игорь уж не знает, выяснял он там что или не выяснял, но Игорю звонить по этому вопросу перестал. И Бунимович больше не звонил. И Игорь ему.

А учитывая, что потом уже и следующий сентябрь пошел, и за целый год ничего не сделалось, понял Игорь, что и впрямь хана их проекту и новому Совету вместе с ним. Работает, как работал. Статьи печатает, доклады делает, в руководители не лезет.

Директор посмеивается:

- Ну что, - спрашивает, - улегся административный зуд? А то нашему теляти... Твое дело в лаборатории сидеть. Хорошо, если с первого раза понял.

Игорь, вроде, понял...

ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ. ПЕРЕЛЕТ

I

Эта история требует маленького как бы предисловия или, точнее, экспозиции. Вот она и следует. Многое из того, внутри чего мы все, включая и сотрудников игорева Института, жили каких-нибудь десять-пятнадцать лет назад, по своему полному идиотизму кажется почти невероятным. Но ведь происходило же! И посреди всего этого идиотизма все и копошились, включая и тех, кто отлично понимал, в чем мы сидим по самое не хочу. Вполне может так случиться (во всяком случае, хотелось надеяться, хотя в прошлом, как только всё в конце концов ни оборачивалось!), что скоро все позабудут, что такое "выездная комиссия райкома партии" и вообще, что значат термины "выездной" и, соответственно, "невыездной"; как можно до судорог в спине трястись над незатейливой синей книжечкой с золотым "Служебный паспорт" на обложке и испытывать инстинктивную неприязнь ко всем официальным представителям собственной страны за границей, и разное другое. Хоть здесь наши реакции становятся - нет, пока еще не человеческими, но хотя бы человекоподобными. Только что бывшее вновь нахлынивает разве когда случай доведет пообщаться по телефону с дежурным чиновником почти любого российского учреждения за рубежом. Но кто неволит? Многое теперь вполне свободно можно сделать и без их еще недавно такого навязчивого посредничества. Люди быстро привыкают к хорошему - так что еще через десять лет все тогдашнее станет казаться не то что "почти", а просто невероятным.

Короче говоря, произошла вся эта история где-то в начале восьмидесятых, когда достреливал свои последние охотничьи трофеи генсек Брежнев, когда мужественно крепил и без того нерушимую дружбу народов ограниченный контингент советских войск в Афганистане, и когда в силу естественных при таком раскладе политических обстоятельств самолеты самого лучшего в мире Аэрофлота в Америку временно не допускались, и немногочисленные советские визитеры добирались до логова империализма на перекладных - Аэрофлотом до Канады, а оттуда уже на местных линиях до нужного города на территории потенциального противника. Московский самолет (самостоятельных ленинградских и других тогда еще не летало) садился в монреальском аэропорту "Мирабель", откуда пассажиров автобусами перебрасывали в другой монреальский же аэропорт "Дорваль" (или наоборот - садился в Дорвале, а перебрасывали в Мирабель - теперь уже и не вспомнишь, да не в этом и дело), и они продолжали путешествие в запредельно звучавшие чикаги и вашингтоны на таких же запредельных дельтах и норсвестах. Домой всё шло в обратном порядке. Такая вот сложная была жизнь.