Дарья Иволгина - Ливонская чума

Урсула с важным видом сделала книксен и застыла. Пораженная, Гвэрлум опустила пистоль, потом посмотрела на свою руку, как будто впервые заметила в ней нечто странное, чуть покраснела и сунула оружие Ионе.

— Тьфу, — выговорила Гвэрлум, — глупо получилось…

Иона понимающе кивнул, пистоль исчезла.

— Откуда эта Дюймовочка? — спросила Гвэрлум.

— Урсула, — сказал Иона. — Ее зовут Урсула. Королева эльфов, — добавил он, подумав немного.

Гвэрлум сильно вздрогнула. На несколько секунд она поверила в то, что сказанное Ионой полностью соответствует действительности. В конце концов, если существуют ведьмы, чудовища, призраки, волшебные предметы, — то почему бы не существовать и Волшебному Народцу, жителям Полых Холмов?

Но ведь Полые Холмы — не в России. Это Старая Англия, сказки Киплинга и старины Билла Шекспира.

Последняя мысль отрезвила Гвэрлум.

Она моргнула, и королева эльфов исчезла — на месте стояла девушка с врожденным уродством: маленьким горбом между лопаток и непомерно крохотным ростом.

Гвэрлум улыбнулась и протянула ей руку:

— Добро пожаловать, Урсула.

(«Боже, что я несу! — мелькнуло у нее в голове. — Как будто приветствую нового члена клуба Анонимных Алкоголиков!»)

Урсула настороженно посмотрела на нее, перевела взгляд на Настасью. Та приблизилась, наклонилась, ласково обняла девушку, как обняла бы свою дочь.

— Вот и хорошо, — молвил Иона, который все это время настороженно следил за происходящим: он боялся, что женщины не примут его подругу.

— Рассказывай, что там происходит, — попросила Наталья. — Мы тут уже все извелись.

— Говорю тебе, враг бежал позорно. Флор с друзьями как раз держал осаду… Точнее сказать, отражал штурм, — с важным видом изрек Иона, — а тут и появился господин Глебов со своим отрядом. Мы атаковали неприятеля с тыла, и толпа разбежалась. Никому не хотелось получить копье в живот или пулю в физиономию. Хотя некоторые именно сего и сподобились. Сейчас рассуждения идут: как выманить из логова злодейку Соледад и предать ее справедливой казни.

— Я иду домой, — объявила Наталья. И, повернувшись к Настасье, поклонилась ей церемонно: — Спасибо тебе за кров и хлеб, Настя.

Настасья улыбнулась — так весело, словно солнечные лучи брызнули между листьев.

А Урсулу ждало новое открытие: дети. Впервые в жизни она увидела маленьких детей. Две девочки заплясали вокруг карлицы, тиская ее волосы, хватая за руки, дергая за платье.

— Ты настоящая? Ты не кукла? Ты — взрослая? Гвэрлум говорит, что ты — взрослая! — лепетали они.

Мальчик Иван ходил вокруг и прикидывал, как лучше себя повести: то ли дернуть «Дюймовочку» за тонкую косичку, то ли поклониться ей, как принцессе. Мама рассказывала ему, насколько умела, разные сказки, и история Дюймовочки была ему известна. Правда, Гвэрлум излагала эту повесть не по книге, а по мультфильму, с неизбежными в таких случаях искажениями, но общий смысл сохранялся: девушка крохотного росточка, принадлежащая к совершенно особому народцу.

Наконец Иван решился завести с незнакомкой светскую беседу и вопросил:

— А ты правда была замужем за кротом?

Урсула, по счастью, не поняла смысла этого вопроса. Наталья, покраснев, схватила сына за руку:

— Прощайся с тетей Настей — и пойдем. Катюшку пора кормить, я хочу сделать это дома.

— Прощай, тетя Настя, — серьезно проговорил Иван.

— До свиданья, мой хорошенький, — засмеялась Настасья и поцеловала его теплую макушку.

Наталья зашагала к дому Флора. Она чувствовала себя значительной дамой, обремененной детьми. Тем, что когда-то она именовала «настоящая взрослая тетенька». «Неужели это — я? — думала она по дороге, поглядывая на мальчика, бежавшего впереди, и ощущая на руке тяжесть младенца. — Жаль, нет по пути сверкающих зеркальных витрин — я бы на себя полюбовалась.»

Иона с Урсулой на время задержался у Bepшковой-Глебовой: Настасья предложила девушке истопить баньку, а потом переодеться в чистое, благо платьица подходящего размера имелись. Иона в охотку рубил для баньки дрова и распевал во всю глотку:

После исчезновения Георгия Соледад некоторое время скучала. Ей нравилось, когда рядом находится мужчина, полностью зависимый от ее прихотей и капризов. Властвовать над людьми, даже самыми ничтожными, оказалось приятным. В свое время Фердинанд предупреждал ее о такой опасности.

«Если ты научишься сдерживать свои порывы и будешь держать в узде желания, ты со временем обретешь власть над миром и происходящими в нем событиями. От твоего желания будут зависеть повеления монархов и хитросплетения политики. От мановения твоего пальца будут разрушать крепости. Военачальники станут развязывать войны, если тебе этого захочется, и королевы начнут предавать своих мужей, буде на то твоя воля, Соледад. Но сперва ты должна научиться презирать собственные желания. И самое опасное из них — повелевать ничтожествами. Это сладостно и в конце концов затягивает. Откажись! Никогда не подчиняй себе слабого человека без особой на то необходимости, а если уж ты сделала это — постарайся не получать удовольствия от его покорности».

Но Соледад не удержалась и пала. Да, она испытывала сладкое томление, когда видела, что может вить из мужчины веревки. Заставлять его совершать подлости, преступления, обычные глупости. Удовлетворять ее похоть и ласкать ее самолюбие.

Когда он сбежал, бросив ее, она поначалу думала, что удовлетворится обычной местью, натравив на бунтовщика огромную змею. Но чуть позже Соледад поняла: ей очень не хватает послушного человека. Того, что полностью бы зависел от ее власти. Причем зависел добровольно.

Теперь она ощущала голод.

Закутанная в темную шаль до самых глаз, она бродила по улицам, все время оказываясь неподалеку от пустого дома, где собирались грабители и мародеры. Ей следовало торопиться. Чума отступала. Скоро в городе восстановится порядок, в дома вернутся люди, а мародеры исчезнут, словно по волшебству, словно их никогда и не было.

И никто не угадает в бойком приказчике или смирном трактирном прислужнике человека, который в смутное время вламывался в чужие дома и, не страшась лютой смерти от заразы, брал дорогие вещи, пока их хозяева еще отходили в последней предсмертной судороге.

Иордан выследил ее во время таких одиноких блужданий и как бы невзначай попался ей навстречу. С ливонцем был один из Севастьяновых людей по имени Антон Вешка.

— Она, — шепнул Вешке ливонец.

Высокая женская фигура шла по узкой улице, размахивая просторной юбкой. Распущенные волосы волной падали ведьме на плечи. Лунный свет почти не проникал в ущелье улицы, но время от времени мелькало, выхваченное бледным лучом из темноты, круглое плечо, с которого сползала шаль.