Тимур Свиридов - Миры Непримиримых III - Ледяной Простор

Безымянный уже выскочил в проем, подхваченный крепкими руками разведчиков, они толкали его дальше по коридору и теперь протянулись к Дару, чтобы помочь ему выскочить следом из черного зала ужаса. Но в этот момент что-то прикоснулось к нему сзади, пронзив льдом латнир и позвоночник, заставляя потерять равновесие.

Мгновенной мертвенной слабостью отозвались все мышцы…

Он рухнул на холодный пол, угасающим сознанием понимая, что больше не может ни двигаться, ни видеть, ни слышать…

Хладнокровно наблюдал экортер "Речная Змея", как под тонкой плоскостью его каменно-металлической кожи, в теплых и освещенных внутренностях маленькие существа боролись, изничтожая друг друга. Они были разные по темпераменту, размеру и виду, одни постоянно жили внутри корабля, другие появились совсем недавно. Шарки видел короткие вспышки разрядов и блеск лезвий, слышал крики и стоны на дюжине языков, многие из которых не понимал.

Согласно Закону, которому была подчинена вся деятельность шарки на корабле, он уже направил сигнал своему генетику-дэхру, и тот обязан сам распорядиться полученной информацией. Теперь шарки мог просто смотреть – пусть холодно, но с внимательным любопытством.

Когда-то экортер был военным кораблем, ходившим в опасные и дальние походы. Его родила Центральная Верфь, чтобы перевозить маленьких живых – предназначенных к победе или смерти существ, обернутых в тонкую фольгу нешаркиевой брони. Он был еще совсем молодым и ранимым кораблем, с однозначным уровнем твердости. Но наравне со старшими братьями, старыми кораблями боефлота Короната, уже рвался вперед. Его послали в поход, и он стремился с ними, охваченный умопомрачительной надеждой разгадать загадку личного мироздания, понять задачу своего рождения – и исполнить ее… В тот раз атакующая группа ломила к внутренним сферам противника, как сперматозоид стремится к клетке своего деления – безудержно, безумно и неотвратимо… Он получил свою долю жутких прыжков, смятых пространств, остервенелого сопротивления тех, куда стремилась его жизнь, получил свою долю жестоких ударов и лучевых ожогов. После, уже со второго похода он даже был снабжен – быстро, а не так как иные из его старых сопровождающих! – тяжелым внушительным оружием. Две сингулярные кокки, сразу вызвавшие уважение друзей, несмотря на его возраст, украсили борта… Эх, юность… Эти кокки и сейчас симметрично возвышались на броне носовой части, внушая должный страх врагу, а друзьям – уважение и надежду. Экортер в своей короткой боевой жизни знавал тяжести изнурительных походов, мгновения борьбы и короткого острого счастья – когда многочисленные шлюзы десанта отворялись и оттуда высеивались, высыпались к поверхности из его чрева тысячи юрких капсул, как сперматозоиды, каждая со своей маленькой жизнью, со своей волей, своим огнем… Не всегда удавалось им соприкоснуться с желанной поверхностью. Но однажды это случилось! То был последний его рейд. И вновь сломали старшие братья внешнюю броню защит, а он высеял своих малышей. Они полетели туда, вниз, чтобы навсегда изменить что там было, навсегда преобразить и улучшить… Экортер чувствовал себя настоящим творцом! Тогда, в экстазе, казалось, что он уже почти понимает смысл жизни, своей по крайней мере! Это был ослепительный миг всепожигающего счастья. Душа дэхра, слитая с камнем шарки, будто вспыхнула изнутри, будто готова была переродиться во что-то совершенно иное – не камень, но и не душу, покинув обе формы родить грандиозное третье… Что это могло быть? Может быть он мог стать планетой… А может и – другой звездой? Его торжествующий стон пронзил сжавшиеся пространства связи и все частоты. Не потонул в таких же воплях остальных шаркиевых громадин, а прорезался сквозь все – полный счастья и завершения… Но…

Ничто не бывает бесконечным. И за мгновения божественного счастья и прозрения пришлось заплатить – жестоко… Краткий огонь наслаждения выжег его почти дотла. Каталептически замер экортер, бессильно и опустошенно распахнув свои опорожненные внутренности. И в этот миг фотонная торпеда, метко выпущенная противником, протолкнулась, втиснулась в трепещущие внутренности его существа – чудовищным взрывом раздувая и уродуя лоснящиеся новые борта с тонкой корочкой юной брони, ослепляя электрическим взрывом шарки-мозг, отрывая часть за частью члены его существа…

Что было потом он плохо помнил… Весь мир разорвался на маленькие кусочки вещей и времен, белым камнепадом скользя и рухая в глубочайшую пропасть безвремени и безжизни… Так продолжалось бесконечность. Незаметно приползла голодная темнота и долгий холод… А он все не мог до конца умереть… Потом что-то изменилось. Появились железные и злые мокрые стены… Безразличные редкие просветы с острым жалящим огнем… Ухающие чудовищные шлепки в тело, и резкие рывки резаков, откусывающих части его изуродованной плоти, словно механистические трупоеды… Но он был благодарен и этому. Они помогли ему бороться за жизнь, как последние тонкие электроимпульсы в белой броне… Потом снова было уничтожающе темно. Но он уже изменился. Он теперь нашел себя, думал, думал, выводя смысл допущенных ошибок, своей юношеской торопливости и жестокого наказания Судьбы. Он ждал в этой темноте силы и просил мир дать еще один шанс. Он будто оторвался вниманием от этого изуродованого тела, перейдя в высшее существование, достигнув неких сияющих высот, которых нельзя запомнить, но только чувствовать… О… Он закалился в этой безвкусной черноте! Как при изобилии света наращивает тело шарки уровни твердости, так накапливает уровни крепости дух в полной темноте! Но – повезло… Мир услышал его шепот, и Судьба дала еще шанс.

Его собирали заново – послойно, почастично, назойливо склеивая нескладываемое и сращивая несмешиваемое. Снова пришел изобильный свет и яркая жизнь, позволяя расти и расти. Однако шарки уже не был тем мечтательным юношей, что прежде. Через все его существо протянулся глубокий разрывный рубец, и такой же точно прошел через его дух. Иногда можно было сказать – это и был позвоночник. То, что держит вертикально…

Следующая жизнь была проще. И скучнее.

Теперь он плавал один. Из высеивателя десанта он стал продвинутым перевозчиком Торпедные аппараты были давно отстегнуты и сняты с него, а палаты внутренностей перестроены под новые нужды. Шло время и экортер медленно изнашивал металл обшивки, накапливая мудрости и крепости брони. Лишь с грустью вспоминал былых друзей, когда у зон переходов или в портах, издали слышал их переклики, да видел покатые будто мокрые спины боевых экортеров Короната. Но он не звал, не кричал в ответ – лишь молча зажимался в своем одиночестве. Излечение вернуло к жизни, но оставило едкие шрамы: судьба кастрировала его, В семенниках не обитали больше обтянутые в тонкую фольгу задиристые живые. Там сквозила пустота, лишь иногда заполняясь временными существами, вечно прикованными к стенам. Они были ущербны, у них было лишь одно будущее – стать пожранными величавыми исполинами Духов Дыры, что толкают экортеры нырять среди плотновитых складок шевелящихся пространств. Не живые, а так – топливо для Дыр…