Эдуард Байков - Рой: Битва бессмертных

— …так что придется нам ехать в этот, черт бы его побрал, «Бастион».

— Счастливого пути, — довольно равнодушно пожелал Меркурьев. — Надеюсь, все будет хорошо.

— Да-да, конечно… — Герман Львович замялся.

Алексей по опыту знал уже, что маститый биолог не решается сказать нечто деликатное, и по-дружески поощрил его… Руководитель экспедиции раскрыл карты.

Сказать, что профессор заинтересовался Меркурьевым, — значит, ничего не сказать. Слова Зверева о ясновидении он воспринял абсолютно всерьез. Дело в том, что его уже много лет волновала тема о сверхвозможностях человека — и все эти годы он в своем научном всеоружии топтался на одном месте. Множество косвенных намеков на то, что в человеческий организм заложены огромные резервы… и ни одного прямого доказательства. То ли да, то ли нет — и так годы, годы и годы. И вдруг — Алексей Меркурьев! Вот уж находка так находка.

— …я, разумеется, не смею настаивать, но был бы чрезвычайно признателен, если бы вы отправились вместе с нами. Для вас ведь это не более чем рядовая поездка… а кроме того, прямая связь с «Бастионом» тоже, знаете ли, не фунт изюму. Если бы вы согласились…

— Ладно, ладно. — Алексей засмеялся. — Наука требует жертв, в том числе и моральных. Но только с доставкой туда-обратно!

— Разумеется! Разумеется!.. — Профессор чуть не захлебнулся от восторга. — Но… есть один нюанс…

— Господи! Ну что там еще?!

Нахимов длинно откашлялся, прежде чем отважился сказать, что было бы совсем прекрасно, если бы Алексей Владимирович не возражал против того, чтобы принять участие, так сказать, в полевом эксперименте…

— Короче! — чуть не взвыл Алексей.

Короче, ученым страсть как хотелось, чтобы Меркурьев довел роль подопытного кролика до конца. Для этого они предложили надеть ему «электронный шлем» — набор электродов новейшей системы, который даже не надо специально крепить: просто такая сеточка, похожая на ту, что раньше надевали дамы для укладки прически. Нахимов вполне доходчиво разъяснил, что этот прибор может отлично работать и давать достоверные данные в любых условиях, вплоть до боевых.

— Ну хорошо, — согласился и здесь Алексей — самому стало любопытно.

«Шлем» действительно представлял собой синтетическую сетку с двумя дюжинами блестящих металлических «таблеток»: они-то и являлись антеннами, улавливающими импульсы мозга и передающими радиосигналы на компьютер-ноутбук, который может находиться, как пояснил щуплый ассистент профессора, в радиусе двадцати — тридцати метров… Тут как тут оказался неугомонный Паша Рябинин, посмотрел на прибор, авторитетно подтвердил, что так оно и есть:

— У нас в одной лаборатории нечто похожее делали… — заявил он, после чего тоже напросился в поездку.

Доложили Ракитину — тот согласился, хотя в душе, конечно, не очень-то ему хотелось отпускать ребят… Но он понимал, что это нужно.

Неожиданно вызвался сопровождать экспедицию и ротный Максим Рылеев. Сделал он это не случайно, так как все это время изнутри его грызла совесть, что он так и не выполнил приказ командования и не достиг заданного объекта — а именно «Бастиона». Он вспомнил свое обещание вышестоящему офицеру обязательно войти в контакт с генералом Ненашевым.

Еще когда рота прибыла на место и прямо на территории базы МЧС был разбит палаточный лагерь, Рылеев тут же связался со своим командованием. Услышав знакомую хрипотцу командира полка, доложил обстановку. Сообщил, что пришлось изменить маршрут.

— Я все понял, капитан, — донесся до него сквозь помехи голос комполка, — вы ведь там не в бирюльки играете, так что действуйте по обстановке. Но связаться с Временным штабом все же необходимо. Ты понял меня, сынок?..

— Так точно, товарищ подполковник! — бодро отрапортовал Максим.

— Отлично. Держи меня в курсе всех событий. На связь будем выходить в восемнадцать ноль-ноль на той же частоте. Подтверди.

— Есть выходить в восемнадцать ноль-ноль на той же частоте.

— Тогда отбой. Удачи тебе, капитан.

После этого прошло уже немало времени, но капитан так и не выбрался съездить в «Бастион». И вот наконец такая возможность представилась. Он возьмет пару отделений и будет сопровождать столичных гостей в экспедиции.

Ну, и не обошлось без Михаила. Куда Меркурьев — туда и Зверев. Никак не угомонится бравый омоновец. Николай, узнав об этом, буркнул:

— Жить без приключений нам никак нельзя… — но вынужден был согласиться.

Алексею очень захотелось, чтобы Света проводила его в эту поездку, он поискал глазами, нашел Тамару Викторовну… та все поняла по его взгляду и сказала только:

— Где?

Алексей сказал где — и через пять минут Света, припухшая со сна, жарко обняла его, уже никого не стесняясь, прижалась щекой к щеке…

— Я люблю тебя, — шепнула она ему на ухо.

— И я тебя, — сказал он так, что слышала его она одна — а больше никому и не надо.

В дороге Алексей практически забыл про эксперимент, про сетку у себя на голове — он включился в привычный образ действий, и тут ему стало ясно, что он ощущает или чувствует?.. черт его знает, и слова не подберешь! — так вот, он, Алексей Меркурьев, реально воспринимал пространство так, словно оно было продолжением его самого, словно от его рецепторов протянулись в мир незримые нити, пронизали, изменили геометрию нескольких ближайших километров… это было пока не очень отчетливо, но и не так смутно, как вчера-позавчера, Алексей вспомнил свои же слова про «дело времени» и ухмыльнулся. Вот оно, время, работает пока.

Пространство, прощупываемое Алексеевым «радаром», было смутным. Ни живым, ни мертвым — каким-то затихшим… законсервированным — вот верное слово. Очень нехорошо было то, что «радар» как-то совсем не ощутил в округе никакого человеческого присутствия — ну ни малейшего! Что это значит — за какие-то неделю-полторы вообще людей не осталось?! В это не верилось, но факт есть факт: по крайней мере, на пути от складов до «Бастиона» ничто не дрогнуло в душе Алексея Меркурьева: пустыня.

Но тихо ведь — вот что еще странно. Тихо — и тишина эта совсем не спокойная. Даже не тишина. Затишье. Почему так? Почему, почему, почему?..

Словом, невесело было Алексею, и даже когда колонна подъехала к массивному зданию «Бастиона», он не ощутил ничего. Единственное, что грело душу, — Светин поцелуй, ее объятия и слова, сказанные на прощание. Ради таких слов стоит жить, даже если весь прочий мир, как заявил Зверев, говно.

Подходы к зданию были перекрыты основательно — бетонными блоками, оставлявшими проезды, по которым могла пройти лишь одна боевая машина. Да и те были перегорожены сварными конструкциями типа противотанковых ежей.