Алексей Свиридов - Возвращение с края ночи

— Ну, гадство… Дождя ж не было! — вслух произнес Воронков, обращаясь то ли к собаке, то ли к тряпичной кукле, сидящей верхом на заварочном чайнике. Джой смешно наклонил голову и что-то буркнул, а кукла ничего не сказала, а лишь внимательно и недобро глянула на Сашку.

«Чего-чего? Опять?!» — и Воронков, повернувшись к безрадостной картине спиной, пошел на кухню, где вытряхнул в раковину ту самую мороженую щуку, купленную им в пику самому себе. Противное ощущение оставалось, и он вернулся в комнату — для этого всего-то нужно было сделать три шага по жалкому подобию коридора.

— Ладно, рыбу я, положим, съем, и все тут. А с тобой что делать? — поинтересовался он у куклы. Та снова промолчала, но взглянула уже откровенно враждебно. Нет, кроме шуток! Совершенно точно, взглянула! И ничего хорошего этот взгляд не сулил — словно эта кукла точно знала, что впереди Сашку ожидает еще какая-то пакость, и ей, кукле, хотелось бы посмотреть, достаточно ли плохо ему будет, или придется придумать что-то еще.

Чувствуя себя полным дураком, он пододвинулся к столу поближе и вгляделся в это тряпичное подобие толстой румяной девахи. Ничего особенного, намалеванные акварелью щеки, пуговичные глаза — столетней давности подарок тети Кати… Или тети Клавы? Какая к черту разница!

Выругав себя, Сашка принялся за уборку, решив не обращать внимания ни на что. Мало ли, может, простудился, по такой погоде запросто возможно. Вот сейчас поедим, потом из аварийного запаса сто грамм для профилактики примем и как завалимся дрыхнуть до десяти утра! И все будет в полном ажуре, и никто исподтишка наблюдать не будет!

Сказать было легко… Хоть спиной, хоть боком, взгляд девахи продолжал чувствоваться, вызывая раздражение и пугая своей четко ощущаемой реальностью. Это продолжалось с полчаса, и, наконец, не выдержав, Сашка резко повернулся к кукле, сдернул ее с чайника и с ненавистью швырнул на антресоли, куда-то в дальний угол. На душе немного полегчало, и, закончив вытирать ржавые пятна с клеенки, Воронков вернулся на кухню. Нарочито хозяйским жестом он приподнял рыбину за хвост, а другой рукой подхватил под жабры, желая выяснить, разморозилась она или еще нет.

Щука разморозилась вполне. То есть до такой степени, что, продолжая висеть вниз головой, она вдруг ощутимо дернулась, изогнулась, а когда распрямилась и замерла, то средний палец второй руки Воронкова оказался у нее в пасти. Вскрикнув от неожиданности, Сашка инстинктивно попытался его выдернуть, и загнутые зубы, само собой, впились в него еще сильнее.

— Ах ты… — он выматерился и, подавив желание еще раз дернуться, аккуратно положил рыбину на стол. Осторожно действуя невредимой рукой, разжал челюсти рыбины, и вытащил пострадавший палец, а вернее, пальцы — эта сволочь умудрилась повредить ему сразу указательный и средний! Но как?!

Засунув кровоточащие пальцы в рот, Воронков полез искать перекись. В общем-то ранки были небольшие, но мало ли какая зараза на зубах у этой твари сохранилась? И как это она умудрилась его цапнуть, ведь дохлее дохлого была!

Со свежим пластырем на руке Сашка вернулся на кухню и уставился на рыбину. Она лежала точно в том же положении, в каком ее швырнули на стол, и с тех пор вроде бы не двигалась…

«Да и вообще, она же потрошеная! — вдруг осознал он. — Какие уж там движения… Так что же, получается, я сам рукой дернул, да так, что надел голову щуки себе на пальцы?»

Такое объяснение казалось вполне логичным и естественным, и Сашка попробовал убедить себя в том, что сам в него верит. Получилось не очень хорошо: ощущение вдруг ожившей в руках рыбы запомнилось вполне отчетливо, и поэтому Воронков торопливо порубил щуку на куски, которые сунул в холодильник, а голову выкинул в помойку. Жарить ее прямо сейчас, да и вообще есть, совершенно расхотелось.

Чтобы успокоиться и, может быть, вернуть хорошее расположение духа, Сашка вытащил из сумки пистолет, вынул и снова вставил магазин и покачал его на руке.

Ощущение спокойной холодной силы, заключенной в оружии, действительно помогло — не то чтобы развеселило, но здорово успокоило. Даже время от времени вспоминающееся ощущение чьего-то взгляда казалось просто противным, но безотчетного страха уже не вызывало.

В гости, что ли, к кому напроситься? Сашка обдумал этот вопрос и решил, что здорово бы, конечно, смотаться из дому, но по времени уже поздновато. По телевизору на всех каналах гнали совершеннейшую лабуду, и в конце концов Сашка решил попросту завалиться спать. Уже стоя посреди комнаты в трусах и майке, он вспомнил, что хотел остограмиться на сон грядущий, но снова идти на кухню и лезть в холодильник не захотел.

И, сунув пистолет под подушку, он щелкнул выключателем.

Проснувшись на следующее утро, Воронков прежде всего пожалел о своей лености вечером: все-таки доза спиртного на ночь пришлась бы кстати. А так саднящие пальцы долго не давали ему заснуть как следует, а когда все-таки удалось провалиться в сон, то оказалось, что там его поджидает что-то гадостное — что конкретно, вспомнить не получилось, возможно, и к лучшему.

Пятно на потолке за ночь не стало больше, но и исчезнуть само по себе тоже явно не собиралось. Дождавшись десяти часов, Сашка принялся названивать в жилконтору, но за полчаса только три раза пробился через короткие гудки, и все три раза попадал в разные места — в квартиру и в некую фирму «Алина», где секретарша с ходу поинтересовалась, не из налоговой инспекции ли он. Судя по ее голосу, налогового инспектора ожидало в этой фирме немало приятных сюрпризов, но Сашка честно ответил «нет» и повесил трубку. А в третий раз он услышал:

— Дневальный по дежурной роте… — и фамилия, что-то вроде Нелупибатько.

Сашка грозно скомандовал:

— Смир-на! — и с удовольствие послушал, как на другом конце провода что-то громыхнуло, после чего попытки прекратил.

Для разнообразия он попробовал дозвониться до друзей.

Гарик все еще не прилетел из Сибири, куда умотал месяц назад на заработки, стрелять каких-то несчастных зверьков.

Козя оказался в местной командировке.

Решив, что застанет коварную АТС врасплох, Сашка набрал нужный номер «вдруг», но звонок в ЖЭК привел к совершенно неожиданному результату: раздраженный женский голос пообещал: «Еще один звонок, и я милицию вызову, понял, подонок?!»

Доказывать в милиции свою непричастность к неизвестному телефонному хулигану не хотелось совершенно, и поэтому Воронков решил дойти до конторы лично, тем более что и Джой уже несколько раз демонстративно подбегал к двери, делая вид, что сейчас будет процарапывать в ней дыру.

На этот раз лифт оказался на первом этаже, но в остальном повторилась вчерашняя история: никакой реакции на попытки вызвать, а когда Сашка уже выходил из подъезда, лязгнула дверь и темное пятно кабины поползло по «градуснику» вверх.