Андрей Валерьев - Форпост (Тетралогия)

А оказывается!

'Я что? Вот прямо сейчас плыву на лодке, которой реально тысяча триста лет?! Ой, мама, снимите с меня коньки!'

Герд тем временем продолжил.

— Я даже знаю на каком заводе этот Стерлинг сделали. Только я, почему-то, нигде клейма не нашёл.

— Ты знаешь этот двигатель?

Франц перевёл, а бельгиец пожал плечами.

— Конечно. Самая обычная модель. Только их чаще ставят на большие яхты. Как вспомогательный двигатель. Очень удобно. Дизель не нужен. Тихо. Не выхлопа. Вдоль берега тёлок катать — само тэ!

Говорил Герд, конечно не так. Коротко, рублено и по существу. А вот перевод Франца был живой, образный и изобиловал цветистыми оборотами русского народного языка.

'И когда только он успел нахвататься?'

— Не понимаю, какой идиот поставил эту модель Стерлинга на такую маленькую лодку? Треть объёма трюма сразу пропало, лодка сидит на двадцать сантиметров ниже нужного уровня. Оттого и ход такой медленный. А с такелажем так вообще…

Маляренко слушал подробные объяснения корабела и успокаивался. Похоже этот верзила в лохмотьях и в самом деле был специалистом. Это была такая удача, что невозможно было описать словами. Иван спокойно кивал головой, но внутри его всё ликовало.

'Да! Да! Да!'

Поход удался.

— Стас, готовься. С тобой будут работать Игорь и Андрей. Я буду отвлекать внимание.

Лужин поморщился.

— Много народу. Только мешать друг другу будем.

— Что предлагаешь?

— Только Андрей.

— Хоп. Я буду с ним на носу. Как только пройдём рыбацкий хутор — подходи выпить.

— Хоп, Шеф.

'Группа захвата' сплоховала. Точнее она сработала хорошо. Как сумела. Просто соперник им достался очень сильный. Федя, от всей души ржавший всего полторы секунды тому назад над рассказом Ивана, звериным чутьём почувствовал опасность от подходившего сзади Лужина. ОМОНовец не успел ничего понять, как был сбит плотным ударом обеих ног. ЛЕГИОНЕР, расслабленно полулежавший в шезлонге, непостижимым образом взлетел со своего места и хитро перевернувшись назад через голову, всадил в живот Стасу обе свои пятки. Андрюха прыгнул следом, рассчитывая припечатать противника всей своей массой к палубе, но получил молниеносный удар в скулу. Любого другого этот удар убил бы на месте, но мощная шея не подвела и каменная башка тяжелоатлета только мотнулась в сторону. Пребывая в глубоком нокауте, кемеровчанин умудрился по инерции долететь до врага и, на одних рефлексах, вцепиться мёртвой хваткой ему в ноги ниже колен. Мсье Фарик запнулся и рухнул на палубу.

Всё это произошло за секунду. Может за две.

'А… Э…'

БУМ!

Маляренко с удивлением обнаружил себя стоящим рядом с ним, с остатками бутылки в руках. По затылку Феди текла кровь. Он лежал ничком на палубе и не шевелился.

'А нет. Шевелится!'

Шевелился, как оказалось, не Федя, а припечатанный им Стас.

Маляренко выкинул горлышко за борт.

— Всё, блин, приходится делать самому!

Подбежавшие опричники связали пленника и усадили обоих незадачливых 'захватчиков' в кресла. Стас очухался через десять минут — удар в солнечное сплетение он получил, что называется, 'на грани'. Ещё бы немного и конец.

— Мда. Теперь я понимаю, как этот лось всю эту толпу в руках держал.

Говорить Лужину было тяжело и больно.

Андрюха в отключке провалялся ещё час. Ни тень, ни обливание водой не помогали и Иван всерьёз стал опасаться за его здоровье. А потом качок резко 'ожил'.

— Пацаны, — взгляд взъерошенного и мокрого от обливаний Андрея был очумелым, — пацаны. Что ЭТО было, а?

Ни разу за всю свою жизнь кемеровчанин не был в нокауте.

Испуганного бельгийца с семьёй и собаку загнали в трюм. Пленник очнулся, секунду рассматривал верёвки, а потом взревел как раненый медведь и начал ДВИГАТЬ плечами.

— Держи его!

На Федю насело сразу трое, но это не помогло — могучий мужик рычал и изо всех сил старался освободиться. Глаза его налились кровью, на шее вспухли вены.

— Убьюююю!

Триста килограмм живого веса, висящего на нём, Иванов вообще не замечал — опричников и Франца мотало как тряпичных кукол.

— Ну Федя!

Маляренко подошёл сзади и снова от души приложил дубинкой по затылку легионера.

— Стас. Спеленай его по уму. До дома уж немного осталось.

— По глазам вижу две вещи. Прежде всего: 'Я тебя убью!', так? Так.

Ваня улыбнулся и похлопал по щеке Иванова. Тот дёрнулся и замычал. Кляп Стас поставил качественно.

— А во-вторых: 'За что?' и 'Почему?', так?

Федя в последний раз дёрнулся и затих. По щекам его текли слёзы.

— Вот ты сидишь тут сейчас передо мной и думаешь 'предательство', 'лицемерие'…

Иван говорил тихо-тихо. Никто из экипажа не знал, о чём они разговаривают. Это был очень личный разговор двух вожаков, который никто другой не должен был слышать.

— А я тебе одну историю хочу рассказать. Не очень длинную. Ты послушаешь её и всё поймёшь.

Маляренко посмотрел на берег. До родного затона оставалось плыть ещё час.

— Вот слушай. Я расскажу тебе историю про одну маленькую девочку.

Жила-была маленькая девочка. У неё были папа и мама. Однажды она с друзьями поехала в другой город, на экскурсию в музей, но автобус, на котором она ехала, пропал. И попала эта девочка вместе с другими детками в пустыню. Многие там болели и умирали. Девочке было очень-очень страшно, она голодала и часто плакала. А потом эту девочку нашёл один дядя и забрал её к себе жить. Сказал, что теперь она будет его дочка и он будет её любить и беречь. И стали они жить-поживать на берегу самого синего в мире моря. И всё в той семье, где жила эта маленькая девочка было хорошо. Понимаешь, какая чудесная история?

Федя кивнул.

Грудь снова заболела, как тогда, после удара. Дышать становилось всё больнее и больнее. Иван через силу улыбнулся. Одними губами.

— Орать не будешь?

Федя помотал головой и Ваня вытащил кляп.

— А потом эта девочка пошла купаться на море. Она очень любила плавать. А потом, из этого моря приплыл большой корабль. Такой… двойной…

Глаза Феди расширились, в них начал разгораться огонёк понимания.

— И нехорошие дяди с этого корабля сделали с этой маленькой девочкой нехорошие вещи, а потом сломали её тоненькую шейку. Просто так. Чтобы она не кричала от боли.

Голос у Вани становился всё тише и тише. Каждый вдох давался с болью. Перед глазами замелькали зелёные мошки.

Федя отвернулся и глухо спросил.

— Диаб?

— Да. Диаб. 'Вот такой классный мужик и моя правая рука', Федя. ТВОИ люди, которых организовал и послал ТЫ, сделали это.

Они убили моего ребёнка, Федя.

А потом они напали на мой дом. Я их всех убил. До единого. Кроме одного. Тебя. Потому что я не знал о тебе. А сейчас знаю. Я тебя поймал. За язык.

Ни злости, ни ненависти Маляренко не чувствовал. Он еле слышно шептал на ухо пленнику, глядя на дюну, тянувшуюся по правому борту.