Татьяна Михайлова - Сколково. Хронотуризм – 2

«Но кто же тогда?» – Павел уже почти смирился с мыслью, что тайна «Марии Селесты» так и останется тайной. Ничего не поделаешь, можно, конечно, повторить «тур», но зачем? Уже все понятно и так – причиной всему именно неучтенный пассажир, Клаус фон Штейнен, или как его там на самом деле. Потерявший рассудок человек за свои действия и поступки не отвечает, он просто подловил поодиночке и перебил оставшихся в живых, не пощадил и двухлетнего ребенка. А сам сел в шлюпку и затерялся в океане. «Зимняя Атлантика – не лучшее место для прогулок».　– Кто это сказал? Капитан? Его помощник? Кажется, да, это был он. Надо поторапливаться. Павел вышел из матросского кубрика, прикрыл за собой дверь и в полной темноте по качающемуся под ногами полу побрел вперед. Но уже через несколько секунд сорвался на бег, бросился вперед со всей скоростью, на которую только был способен,　– его подстегнул пронзительный, полный ужаса и боли женский крик. Длился он секунду, не больше, и прекратился резко, так, словно Саре не хватило дыхания или кто-то заткнул ей рот. Не разбирая дороги, Павел рванул по темному коридору на едва заметный во мраке отблеск огня, падавший из распахнутой двери кают-компании. Сутки, проведенные на «Марии Селесте», даром не прошли, Павел успел изучить и запомнить все коварные и узкие места корабельных переходов и коридоров, поэтому до кают-компании добрался быстро и почти без потерь. Если не считать разбитого колена, на которое приземлился, но всего один раз: попал в резонанс с качкой и врезался в темноте во что-то острое и твердое. И успел – в последний момент, чтобы перехватить, заставить остановиться бегущую ему навстречу Сару. Разминуться им не удалось – Павел прижался спиной к переборке и обхватил женщину за талию, Сара вскрикнула, отпрянула назад и еле удержалась на ногах.

–　Что?　– выдохнул запыхавшийся от бега Павел.　– Что, говорите?　– пришлось даже хорошенько встряхнуть женщину за плечи, чтобы заставить ее прийти в себя.

–　Он убил их – Бенджамина и Альберта! Что мне делать теперь, что? Софи! Пустите меня!　– Сара с силой оттолкнула Павла к переборке, и тому пришлось разжать объятия. Женщина вырвалась и кинулась прочь по проходу, застучала каблуками по ступеням лестницы трапа, ведущего вверх, на палубу.

–　Стойте! Стойте, подождите меня, он может быть где угодно!

Павел мог кричать так еще очень долго: Саре было плевать и на его предостережения, и на возможную опасность. Она была уже далеко, звуки ее шагов давно стихли, а Павел все еще подпирал стенку коридора. Он смотрел на распахнутую дверь кают-компании, на яркий теплый свет, на часть покрывавшего пол ковра и все не решался сделать шаг. Минуты текли неспешно, в борта «Марии Селесты» били волны, и поскрипывали доски переборок. Где-то далеко послышался глухой стук, и Павел встрепенулся. Он вытащил из кобуры «Беретту», снял пистолет с предохранителя и сразу успокоился: против огнестрельного оружия шансов нет ни у призрачной Амазонки, ни у морских чудовищ, ни у обезумевшего фон Штейнена.

–　Кто не спрятался – я не виноват,　– пробормотал Павел и шагнул вперед, вошел в распахнутую дверь.

Бриггс лежал на ковре лицом вниз, рядом с телом капитана валялась трехзубая серебряная вилка. По положению тела, по вытянутым рукам и скрюченным пальцам было видно, что Бриггс пытался ползти, после того как упал с дивана, но умер, не успев добраться до двери. Ричардсон полулежал на столе в той же позе, что и кок, рядом с головой помощника капитана по столу перекатывалась пустая рюмка, на льняной скатерти расплылось янтарного цвета пятно от пролитого виски. Полупустая бутылка лежала на боку, ее содержимое частично оказалось в желудках покойников, частично впиталось в ковер на полу, здесь же вперемешку лежали осколки от разбитых тарелок и рюмок. Павел наклонился над телом капитана «Марии Селесты», взял его за руку и перевернул человека на спину. Почти та же картина, что и с коком на камбузе: глаза вытаращены, рот открыт, да еще и одежда на груди разорвана, на коже видны глубокие царапины. Бриггс умер от удушья, это несомненно, но ни странгуляционной борозды, ни следов пальцев убийцы на шее капитана Павел не видел. Как и на шее Ричардсона – труп того Павел откинул к спинке дивана, осмотрел синюшное лицо, перекошенный в предсмертной гримасе рот и ворот сорочки с вырванными с корнем пуговицами. Людей отравили, опоили какой-то нервно-паралитической дрянью, вызывающей почти мгновенную смерть от удушья. Да, эта отрава была другой, следов рвоты не видно. Чего же они наглотались и во что могли добавить яд, интересно? В виски? Вряд ли – бутылки были закрыты фабричным способом, и Павел помнил, что Ричардсону пришлось повозиться, чтобы «скрутить» емкости с виски шею. Что остается? Еда? Тоже сомнительно – тот же Ричардсон не подпустил бы фон Штейнена и близко к столу, а давно выкинул бы врача за борт. Если бы смог догнать, конечно. Почему фон Штейнен? А кто еще? Кок, чтобы потом покончить жизнь самоубийством, наглотавшись другой отравы? Сара?

Павел уселся на уголок дивана, положил «Беретту» себе на колени. «Теперь ты знаешь, как они умерли. Доволен?» Вопрос остался без ответа. Сейчас, в это мгновение, на корабле оставались четверо, и одному предстоит скоро исчезнуть. «Время! Сколько сейчас времени?» – Павел заозирался по сторонам. Большие механически часы, настоящий деревянный Биг-Бен, стоящий в углу кают-компании, показывали половину третьего ночи. «Сейчас шесть часов пятнадцать минут утра! Завтра в это же время вы вернетесь назад!» – мгновенно всплыли в памяти напутственные слова Косовского. Значит, на разгадку тайны остается три часа с четвертью. Через это время оболочка растворится полностью, желудочный сок начнет разрушать микросхему и турист вернется из своего путешествия назад. Или ему осталось не три часа, а гораздо меньше – надо учитывать наличие часовых поясов. Кажется, в 1872 году на такие мелочи внимания не обращали. И все же…

Сара появилась стремительно, она словно прошла сквозь стену и остановилась в дверях кают-компании, не решаясь перешагнуть через комингс. Она спокойно, даже не изменившись в лице, разглядывала лежащий на полу труп своего мужа. Затем мельком глянула на тело Ричардсона и перевела взгляда на Павла, вернее, на зажатый в его руке пистолет.

–　Сара, вам надо уйти и запереться в своей каюте. Фон Штейнен где-то здесь, он очень опасен,　– проговорил Павел и осекся.

Сара решительно покачала головой и закуталась в накинутый на плечи темно-коричневый плащ:

–　Нет, Патрик, нет. Я не смогу сидеть там, как крыса в норе, и ждать, когда он доберется до нас. Софи спит, она спокойная девочка, я закрыла ее. Вот.　– Сара продемонстрировала Павлу небольшой ключ и спрятала его в карман пальто. И тут же спросила – требовательно и любопытством: – Что это у вас в руках? Похоже на пистолет. Вы позволите?　– Она протянула руку, и Павел, как под гипнозом передал женщине «Беретту».