Василий Звягинцев - Время игры

Начались безобразия и сбои чудесной самонастраивающейся системы.

В нее внезапно вклинились третья и четвертая составляющие — реальности 20–21-го годов (Крымская) и 1938-го (Шульгинско-Шестаковская). Система резко повысила степень связности и приобрела новые качества.

На наглядных примерах — мы как бы подкинули еще два туза в стандартную колоду или ввели в шахматную табель о рангах фигуры премьер-министра и верховного судьи.

Кого-то это может позабавить, но претендентам на титул «Вельтмейстера» в разгар матча вряд ли понравится.

Стройная, самодостаточная и весьма устойчивая система превратилась в «химеру», странное, искусственное образование, стремящееся при малейшем постороннем воздействии распасться на более простые элементы.

Чтобы она уцелела, не «схлопнулась», подобно карточному домику, нужно постоянное поддерживающее воздействие.

До сих пор все в этих мирах происходило не только в режиме автоколебаний, но в той или иной мере под контролем форзейлей, аггров, иногда самих Игроков напрямую.

А вот прямо с сего момента миры будут предоставлены сами себе.

«Или вы возьмете на себя поддержание стабильности, или готовьтесь жить в условиях, когда сразу исчезают все подстраховки и предохранительные устройства. Атомный реактор без автоматического контроля цепной реакции, космический корабль с ручным управлением — вот на что будет походить ваш жгут реальностей…»

— Разве у нас есть выбор? — с любопытством и пробуждающимся азартом спросил Шульгин.

Совсем недавно в Лондоне и Стамбуле он ощутил скуку и усталость, осознав бессмысленность своей деятельности, а сейчас вдруг что-то забрезжило.

Игра там, не игра, но месяц назад было не только можно, а, как ему казалось, нужно бросить все попытки двигать историю в желательном для нас направлении, сейчас же у него появился смысл жизни, высокопарно выражаясь.

Я так пока не думал, сохраняя здоровый скептицизм, но какое значение имеет мое мнение?

Или все на самом деле обстоит так, как нам говорит Дайяна, и тогда от нашего неучастия может погибнуть не один даже, а целых четыре мира (или перейти в другое качество, что равноценно), или все это вздор, и тогда с равным результатом можно делать что угодно или не делать вообще ничего.

То есть риск — бесконечность к одному. Всеобщая гибель в случае неучастия и сохранение статус-кво при любом другом выборе.

Капитально изучив в свое время все разделы дозволенной советским гражданам философии и неплохо — многие идеологически чуждые буржуазные философские системы, я понимал, что принять верное решение в предложенных обстоятельствах в принципе невозможно.

Мы (я, Сашка, вообще подавляющее большинство людей) владеем только причинно-следственной (каузативной) логикой, а Игроки могут (и наверняка это делают) пользоваться любым количеством логик, не признающих этого принципа, назовем их вариативными или как угодно иначе. Эрго — любое решение будет ограниченным по смыслу и результату, а то и прямо противоположным тому, чего мы хотели добиться.

— Значит, Андрюха, придется руководствоваться исключительно эстетическим подходом. Нравится — не нравится, — заявил Шульгин, иронически кривя губы. — Плюс вспомнить принцип абсолютного эгоизма. Применительно не к тебе или ко мне персонально, а ко всему нашему «братству». Раз мы совершенно не понимаем, что хорошо и что плохо для всего человечества, будем исходить из соображений, что безусловно хорошо для нас. Про альтруизм придется забыть. Если я, как врач, имею основания полагать, что, спасая пациента сейчас от такой-то болезни, я тем самым обрекаю его на невыносимые мучения в течение следующих десятилетий, то…

Это он ссылался на личный опыт, когда-то у него нечто подобное было, почему он и перешел из практикующих врачей в теоретики.

— Так ведь и эгоизм немногим лучше. Он хорош исключительно в данный момент времени, — развил я его посыл. — Так как даже применительно к себе нельзя угадать, чем обернется сегодняшнее удовольствие завтра. Сифилис, СПИД, цирроз печени и пуля в висок после проигрыша казенных денег…

— Из ваших слов следует, что вы принимаете наше предложение? — по-прежнему равнодушно спросила Дайяна, вставая.

По-моему, мы еще ничего такого не сказали, но где нам тягаться в проницательности с профессионалами. Или — профессиональными шулерами.

Ситуация оставалась патовой, как и после общения Сашки в Замке с «голосом».

Но я ведь еще не задал «главный» вопрос, за ответом на него мы ведь и пришли. Слишком увлекся отвлеченными, пусть и интересными подробностями.

— А разве господин Суздалев не в состоянии контролировать реальность, опираясь на мощь своего аппарата?

Мне показалось, что смысл вопроса не сразу дошел до Дайяны. Или ее кукловодам потребовался короткий тайм-аут. Длинная, почти полуминутная пауза сказала мне многое. Жаль только, подразумеваемые ответы были взаимоисключающими.

— Предложенная вам роль позволяет самостоятельно определять, какие элементы и факторы окружающей действительности включать или не включать в систему своих умозаключений. Деятельность названного вами лица в долговременной перспективе может оказать решающее влияние на судьбу реальности или — иметь нулевой эффект…

— Вы нам больше не скажете ничего? — спросил я на всякий случай, хотя уже было ясно, что предложенный нам сборник шахматных задач ответов в конце не содержит.

— Ничего существенного, — сочла нужным уточнить аггрианка. — Будущего мы не знаем, как станут развиваться события — можем только догадываться. По своему уровню развития вы тоже способны на это. Совет один, и он последний. Думайте, изучайте, анализируйте. Не бойтесь принимать рискованные решения, но всегда готовьте запасной вариант, если что-то пойдет не так. Смысл жизни не в результате, а в самой игре, тем более что даже бесконечной жизни не хватит, чтобы выяснить, кто победил окончательно… Прощайте. С вами было интересно. Пусть вам будет интересно с кем-то другим…

Дайяна не стала исчезать мгновенно. У нее была другая программа, она встала и нормальным образом пошла к двери.

— Подожди, — крикнул я ей в спину, боясь не успеть.

Уже перешагнув одной ногой порог, аггрианка приостановилась.

— Путь для нас на Таорэру, Валгаллу, по-прежнему будет открыт?

— Если удержите контроль над реальностями — да.

Броневая дверь лязгнула, закрываясь.

Неужели все закончилось навсегда и отныне мы остались одни?

Самые могущественные и самые растерянные на Земле люди.

Согласимся мы или не согласимся принять оставленное нам наследство, вернемся домой все вместе или, как предлагает Сашка, попытаемся поработать порознь, нам в любом случае придется все время что-то делать. Хотя бы даже просто лежать на диване, вытянув ножки, и ковыряться в носу. И значит — продолжать Игру. Пусть даже полным в ней неучастием.