Кирилл Юрченко - Первач

Пройдя через весь поселок, он очутился на том самом месте, где поселенцы во главе с Амантуром приняли свою смерть. Чутье подсказывало, что мальчишка должен быть где-то здесь. Возможно, пацан тронулся умом — этого нельзя было исключить. И запросто мог спрятаться, если вдруг заметил Тихона.

Стрельба стихла. Сигнальные ракеты прекратили взмывать в воздух. Однако в нависающих над поселком дымовых облаках отражалось необычно сильное свечение, исходящее откуда-то из-за вала, с пустыря, где проходила дорога. Тихон прополз до верха насыпи и увидел, что пустырь заполнен военной техникой.

Несколько транспортеров додавили то, что осталось от повозок, чтобы подползти ближе к поселку, и уже ничто не напоминало о случившемся здесь бое между старыми и новыми хозяевами. От фар транспортеров исходило то сияние, что отражалось от снега, устремляясь в мрачное небо.

Из-за леса вынырнули вертолеты. Их прожекторы зигзагообразными движениями проползли через пустырь и, немного не дойдя до Тихона, скользнули в сторону. Незамеченным Тихон оказался только по счастливой случайности. Он ринулся назад и вовремя — рыская по округе, лучи вернулись и выхватили из темноты то место, где он только что стоял.

Тихон осторожно переполз вал и увидел Нусупа. Мальчишка подбежал к группе солдат, ждущих погрузки. Вертолеты, которые должны были принять их на борт, садились на пустырь один за другим. Почему федералы не тронули мальчишку и подпустили к себе, оставалось загадкой. Нусуп им что-то говорил и махал рукой в сторону поселка, но солдаты знаками дали понять, чтобы он убирался. Паренек не унимался: от жестов перешел к действиям, стал хватать военных за рукава. Один солдат грубо отпихнул его, Нусуп упал. Тихону показалось, что солдат готов был выстрелить, и сердце его защимило от жалости и злости на себя, что не успел догнать мальца.

Но солдат не выстрелил. Дали сигнал к отправлению, и он побежал за своими к вертолету. Должно быть, до Нусупа дошло, что помощи он не найдет, и мальчишка продолжал лежать на снегу. Тихону даже подумалось, что солдат все-таки выстрелил. Однако Нусуп вскочил, едва очередная машина взмыла в воздух.

В лучах прожекторов, методично шарящих по пустырю, образовалась брешь, и Тихон кинулся вперед. Он успел вовремя — еще бы секунда-другая, и обезумевший Нусуп бросился бы к другому вертолету, а там солдаты могли оказаться не такими равнодушными. Нагнав мальчишку, Тихон схватил его за шиворот. Тот брыкнулся, ему удалось вырваться, но лишь на мгновение — Тихон снова настиг.

— Что ж ты делаешь, дурак?!.

Прожектор на миг осветил их фигуры. По инерции проследовал дальше, но вдруг остановился и метнулся назад. Ослепленный ярким светом, Тихон зажмурился. Бежать не было смысла. Если кто-то в кабине сейчас держал палец на гашетке, то Злотникову не хотелось доставлять ему лишнего удовольствия. Он с еще большей силой прижал к себе внезапно притихшего Нусупа и, повернувшись, подставил прожектору спину. Грохот мотора и свист винтов, разрезающих воздух, повис над головой. Свет прожектора был настолько ярок, что, отраженный от снега, просвечивал даже сквозь закрытые веки. Вздыбленный винтами снег бил в лицо, мощные потоки трепали одежду, норовили сбить с ног.

«Ну, давай же! Стреляй!» — мысленно крикнул Тихон тому, кто сидел в теплой, освещенной приборами кабине и готов был принять решение.

Но свет вдруг ушел в сторону, ослабли потоки воздуха, и рокот двигателя начал удаляться. Тихон открыл глаза и повертел головой. Вертолет растворился в небе. Это был последний вертолет. И все бронемашины оставили пустырь, и теперь тащились на север. Постепенно становилось тихо, если не считать легкого звона в ушах. Злотников без сил опустился в снег. Заметил, что на востоке только-только проклюнулся нежный свет зари.

