Юрий Волгин - Хирург. Бегун. Беглец

— И ты найдешь его?

— Нет, возможно, лишь определю личность. — Кир улыбнулся. — Найти такого человека будет очень сложно.

— Понятно. Больше никаких новостей, которые я мог бы не понять? — саркастически спросил странник.

— Нет, — уверенно ответил хирург. — Никаких.

— Тогда пусть земля ему будет пухом, — подвела за них черту Ира и бросила комок смерзшегося чернозема в могилу.

Но то ли рука подвела, то ли ветер изменился, но кусок земли попал прямо в лоб Ивана с еще более ужасным звуком, чем тот, что издало его падающее тело. Ира вздрогнула, и теперь самая настоящая слеза покатилась по ее щеке.

Густав залез в теплый салон прогретого корабля, выровнял колеса и направился вперед, сдвигая ковшом-отсекателем кучу выкопанной земли обратно в могилу. Пара движений задним и передним ходом, затем пять минут на то, чтобы добросать остатки земли и оформить хоть какое-то подобие холма.

Хирург вытащил из своего корабля заранее подготовленный крест, сбитый из двух досок, изначально он не желал его устанавливать, объясняя это тем, что случайные люди или нелюди могут воспринять этот знак как приказ к действию и поиску вокруг аорты выживших. Но Ира смогла его переубедить.

На поперечной доске сверлом были написаны всего лишь две строки в столбик: «Иван» и год смерти. Ни числа, ни месяца, просто год, который уже помнили немногие: чем больше времени с момента Большого Взрыва проходило, тем меньше люди помнили о летоисчислении.

Хирург воткнул крест в изголовье могилы.

— Скорее бы пошел снег, — тихо сказал Густав. Черные следы ног, шин и продолговатые очертания холмика, разрывающие белый снег, выглядели словно гнойный нарыв на нежном лице молодой красавицы.

— А мне и без снега хорошо, — сказал Кир, явно не поняв странника. — Я устал как собака, чертова магистраль пьет все соки, чувствую себя как-то… наполовину. Или даже на четверть.

— Может, поспишь? — предложила Ира.

— Может, — согласился хирург. — В своей комнате наверху. Я побуду один, хорошо? Просто мне надо побыть в одиночестве, раз уж мы покончили с этой грустной церемонией.

— Никаких проблем, — сказал Густав.

Хирург удовлетворенно кивнул, они с женой сели в машину, и корабль начал медленно сдавать задом, выезжая со двора.

Оставшись один, странник в последний раз посмотрел на могилу. Больше он сюда никогда не придет. Человек, лежащий там, в земле, подарил ему надежду на избавление. Какой бы призрачной она ни была. Страннику необходимо отделаться от передатчика. И, возможно, от части легионера, что так вольготно расположилась у него внутри.

Густав резко развернулся и направился к кораблю. Подмерзший снег, лежавший на самых разных его частях, делал корабль каким-то сердитым и сонным, похожим на поминальный торт со сливками. Странник похлопал его по борту и сказал:

— Проснись, труба зовет! Сегодня устроим тебе глобальную чистку, потому что скоро снова в дорогу. Просыпайся, дружище!

Когда Густав вошел в музыкальную комнату, Кир полулежал на диванчике, глядя в потолок и едва шевеля пальцами раскинутых в стороны рук в такт тихой музыке, звучавшей из плоского стального проигрывателя, прикрученного к стене.

Странник подбросил на ладони мягкое сморщенное яблоко и бросил его хирургу:

— Лови!

Тот отреагировал молниеносно, ловко схватив яблоко.

— Не ожидал тебя тут увидеть, — сказал Кир и откусил от яблока чуть ли не половину.

— Решил поговорить кое о чем, — сказал Густав, садясь рядом. — Как твои раны?

— Пустяки. — Кир пожал плечами.

— Можно посмотреть?

— А что ты хочешь увидеть?

— Масштаб бедствия и просто интересно.

— Смотри.

Кир расстегнул рубашку. Густав увидел багровый шрам, тянувшийся по левой стороне груди и уходящий куда-то за спину. Это было нечто среднее между синяком и ожогом, но странник не видел следов крови или малейшего разрыва, хотя хирург кричал от боли, когда они ехали обратно. Когда ехали обратно, да, но что же сейчас? Сейчас он спокоен, как удав.

После самоубийства лидера.

После погружения в аорту.

После всего этого.

Странник внимательно посмотрел на Кира:

— Что у тебя со зрачками?

— М-м? — Кир удивленно поднял брови.

— Они расширены. Почти не видно радужной оболочки.

— Не знаю, может, из-за света?

— Понятно. — Странник слегка улыбнулся. Освещение в мастерской было специально приглушенно-тусклым, светили всего две лампочки — возле дивана и над входом. — Ты не против небольшого эксперимента?

Он нагнулся и достал свой нож, с которым так и не расстался в этом доме, в отличие от пистолета. Лезвие тускло блеснуло в полумраке, и странник неторопливо отер его о штанину, прислушиваясь к уникальному звуку, который может издавать лишь хорошо отточенный нож, трущийся о ткань плашмя.

— Что за эксперимент? — взволнованно спросил Кир. От его спокойствия, потревоженного, как фазан хрустом ветки оступившегося охотника, не осталось и следа.

— Стандартный. Я немного порежу тебе палец и посмотрю на кровь. Мне нужно убедиться, что ты не улитка. Взамен можешь сделать то же самое со мной.

— Что?! — Кир вскочил с диванчика. — Ты возомнил себе, что я улитка?! Какого хрена, Густав?!

— Ты странно себя ведешь, — спокойно сказал странник. — Я беспокоюсь.

— Странно — это как?

— Многое недоговариваешь. Знаешь явно больше, чем говоришь. Водишь меня за нос. Ты странно повел себя в аорте, стал… мягким? Да? Или вроде того. Совсем как легионер или слизняк, ведь они примерно такой консистенции?

— Да ты вообще начал исчезать, моргать, как изображение в электронную бурю, — то ты есть, то тебя нет! Думаешь, я не видел?

Густав кашлянул и кротко посмотрел на хирурга:

— Тебе же известно, кто я. Я не отрицаю, что со мной творилось что-то непонятное. Но я не подменыш. А вот ты — возможно, что да. Кровь докажет, что ты нормальный человек. Твои зрачки, твоя быстрая реакция, твоя адаптация к боли — все это вызывает подозрение.

— Что? Реакция? Зрачки, говоришь? — Кир рассмеялся и неожиданно снова сел, откинувшись на мягкую спинку. — Ты хочешь правды, Густав? Так вот она.

Он выгнулся, полез в карман джинсов и достал оттуда прозрачный флакон объемом с сигарету, наполовину наполненный маленькими белыми таблетками.

— Что это? — спросил странник.

— Это стабилизаторы. Их выдают всем, кто работает на Земле. Они помогают переживать депрессию и страх. Улучшают человеческие качества, скорость реакции например. Действуют как энергетики. Не дают сойти с ума. Ты вот разговариваешь сам с собой, Густав?

Странник замялся:

— Нет.

— Вижу, что врешь. Разговариваешь. Это стандартное изменение психики у тех, кто проводит большую часть времени в одиночестве. Если бы ты работал на «Гелиос», тебе бы периодически выдавали дозу стабилизаторов с базы, обычная процедура. Но вся проблема в том, что…