Кирилл Юрченко - Первач

Что, если доктор Верховцев прав и Полоса — это своего рода фильтр? Чистилище. Доктор утверждал, что не имеет значения, сколько у тебя сил, здоровья, хороши ли твои гены. Значит, не материя определяет, сколько тебе жить. Все зависит от внутреннего состояния человека. И тогда получается, что определяющее значение должна иметь та информация, что находится в нас: подсознание, чувства, память, образ мышления, сами мысли, в конце концов.

«Если я прошел через этот фильтр, значит, что-то есть во мне, какое-то зерно, которое позволяет Полосе принять меня. Так и у тех, кто называет себя первачами и скитниками. Но почему же Алекс ничего мне не подсказал? Почему?»

Где рецепт? Нет его пока. Вот в чем беда!

И все же… Возможно, какая-то из предыдущих мыслей уже сама по себе подсказка, только нужно еще раз обдумать все как следует.

«Итак, я пришел к выводу, что я и эти люди, что пришли сюда со мной, кардинально отличаемся друг от друга. Но я вовсе не хочу назвать их слабаками, возвысить себя над ними, я понять хочу — в чем же разница? Что отличает их от меня и от всех остальных, кто именует себя скитниками-первачами? От Алекса Эджертона, который стал частью Полосы раньше, чем я?

Кто я был, когда пришел в Полосу? И с какими мыслями пришел? Знал ли я о том, что она убивает? Знал. Боялся ли я смерти? Да, боялся. Любой человек боится смерти. Этого требует инстинкт. Но ведь я понимаю, что на самом деле смерти нет. Впервые я это понял, когда мы с Алексом умирали в шахте. И в этом мы с ним схожи. Те люди, что вместе с нами пребывали тогда в шахте, все умерли, потому что двигались мы в разных направлениях, а ведь некоторые из них согласно логике просто обязаны были выжить, потому что были заведомо сильнее меня и Алекса и здоровее физически. Но мы нашли для себя выход — в понимании осмысленности смерти, в готовности встретить ее достойно. В этом был акт нашей воли. Никто не толкал нас к решению, мы сами.

Потому мне и не страшно здесь, что смерти — нет. Это моя вера. И в Полосу я шел по собственной воле. Как будто искал ответы на все те вопросы, что мучили меня, но ни один из которых я не мог облечь в строгую форму».

Конечно, эти бойцы тоже не исключают возможности погибнуть здесь и прекрасно сознают вероятность этого. Но в то же время им страстно хочется жить. А еще сильнее — их страх нарушить приказ, боязнь стать орудием Полосы. Огромное противоречие раздирает души этих людей. И в этом знании Тихону увиделось откровение — такие эмоции в их душах могли стать взрывателями не хуже тех, что спрятаны в металлических цилиндрах.

«О, Господи, как же все запутано!..

А впрочем… Что-то уже есть! И первое, с чего я должен начать — узнать, что они думают о Полосе…»

— Эй, послушайте, — крикнул Тихон.

Лейтенант Бакс, чуткий на сон, среагировал первым.

— Чего панику разводишь?

— Мне нужно знать, что вы думаете о Полосе, — сказал Тихон. — Только говорите честно. Из глубины души, так сказать.

Рядом возникла физиономия майора Гузенко.

— Чего выдумал?.. — донесся чей-то голос из тумана.

Вскоре все семеро собрались около него.

— Мы не двинемся дальше, пока я не услышу ответ, — сказал Тихон.

Сержант Рогов надвинулся на него.

— С чего это я должен перед тобой отчитываться?

— Отставить! — рявкнул Бакс.

Рогов обернулся за поддержкой к майору Гузенко. Но тот смотрел куда-то вверх, будто пытался разглядеть хоть что-нибудь в этой однообразной туманной белизне. Поняв, что все ждут его ответа, он повернулся к отряду:

— Это место — самое поганое из всех, что я видел! А я много где побывал, уж поверьте…

После его слов остальных будто прорвало. Каждый старался описать свои претензии к Полосе. Но в целом все свои определения и эпитеты они подгоняли под шаблон давно сложившихся представлений: пребывание в Полосе нестерпимо давит на психику; силы тают на глазах, кажется, что тебя выворачивает наружу; очень не хочется пополнить неисчислимый список смертей; эти места буквально пропитаны ненавистью к человеку…

И так далее.

