Федор Березин - Атомная крепость

Он решил дойти до моря! Чем плохая задача? Все лучше, чем брести туда, куда волочатся голодные и все более дичающие толпы беженцев. Как-то эта трансформация, кстати, волшебно-быстро произошла. Буквально неделю назад все было чинно-благородно, даже с толку сбивало. Бесконечные кавалькады гражданских топтали грунтовки чуть ли не в ногу. Детишки не плакали без команды, дедули с бабушками раскланивались, шамкали что-то там о погоде и о лучшем способе приготовления кролей-ушастиков. Люди друг дружке помогали, делились водичкой, хлебали из общей посуды в меру. Даже военные патрули снижали скорость, делились хлебной горбушкой и заверяли в скором прекращении происходящего балагана.

Ныне все по-другому. Народ тырит друг у дружки консервные объедки. Кто понаглее, вообще изымает на глазах у всех, и грабеж среди бела дня никем не наказывается. Хотя, может, и наказывается. Бюрос-Ут видел в нескольких местах сваленные грудой трупы гражданских. Наказывают мародеров? Или просто имперские «хранители» взялись за свое обычное дело? Кроме того, повсюду вдоль дорог — трупы. Никто не закапывает. Какие-то жуткие, невиданные до того Бюросом собаки с тяжелыми круглыми головами бродят поблизости, нюхают. Любую кавалькаду беженцев можно не только видеть издалека, но и слышать. Дети беспрерывно орут благим матом, исключая тех, кто уже безнадежно охрип и просто неслышно всхлипывает. Молодые и не очень мамы мутузятся за глоток воды. А однажды на глазах Бюроса за молоко убили ветхую бабушку. Да и военные колонны с грузами. Теперь они, обгоняя бесконечные кавалькады, не только не замедляют ход, — наоборот, переходят на повышенную передачу. Порой давят зазевавшихся. А иногда кто-то колошматит из автомата, чтобы посторонились. Благо, покуда по воздуху.

Короче, брести с толпой противопоказано во всех смыслах. Психика не выдержит — раз. А два — не слишком далеко в будущем проглядывается людоедство. Лучше свалить загодя: Бюрос-Ут хоть и не полноват, но кому-то может показаться достаточно аппетитным.

Цунами-коммандер Биндж наблюдает апокалипсические картины будущего. Это не есть реальность, просто мозаика, выстраиваемая внутри его головы. Сам он занят спокойным, неторопливым делом — аккуратнейшим образом орудуя большими ножницами, чикает на куски прочитанную инструкцию. Клочки бумаги становятся все более и более микроскопическими, а число их растет в геометрической прогрессии. Что поделать, на подводных лодках запрещено использовать открытый огонь. Конечно, в нынешней ситуации следовать запрету попросту глупо, но привычка есть привычка.

Итак, перед внутренним взором Бинджа прокручивается следующая кинолента. Вражеские спасатели зачерпывают плещущихся в море сетями, используют лебедку и, наконец, хватают протягиваемые руки. Это есть ключевой момент — режиссерская удача. Камера наезжает. Крупный план. Рука вцепляется в руку, напрягается… Оба статиста, конечно же, без перчаток — те слишком скользят. Теперь… Еще более крупный план. Используем для показа микроскоп. Объектив надвигается. Видна негустая поросль волосков повыше кисти. Они увеличиваются в размерах: ныне это пальмы. Камера скользит ближе к пальцам. Это уже не пальцы вовсе — какие-то бурые поверхности. Ошметки грязи предстают терриконами. Но и такой параметр увеличения уже в прошлом. В деле совсем другой уровень. Пошла в ход мультипликация. Вот оно!

С поверхности на поверхность перетекли какие-то искусственно (для фильма) подкрашенные точки. Это и есть самое главное. Вирусы! Смертельные, быстро распространяющиеся и неизлечимые. Апофеоз! Притихший зал с кинозрителями замирает.