— Нусуп!

Тот лежал на животе и не откликался. Тихон дотронулся до его спины. Нусуп резко дернулся и отполз от Тихона.

— Они должны были спасти всех! — дрожащим голосом сказал он.

— Ты ошибаешься, — ответил Тихон. — Это был карательный отряд. Чудо, что они не тронули тебя.

— Ты врешь!

— Не веришь собственным глазам?

— Я тебе не верю! Они бы взяли меня с собой!

— Взяли с собой, — Тихон усмехнулся. — А кто ты такой? Ах, да!.. Ты же просил помощи за остальных. Великодушный и заботливый Нусуп!

— Я!.. Я!.. — заметно было, что Нусуп растерялся. — Я так и хотел! Чтобы спасти всех…

Тихон перестал издеваться и сделал серьезное лицо.

— То, что ты говоришь, не имеет значения! Не знаю, что там у тебя в голове, но важны поступки. А вел ты себя как последняя сволочь. Они бы вернулись и убили всех, кто остался жив. Ладно, меня ты ненавидишь. Но они бы убили не только меня. Амину, других детей, твоих родственников, между прочим…

— А ты!.. Ты!.. — Нусуп задохнулся в гневе. — Ты тоже не смог помочь никому. Они сгорели!

Злотников нахмурился. Не было нужды сейчас говорить правду тому, кто ее не слышит, что-то объяснять, оправдываться. Ведь он не спас всех, кого мог.

Он не знал, что творится в душе мальчика, еще только делающего выбор между добром и злом, но старался говорить жестко.

— У тех, кого ты так умолял, была возможность не то что спасти многих, а вообще перестать убивать! Есть люди, для которых не имеет значения, — одним больше, одним меньше.

Нусуп отвернулся и зашагал к поселку.

— Может быть, ты сам хочешь стать таким человеком?! — не унимался Тихон, шагая вслед. — У тебя получится! Станешь, как твой дядя Мирбек. Он такой же, как эти! Да и твой отец не лучше. Пусть тебя корежит эта правда, но это факт!

Мальчишка повернулся и рыкнул, как звереныш:

— Ненавижу! Всех ненавижу!

А Тихон подумал, что, возможно перегнул палку. Но его бесило, что он вновь не может найти для пацана правильных слов. Мальчишке всего ничего лет, а нутро — как у прожженного мерзавца. Ничего не скажешь, вырастил Амантур сыночка! И не поверить, что недавно бросался помогать Амине спасти избитого Марата.

С вершины вала, по отлогому скосу которого они спускались, виден был поселок, теперь полностью объятый пламенем. Виден был и догоравший амбар, пламя над которым тянулось ввысь на десяток метров. Рядом копошились фигурки спасенных.

Стало заметно светлее. Тем печальнее казались следы полного разрушения. Ветер доносил запах горелого мяса. Внезапно рухнули обгоревшие стены амбара. Грохот и стрекочущий салют углей заставили плачущих замолчать. Но лишь на короткое время. Взгляд Тихона зацепился за лежавшее у его ног ведро. Он отыскал среди обомков палку и стал стучать ею о ведро. Звук получился глуховатый, но достаточно громкий.

«Буц-буц! Буц-буц!!» — разносилось по округе от его ударов.

Его труд оказался не напрасным, сюда подтягивались люди. Их осталось мало — «чужаков», как мысленно окрестил Тихон тех, кто поселился в брошенных домах, ставших яблоком раздора с вернувшимися поселенцами. Среди немногих уцелевших нашлись те, кто взял инициативу на себя. Они справедливо рассудили, что в поселке хоть что-нибудь да должно уцелеть. Решили, что нужно обойти пожарище и собрать, кто что найдет. А попутно искать менее всего пострадавшие дома, чтобы обустроить их.