Алексей Свиридов - Возвращение с края ночи

«Да, дают — бери, а бьют — беги, — согласился про себя с ней Сашка. — Только бывает — для того и дают, чтобы не убегали, когда начнут бить».

Он усмехнулся про себя:

«Странное какое-то у меня отношение к этой красавице: с одной стороны, она мне безумно нравится и меня к ней совершенно откровенно тянет на самом что ни на есть физиологическом уровне. Хотя чисто внешне она и не в моем вкусе. А с другой — я на сто пудов уверен, что она чего-то крутит. Не договаривает, просто врет или осуществляет какой-то план — хрен знает. Но крутит, ой крутит…»

Идти с альбиноской по городу было приятно, и в то же время как-то странно. Приятно — потому что она прямо у подъезда так доверчиво приникла к Сашке, что ему ничего не оставалось сделать, кроме как обнять ее за плечи. Она в ответ положила руку на пояс ему, и дальше они шли в положении «любовь до гроба еще с прошлой пятницы».

А странно потому, что путь до «Апеннин» занял гораздо меньше времени, чем ожидал Сашка. Несмотря на то что он считал себя знатоком всех окрестных переулков и дворов, несколько раз альбиноска заворачивала в совершенно незнакомые места, которых — он мог бы поклясться! — в округе просто не могло быть. Совершенно точно не было, например, большого здания в стиле «стекло-бетон-металл» с внушительным табуном иномарок на стоянке, но девушка уверенно провела его вдоль ограды этой стоянки. Сашка как бы невзначай отломил сухую ветку с деревца на газоне и по-мальчишески провел ею по прутьям — ограда оказалась совершенно реальной.

Вновь участок знакомой улицы, и вновь никогда не виденный раньше двор, мощенный булыжником, с высокой травой, торчащей из щелей. Курица бродит, два гуся полощутся в луже — да господи, тот ли это город?!

Однако вскоре сомнения Воронкова рассеялись: после очередного поворота он увидел знакомый проспект и чуть поодаль — желтенькие шары на чугунных столбах и плакат на разделительной полосе, извещающий «уважаемых дам и господ» о существовании ресторана.

Вопрос с материальной помощью остался открытым, и поэтому платить предстояло девушке. Перед дверями «Апеннин» она мило пошутила на эту тему и откуда-то из внутреннего кармана достала кошелек. Сколько там было, Сашка не стремился разглядеть, но, судя по реакции швейцара (сначала у того вытянулось лицо, а затем он и весь вытянулся в струнку), сумму на карманные расходы альбиноска прихватила внушительную.

В культурных заведениях подобного класса Воронкову бывать не приходилось, но какие-то представления о том, как все должно выглядеть, он имел. Они оказались в общем-то верными: мягкий свет, удобная мебель, приглушенная музыка, со вкусом расставленные цветы. Спокойная, даже уютная обстановка настраивала на благодушный лад, и ему показалось, что альбиноска волшебным образом перенесла его куда-нибудь в чистую, работящую Европу. Негромко разговаривали немногочисленные посетители, одетые кто со вкусом, кто без, но все одинаково дорого…

Впрочем, нет — за одним из столов сидели трое коротко стриженных мужчин лет под сорок — пятьдесят в потертых пиджаках и подлатанных брюках. Поверх белоснежной скатерти на их столе была расстелена газета, на ней лежали несколько вареных картофелин, недоеденная селедка, а сбоку возвышалась бутылка водки. Один из них улыбался, оскалив зубы, половина из которых были золотыми, а его сосед сосредоточенно резал буханку черного хлеба финкой с наборной рукояткой.

Эта деталь сразу разрушила все очарование «культурного европейского заведения», и Сашке вдруг подумалось, что в заплеванной «Ромашке» ему было бы гораздо уютнее, чем тут, рядом с «откинувшимися» уголовниками. Здесь он был чужой, гораздо более чужой, чем та, которая привела его сюда. Интересно, она таким об разом надеялась доставить ему удовольствие? В таком случае она просчиталась…

Блюда тоже выбирала альбиноска. Официант бросил удивленный взгляд на Воронкова, облик которого очень не вязался с окружающим, но слишком заметно демонстрировать презрение к «шляпе» не стал и холодные закуски принес практически без задержки.

— Вот почему я не ходил в рестораны даже в лучшие времена, — признался Сашка, с удовольствием уплетая что-то рыбное, — Уж больно откровенно дают понять, что если ты не способен каждый день одаривать «человеков», то нечего было и вообще здесь появляться.

— Ну так в чем проблема? Мое предложение в силе! А то хочешь, можно устроить, чтоб тебя всегда принимали, как принца египетского. Так сказать, по безналичному расчету?

— Нет, пожалуй.

— Ну, как знаешь! — усмехнулась его спутница и точным движением подцепила на вилочку тонкий пласт ветчины — розовый, с красивыми красными прожилками. Дожевав его, она спросила:

— Слушай, а ты в курсе, что джентльмен должен ухаживать за дамой?

Спохватившись, Сашка разлил по бокалам белое вино из бутылки с малопонятной надписью.

— За знакомство! — альбиноска улыбнулась, показав свои ослепительно белые мелкие зубы.

Сашка машинально чокнулся, и так же машинально выпил, не чувствуя вкуса. Эта улыбка… Он опять не смог бы сказать наверняка, что в ней было такого неправильного, но было оно совершенно точно! Иначе не скользнула бы по лицу знакомая липкая паутинка.

— Что с тобой? — удивилась девушка. — Не нравится? Неужели ты так привык к своим ликерам а-ля «карамелька в самогоне»?

— Нет, нет… Что-то мне вдруг нехорошо стало… Не ел давно, наверное. — пробормотал Сашка.

— А, ну это ничего. Сейчас горячее принесут, и будет лучше.

Лучше Воронкову не стало. Он по-прежнему ел, не обращая внимания на вкус и последовательность блюд, а под конец хлопнул коньяк из широкого бокала двумя глотками, словно водку. Два совершенно разных чувства владели им одновременно: сидя рядом со своей спасительницей и защитницей, он все сильнее и сильнее ее боялся. Боялся — и в то же время страстно желал обнять ее, прямо здесь, в зале, а потом, придя домой…

«Что-то здесь не так, что-то здесь не так, — повторял Сашка про себя как заклинание, — мне она не нужна, она некрасивая, она, в конце концов, марсианка! Да что же это… А ведь она уже не раз и не два дала мне понять, что стоит мне только захотеть… Видит ведь, зараза, что уже хочу, но ждет, чтобы я сам начал. Правильно, психологически верно — мужчина должен гордиться, думая, что это он завоевал женщину. И что теперь мне делать — воспользоваться ситуацией? Нет, Вороненок, нет. Ты же нюхом чуешь, что тут ловушка — так какого рожна в нее лезть?!»

Воронков икнул и сообщил нетвердым голосом:

— Вот теперь лучше. Знаешь, меня со всей этой к… культурной выпивки немного развезло.

— Меня тоже… — с готовностью подхихикнула альбиноска и многозначительно посмотрела на Сашку.