Николай Берг - Ночная смена. Лагерь живых.

Березовскому, лорду Жабе или Кавалеву, рыцарю Чести со Звездой.

- Последнее - это о чем?

- Кавалев за заслуги перед Ичкерией стал кавалером Большой звезды ордена "Рыцарь Чести" Чеченской Республики

Ичкерия - получил орден в 1997 году. Это как в 1942 году кого бы в Москве наградили Железным Крестом с дубовыми

листьями.

- Не знал.

- Надьку не надо прессовать. Заслужил покойный за свои штучки не такое даже обхождение. Я бы его грохнул, да

долго думал как да что... А он на нее как раз нарвался.

- А тебе он чем насолил?

- Лично мне? Да пустяк. Гарантировал лично своим честным словом безопасность четверых наших мальчишек раненых.

Оставили их с санинструктором в 'мирном' селе. Через день, когда мы в село вернулись - по нам влупили, сгорела БМП.

Потом мы нашли и оставленных раненых - их помясничили с усердием и изобретательностью. И полумертвых облили

бензином. И сожгли. Дружок мой там был.

Мы откатились и отработали по селу. Потом приехала охрененная комиссия - как мы посмели по 'мирному селу'

стрелять... А этот - укатил в Гаагу рассказывать о зверстве российской имперской военщины...

Мда...

- Надежда Николаевна! Должен признаться, что покойный и его дружки мне не пришлись по вкусу. Но стрельба в

медпункте - это перебор по - любому. Рядом были люди, в том числе и патрули - вам достаточно было заорать и этого

деятеля катали бы ногами по двору полчаса, если не больше. Поэтому я бы вас попросил либо внятно объяснить, что там

произошло, либо - если объяснений вам давать по каким-либо причинам неохота - я буду настаивать на переводе вас в

Кронштадт.

- Вас не устраивает моя профессиональная деятельность?

- Ну, с этой точки зрения у меня никаких претензий нет. Просто по ряду причин я теперь не люблю работать с

людьми, мотивы поведения которых мне не понятны.

- То есть вы не верите в официально признанную версию произошедшего? - Надежда как-то хмуро улыбается.

- Да как вам сказать... Есть конечно такой анекдотец, когда богобоязненная мамаша спрашивает дочку, что та

будет делать, встретившись с насильником и когда дочка отвечает, что спустит с насильника штаны, а себе высоко

задерет юбку - мамаша приходит в ужас. А дочка резонно спрашивает: 'Но мама, кто будет бежать быстрее - я с

задранным подолом или он - в спущенных штанах?'

Надежда реагирует на анекдот такой мимикой, что я быстро понимаю, что хватил через край и шуточки сейчас

крайне неуместны.

- Ну, а говоря серьезно - меня очень смущает то, что вы повели себя демонстративно. Вы не защищались - вы

карали. Обдуманно, с предельной жестокостью.

Я бы даже сказал - с женской жестокостью, которая мужскую, как правило, превосходит в разы. В отличие от

остальных я прекрасно понимаю еще и то, что если б он на вас напал - вы бы справились с этой гнилью и без оружия.

Ну, или сделали бы в нем одну - две дыры.

Если у вас были с ним старые счеты - то инъекцией - или максимум двумя - вы спокойно уложили бы его. Он ведь

сам пришел, ему какая-то медпомощь была нужна, принял бы уколы еще и с благодарностью. Вы грамотный специалист - и в

условиях отсутствия патанатомического и судебномедицинского контроля могли бы сделать все, совершенно не афишируя.

Даже его приятели бы не вякнули, повода бы не было. А тут...

- Вы настаиваете на объяснениях?

- Нет. Если вы не хотите - не говорите. Но тогда работать вам придется в Кронштадте. Или - если охотничья

команда меня в этом не поддержит - а я вполне допускаю такой вариант - тогда я переберусь в Кронштадт.

- Даже вот так?

- Да. Так.

Дом бабки Арины как ни странно - тоже произвел впечатление незнакомого. Во всяком случае, на Виктора. Ирка же

наоборот сориентировалась в момент. Пахло в доме больше керосином и скоро стало ясно, почему. Мало того, что

попередвинута была вся мебель, словно тут слоны танцевали, так еще впридачу какой - то дурень из бабкиных

родственников уронил керосиновую лампу - стекло разбилось вдрызг, а из перевернутого резервуара вытек и впитался в

пол остаток керосина. Было керосина немного, но вонять невыразимо керосин умеет и в малых дозах.

Обругав бестолковых Арининых родичей, Ирка сбегала в сарай и притащила коротенькую лестницу. Витя и не знал,

что его супруга знает бабкины тайнички. Оказалось - знает.

Скоро она притащила три запасные стекла для той лампы, которая валялась на полу, связку запасных фитилей и

отдельно - пакет из пожелтевшей бумаги. Оказалось к той жестяной штуковине, бывшей повседневной лампой для Арины,

имелась и добавка - ни разу не пользованная лампа - со стеклянным голубоватым резервуаром, и латунной головкой.

Фитилей к ней (а они были шире других) оказалось всего пяток, зато 'шестилинейные'.

И ламповых стекол - всего два. Бабка, оказывается, берегла эту лампу 'на праздник'. Но так ни разу и не

попользовала.

- Толку-то. Керосину - то нет. Да и этот вытек.

- Да должен быть керосин. Пошли!

Керосин и вправду нашелся - в мятом десятилитровом бидоне и здорово ржавой канистре. Была еще одна - но она

стояла открыто и ее видно прибрали к рукам. А эти - спрятаны за дровами и остались незамеченными.

Виктор наклонился, поднять жестяной резервуар с головкой, и заметил на полу какие-то блики. Присмотревшись, он

понял, что это играет свет из окошка, неплотно забитого досками - на мельчайших металлических шариках. И было таких

шариков много.

- Что за фигня? - удивился Виктор и потыкал тонкой щепочкой в один из шариков. Тот послушно перекатился в

сторону, наткнулся на другой такой же и слился с ним. Пихаемые Витей шарики послушно и как-то радостно сливались

друг с другом, как оттаявшие части жидкого Терминатора.

- Тут ртути до фигища на полу - безрадостно проинформировал Витя свою подругу.

Та подошла, посмотрела, потом почему-то стала осматривать стену напротив.

- Ты чего?

- У Арины тут термометр висел обалденный, ртутный, ртуть в такой спирали была. Начала того века, 'городской'

как она его называла. Ага, вот на полу осколки. Разбили, черти полосатые...

- Да плевать, откуда ртуть. Ноги надо уносить, отравимся.

- Брось, токо начали. Давай, я ее соберу в банку, сколько удастся - а там останется мало - разберемся.

Виктор открыл окно, посбивав доски, стало светлее. Пока Ирка корячилась на полу, сгребая капли, Виктор

старательно вспоминал, что он о ртути помнит. Помнил он мало - что если ртуть выпить, то ничего не будет, а вот пары

- ядовиты. Вот насколько ядовиты и какие признаки - этого он не помнил.

- О чем задумался?

- Оборону тут держать сложно. И кто угодно в дом залезет. Хоть через веранду, хоть через дверь, хоть через

сарай или подпол...