Андрей Валерьев - Форпост (Тетралогия)

'Любит. Она меня любит'

— Манюня.

Синие глаза резко распахнулись. Женщина замерла. Руки сами собой выпустили воротник рубашки любимого. Маша почувствовала, что тонет. Прямо сейчас тонет в этих бездонных синих глазах.

— Что, любимый?

Он ничего не ответил. Только улыбнулся своими потрескавшимися губами.

Маша вытерла слезу, слезла с мужа и пошла к двери.

— Папа, посмотри, кто здесь к тебе в гости пришёл!

Выползти из дома на свежий воздух получилось только через две недели. Снова резко ухудшилось здоровье. Болело всё. И, непонятно почему, поднялась сильная температура. Док хмурился, хмыкал и ничего конкретного не говорил, а затем нехотя, сквозь зубы, признал.

— А чего вы хотите? Он же не железный. Его организм изношен. Он устал.

Врач отвернулся.

— Сильно устал.

На веранде было хорошо. Ваня полулежал на любимом топчане и потягивал ледяной морс с колотым льдом через соломинку.

'Курорт!'

Рядом сидела Маша, возле ног, изображая дохлую собаку, дрых Бим. Вокруг, на лавках и табуретах расположились все остальные. Олег, только что вернувшийся из Керчи и приволокший на буксире новую лодку, Стас, дядя Гера, Док. Вся остальная верхушка Севастополя и Юрьево.

Маляренко не торопясь, обстоятельно рассказывал свою историю, правда, при этом опустив ненужные подробности. О пытке. О Насте. О дележе власти в Новограде.

— А потом вы знаете. Привёз я… кстати, — Ваня повернулся к Маше, — как там Миша?

Даже после возвращения мужа всеми делами по-прежнему рулила Мария Сергеевна. По своему собственному разумению и не слушая ничьих советов. Но насчёт этого здоровяка и его странных спутниц муж, в самый первый день, успел ей шепнуть. А просьба мужа для Марии Сергеевны была законом.

— Всё, как и велел — сделали. Олег.

Майор поднялся.

— В мой старый дом их поселил. Канадцев к чертям выгнал. Мишка на канале пашет, с Вилом, а к женщинам — ни-ни. Со всеми поговорил. Лично. Никто к ним не подходит и с вопросами не лезет. Да и я лично присматриваю.

Ваня благодарно кивнул. Степанов всё правильно понял. Эти люди были нужны ему лично и майор решил бдить сам. Не сваливая это дело на подчинённых.

'Молодец. Соображает'

— Хорошо. А что там с каналом?

— Расширить и углубить его решили. Мало ли. Чтобы потом локти не кусать. Ширина будет пять метров, глубина два — два с половиной. Вал ещё на метр поднимем.

Иван кивнул. То, что он успел увидеть, его сильно порадовало. Из Бахчисарая и с хуторов пришло человек пятнадцать строителей. Оттуда же шёл не очень густой но постоянный поток стройматериалов, а из Юрьево везли продукты.

Семёныч с Олегом укрепляли порт. Кроме работ на канале была закончена Горловая ГЭС и укрепление, а форт на косе вместо плетня обзавёлся каменной стеной. Как они поставили каменную стену на ПЕСЧАНУЮ косу, Иван не понимал. Но факт, есть факт — стена стояла. И, судя по всему, очень прочно.

Маляренко посмотрел на Герда. Бельгиец нифига не понимал, о чём тут толкуют и сидел с отсутствующим видом, постоянно пялясь на затон. Рядом с 'Бедой' покачивалась на волнах 'Хрень'.

Это слово, при ремонте угнанной лодки, корабел повторял так часто, что по-другому её уже не называли. Швы на ней проконопатили, промазали маслом и кое-как обсмолили. Лодка дошла до Севастополя, но воду всё равно фильтровала, и её новому экипажу тоже пришлось поработать ведром.

— Герд.

Бельгиец вздрогнул и 'вернулся'. Тут же оживился Франц.

— Как новая лодка?

— Хрень.

Тут в дело вступил переводчик.

— Только рыбу у берега ловить. Да и то. Я бы её разобрал. Кое-что может пригодиться.

— Выяснили, почему вибрация от движка шла?

— Да. Криво установили. А сам двигатель в порядке.

Это была новость на миллион долларов. Иван аж зажмурился от удовольствия. Сама мысль о том, что его ласточку, его 'Беду' придётся раскомплектовать, была как серпом по одному месту.

— Хорошо. На яхту будем ставить этот Стерлинг. Ясно?

Бельгиец кивнул и попробовал снова выпасть из реальности в созерцательное состояние. Но не свезло.

Маляренко, кряхтя, поднялся и объявил, что митинг закончен.

— Игорёха, помоги. Франц — ты с нами. Герд! Ау! Герд! Показывай…

Корпус яхты, стоявший на стапеле, Ваня издали уже видел, когда шёл по затону к пирсу. Но издалека это одно, а когда стоишь рядом…

— Ого-го! Ничего себе.

Маляренко и не предполагал, что она будет НАСТОЛЬКО большой. Шестнадцатиметровый корпус продолжал трёхметровый бушприт. Мачты ещё не было. А над палубой торчала недостроенная рубка.

'Да у моего деда дачный домик меньше был!'

Надстройка обещала быть минимум четыре на четыре метра.

— В целом, корпус готов. Палуба тоже готова. Сейчас ставим две переборки в трюме. Машинное отделение будет закрытым. Потом рубку доделаем. Это где-то месяц займёт.

Бельгиец неспешно тянул слова. Было видно, что этот человек гордится своей работой и знает себе цену. И действительно — качество изготовления судна, на первый, второй и третий взгляд Ивана, ничуть не уступало качеству 'Беды'. Даже потемневшее от масляной пропитки дерево было очень похоже на вид.

— Потом мы её проконопатим и просмолим. На два раза. Это ещё месяц. Потоооом мы её спустииим на воду.

Францу надоело переводить тягомотную речь Герда и он откровенно стал его пародировать. Бельгиец удивился, а Ермолаев и Иван ухмыльнулись.

К осени корпус должен был пройти испытания в затоне, затем Герд предполагал его снова вытащить и смонтировать на нём Стерлинг. А уж затем, за зиму, доделать все остальные мелочи.

— Весной, как шторма закончатся, я буду готов передать вам, уважаемый клиент, своё изделие.

Бельгиец задрал подбородок.

'Позёр! Но дело своё знает'

Ваня подбоченился и тоже задрал нос.

— Будущей весной, когда я получу от вас изделие и приму его к эксплуатации, я передам вам ключи от вашего дома.

Франц и Игорь одновременно хрюкнули, а Герд удовлетворённо кивнул. Речь босса он воспринял как должное. Без шуток.

Настю Иван нашёл в беседке на пляже за своим домом. Юная женщина сидела без плаща, подставив солнцу свои костлявые плечи и тонкие, как прутики, руки. На коленях у неё сидел и грыз морковку малыш.

Маляренко поразился. Мальчуган был точной копией своего отца. Миша в миниатюре.

'Интересно, как её муж на это… а… не хочу я это знать!'

Услышав шаги, Настя испуганно вздрогнула и потянулась к плащу. Здесь, в этом маленьком поселении ни её, ни маму никто никогда не беспокоил. И не лез с вопросами о плащах.

Но… мало ли.

— Дядя Ваня!

Улыбка у этой женщины вышла совсем детской. У Вани прихватило сердце.

'Прости меня, но я должен…'

Маляренко подошёл, сел, погладил по головке малыша, вздохнул и задал прямой вопрос.