Одна только Выдерга сказала то, что Тихон надеялся услышать.

— Хотела бы я верить, что это место не так опасно, как все считают…

Ее искренность окончательно уверила Тихона в том, что сержант Михайлова не из тех, кто держит камень за пазухой. К ней можно перекинуть мостик доверия. Если она хочет верить — захотят и остальные. И сразу как будто прояснилось в голове, мысли выстроились в ряд. И Злотников начал говорить.

— Предупреждаю: многое из того, что я скажу — лишь догадки. Но я хочу, чтобы вы прислушались к моим словам. Итак, вы считаете, что Полоса — это аномалия. Все так считают. А теперь представьте хотя бы на миг, что аномалия — это то, что находится за пределами ее!

Он выждал время, чтобы оценить реакцию бойцов. Рогов, скепсис которого был особенно силен, в ответ на его слова язвительно фыркнул.

— Во что верили люди, когда не ведали ни о каких науках? — спросил Тихон. — Они верили в силы стихий — ветра, огня, воды, земли. Придумывали духов, олицетворяющих эти стихии. В их понимании природа была живым организмом. Они задабривали, подмасливали каких-нибудь демонов, просили у них разрешения на то или иное деяние. Иногда это принимало жестокие формы, и люди допускали кровавые обряды. Потому что искренне верили в то, что духи стихий будут очень суровы, если нарушать определенный порядок вещей…

— Ты нам лекцию собрался читать? — недовольно загудел Рогов.

— Заткнись, сержант, — осадил его майор. — Продолжайте, Злотников.

И Тихон заговорил вновь:

— Отношение к Полосе облачено в разные одежды, хотя и едино в своем негативе. Открылась преисподняя, грядет Страшный суд — так считают одни. Происки враждебных сил — полагают другие. Третьи уверены, что в Полосе из-за быстротекущих мутаций возникла другая, чуждая нам жизнь, формы которой, кстати, никто не видел. Ну, правда, мы видели тех существ, албаст… В общем, кто во что горазд, в то и верит. У меня же есть своя гипотеза! Она родилась буквально только что! И она объясняет многое…

Видя, что шестеро из семи слушают его с неподдельным интересом, Тихон уже не боялся, что его прервут, и мог позволить себе длинную речь.

— Это место кажется чужим. А между тем, все здесь — это Земля. — Он развел руки в стороны. — Наша обычная Земля. Только Живая. Настоящая. Непокорная. И только в Полосе можно до конца понять это, узнать ее силу. Человек позабыл, что она дала ему жизнь. Задвинул ее в чулан, как выжившую из ума старую мать, чтобы не мешалась под ногами. Но все как раз наоборот. Это он выжил из ума. Позабыл главные вопросы бытия: кто я такой и куда иду? Откуда мой микроскопический разум на этом крохотном клочке материи, плавающей в безграничном океане мироздания? И она решила напомнить людям о реальной своей власти… Именно здесь, где человек все изгадил своим ядерным дерьмом, Земля решила напомнить человеку, что он всего лишь дерзкий сын, много возомнивший о себе. И не каким-то банальным способом напомнить, а именно так — запретив проход сюда тем, кто не способен и не желает ничего понять. Вероятно, человек, когда-то отступивший от изначальных правил, научившийся летать в космос и управлять энергией элементарных частиц, должен снова вернуться к истокам поиска знания. Да, я согласен, что Полоса — это новый мир. Странный мир. Рвущийся наружу и грозящий поглотить тот облик Земли, к которому мы так привыкли. Но я не могу не признать, что таково решение той силы, которая выше нас. Боюсь, вы будете надо мной смеяться. Ну и пусть. Это решение Бога. Или, если вам не нравится упоминание о высшем разуме — решение матери-природы, планеты Земля, решение Космоса, Вселенной. Называйте, как хотите. Вопрос только, что мы можем противопоставить этой силе?! Скажите мне! Снова наше ядерное говнецо? Которым и без того все провоняло вокруг на сотни километров?.. Самый простой способ — ненавидеть Полосу и ее силу. Но выход ли это? Не главная ли ошибка тех, кто расстался с жизнью? Быть может, нужно со смирением отнестись к этой силе? Может быть, самое мудрое — сдаться на милость Полосы?..