Потом все по накатанному. Никаких больше сложных операторских эффектов, работы с уровнем нанометров. Зараза стремительно распространяется по вражескому экипажу. Конечно, первыми начинают кашлять, харкать кровью, корчиться от болей выловленные из моря чужие подводники. На борту миноносца, конечно же, спохватывается доктор. Он бежит брать образцы крови у еще не жалующихся на острую головную и кишечную боль спасателей, хотя мог бы для начала исследовать свою собственную. С точки зрения конечного процесса, разница только в сроках наступления окончательной фазы. А среди выловленных подводников уже есть умершие.

Да, если подумать, то в изобретенной методике наличествует свой резон. Когда северные имперцы найдут в океане собственный, дрейфующий лишь по карте течений миноносец, а высадившись на борт, обнаружат весь экипаж вповалку и без признаков жизни, они сделают выводы. А после парочки таких случаев всем военно-морским силам будет строго-настрого наказано ни в коем разе не приближаться к субмаринам Островной Империи. Даже если она всплыла с белым флагом — все равно. И ее, и всех плавающих поблизости и молящих о помощи следует расстрелять с дальней дистанции. Желательно самым большим из наличных калибров. Применение напалма поощряется.

Тот, кто разработал план с заражением, гениален. Через некоторое время все моряки-подводники архипелага будут ведать, что сдаваться врагу совершенно бесполезно: все равно всех расстреливают и топят. Так что будут драться до конца.

Следовательно, вопрос о применении содержимого чемоданчика не стоит. Вопрос о том, что «Медуза» «ноль-один» будет всплывать с белым флагом, тоже не стоит. По сути, остался только один маленький подвопросик. Стоит ли сдаваться врагу самому цунами-коммандеру?

Пожалуй, с точки зрения простоты решения, рационально было бы пустить себе пулю в лоб из штатного «дакснера». Но, во-первых, морально ли, если вся остальная команда будет еще несколько часов, а то и суток помирать в корчах, распрощаться с жизнью так запросто? И во-вторых, не следует ли увеличить зону поражения за счет своей личной сдачи в плен? Ведь, поднявшись на борт, можно будет предложить аудиенцию с капитаном миноносца. Вряд ли тот откажется от желания похорохориться перед поверженным врагом.

После освобождения, покуда запаянный в специальные, оберегаемые инфраструктурой чемоданчика капсулы, вирусы распространятся не только посредством тактильных прикосновений, но и по воздуху тоже. Чем более приватным станет уровень общения между капитанами, тем больше заразы переселится по адресу. Так что…

Штатный пистолет лучше выбросить за борт, дабы не появилось соблазна.

Вообще-то, море было его навязчивой идеей. Чего ж теперь каяться и обижаться? Навязчивые идеи, они ни к чему серьезному не приводят. Понятно, даже не слишком мудрый психолог-практик запросто заключит, почему Бюроса тянуло к морю. Из моря, так сказать, он вышел — в море и возвратиться жаждет. Ну, в смысле принесла его сюда «Принцесса Кардо» со стороны океана, вот попавший в ловушку организм и тянется невольно туда, откуда его приволокли. Вдруг чудо какое, и… Или крылья отрастут, или славный боевой флот Его Величества явится встретить своего героя. Разумеется, из элементарной логики исходя, как возможно пешком добраться до милого Ноюи? С империей Королевство непосредственно не граничит, между ними груда колоний и даже вообще неосвоенных территорий. Понятно дело, почему неосвоенных. Потому что те экваториальные места попросту непроходимы не только для пешего, но и для экспедиций на вездеходах. Так что шагать туда в подобранных на свалке туфельках напрямую — дело явно гиблое. А вот по морскому бережку… Здесь, по крайней мере, не заблудишься. Пиликай потихонечку по песочку, и лет эдак через сто-двести, глядишь, и добредешь.