Василий Звягинцев - Время игры

Ворвавшиеся в номер люди почти ничего не успели понять. Шульгин и Джо врезались в их тесную кучку с двух сторон, работая и руками, и ногами, и корпусом. Не прогремело даже случайного выстрела, потому что самовзвод у «наганов» тугой, от неосторожного движения пальца или падения на пол не срабатывает, а били и Сашка, и робот прежде всего по рукам, парализуя мышцы и нервы, именно чтобы не дать никому выстрелить сознательно.

Если бы фон Мюкке догадался считать секунды, то на четвертом счете ему пришлось бы остановиться.

Все. Дело сделано. Четырех секунд хватило на десяток точно нацеленных ударов — по два на объект. Один по руке, второй по шее или под ребра.

На полу куча не шевелящихся и безмолвных тел.

— Нет, ну нельзя же все так сразу… — возмущался Сашка, ни к кому специально не обращаясь. — Это уже восемь незваных гостей за ночь. Что же тогда утром будет? Нет, ехать, немедленно ехать… — при этом он разминал пальцы и потряхивал кистями. — И все почему-то ломятся именно в мой номер. В ваш ведь не ломились? — поинтересовался он, поворачиваясь к немцу.

— Откуда я знаю? — ответил фон Мюкке, поднимаясь. — В Японии обучались? Это и есть знаменитое джиу-джитсу? Кстати, зачем вы меня так грубо толкнули?

— Приблизительно. А толкнул, чтобы убрать с линии огня. Шальные пули часто опаснее прицельных. Джо, быстро, всех обыскать, связать, сложить в ванной.

— Эти ребята — ваши? — спросил он у предыдущих налетчиков, так и сидевших смирно на диване и молча взиравших на происходящее.

— Нет, не наши, никогда их не видели… — ответили «Владя и Никеша» хором. Судя по всему, вторжение незнакомцев их обрадовало. На фоне этого эксцесса их собственное деяние выглядело совершенно невинно.

— Постойте, постойте… — сказал вдруг фон Мюкке, всматриваясь. — Вот этого господина я, кажется, видел. Совершенно определенно. И вы правы, Ричард, именно в Берлине. Около месяца назад…

— Вот даже как? Он немец?

— Почему немец, русский. Из эмигрантов. Их там под сто тысяч. Очень многие настолько напуганы, что до сих пор не рискуют возвращаться ни в красную Россию, ни в белую. Дайте-ка я на него ближе посмотрю…

Капитан направил свет настольной лампы в лицо человека, одетого в очень приличный синий плащ явно не местного производства.

Шульгин для удобства запоминания и идентификации незнакомых людей всегда сравнивал их с персонажами популярными, чаще всего с киноактерами. Так вот этот весьма смахивал на артиста Гриценко в роли Рощина, разве что был несколько моложе.

— Да, это он. Там мне представили его как господина Славского. Имя очень трудное, но я все равно запомнил. — И фон Мюкке с огромным трудом, но достаточно разборчиво выговорил: — Станислав Викентьевич…

Да, это иностранцу чистое мучение. Вроде как в том анекдоте про «вы-ка-ра-б-ки-ва-ю-щих-сю-сю-ся из пруда лягушек».

— Значит, он из числа ваших друзей?

— Насчет друзей не сказал бы, но в общем…

— Значит, или сейчас ошибочка вышла, или тогда… Я приведу его в чувство, а вы пока посмотрите, что там Пичугин делает. Не сбежал под шумок?

Пока Шульгин известными приемами выводил Славского из шока, фон Мюкке заглянул в кабинет. Лицо его выразило искреннее удивление.

— Сидит как ни в чем не бывало, смотрит в потолок…

— Так и должно быть. Если я кого о чем прошу, меня обычно слушаются… — Шульгин явно шутил, но фон Мюкке со сложным чувством подумал, что слова новозеландца весьма недалеки от истины.

Этот человек не то чтобы пугал его, но изумлял своей какой-то демонстративной «нездешностью». Хотя черт его знает, с новозеландцами он никогда раньше не сталкивался. И не мог представить психологию людей, живущих на краю света, на островах, окруженных безбрежным океаном, в стране, территория которой почти равна Германии, а население — едва ли больше, чем в Берлине.

Как должны чувствовать себя люди, даже на подсознательном уровне не думающие о возможности вражеского вторжения и не представляющие, что такое неукротимая, терзающая нацию жажда «лебенсраум» — жизненного пространства…

Славский пришел в себя, повертел головой, попытался сесть.

— У, дьявол, как шея болит. Кто меня так, вы, что ли? — посмотрел он снизу вверх на Шульгина.

— Я, — не стал отпираться Сашка. — И еще повезло, что я руку придержал. А то бы амбец. При нормальном ударе позвонок вылетает только так, господин Славский. Давно из Берлина? — Шульгин давно перешел на нормальный, чистый русский язык.

Тоже маленькая хитрость. Если первые 15–20 минут говорить на ломаном языке, собеседник привыкает мысленно переводить его в правильный и почти никогда не замечает подмены.

Лицо человека выразило старательно изображенное недоумение:

— Из какого Берлина, о чем вы? — Но тут в поле его зрения попал немец. Вот тут изумление стало неподдельным. — Это вы? И вы с ними заодно? Ничего не понимаю…

— Спокойно, герр Славский. Имеет место небольшое недоразумение. Я — это я, господин Мэллони сам по себе, а вот эти люди совершили налет на номер сэра Ричарда…

— Вот черт. А я понял все совершенно наоборот. Ну тогда нам всем надо поскорее отсюда сматываться, пока…

Шульгин не стал ждать продолжения.

— Встать можете, голова не кружится?

— Нет, ничего. А мои ребята?

— Сейчас все будут в порядке. Вон, уже зашевелились. Вы уверены, что бежать надо немедленно?

— Более чем. Если мы уже не опаздываем…

— Тогда не будем отвлекаться. Детали — потом. Для отхода эта улочка подойдет? — спросил Шульгин, указывая за окно спальни. — Тогда так. Джо, ты с балкона спускаешь чемоданы во двор, грузишь машину. Вы, Гельмут, хватайте из номера все, что успеете, и со своего балкона присоединяетесь к Джо. Спуститься по опорным столбам легко, я проверил.

Будете готовы — выезжайте на улицу и ждите меня. Вы, господа, — обратился он к Славскому, — выбирайтесь тем же путем, что и пришли. Автомобиль вас подберет. Только… Когда мы уйдем, вытолкайте этих господ и еще одного, он сейчас в моем кабинете, на черную лестницу и… навсегда забудьте о них.

Вряд ли они нам еще понадобятся. А я спущусь по главной лестнице, рассчитаюсь с портье и заберу свой паспорт. Кстати, а где ваш, Гельмут? — Определяя диспозицию, Шульгин отнюдь не стоял на месте, он быстро и бесшумно кружил по комнатам, проверяя, не забыто ли что-нибудь важное, следил, как Джо готовится к эвакуации, и заодно выбирал из несессера еще какие-то ампулы.

— Мой паспорт при мне. Я его взял раньше…

— Предусмотрительно… Как вы считаете, господин Славский, стрельба при отходе возможна? Вы, наверное, лучше знаете цели и намерения противостоящей стороны.

— Не исключено… Но зачем вы хотите отпустить этих? Они же нас непременно выдадут. Кончить, и все дела.