Кирилл Юрченко - Первач

Закончив, Тихон впервые почувствовал усталость. Вернее, приятную слабость, как будто он совершил важный поступок и ради этого выложился до конца.

Интересно, хоть что-нибудь шевельнулось в их мозгах?

Они молчали. Рядовые поглядывали на старших по званию. Наконец, первым не выдержал Жихарев.

— Если такой станет вся земля, то как на ней жить?

— Во-первых, не обязательно она должна стать именно такой. Во-вторых, надо вспомнить, что здесь тоже есть люди. Как-то ведь они живут!

— Скитники? Стать изгоями, как они? — вспыхнул Жихарев, как будто его испугала эта перспектива.

— Почему изгоями? Тебе не приходила в голову мысль, что, может быть, они — первопоселенцы?..

Тихон не успел продолжить свою мысль. Вмешался Рогов.

— Вы слышали?! Да он сектант! — брызгая слюной, накинулся он на майора и лейтенанта. — Вы слышали, к чему он призывает?! Вместо того, чтобы исполнить свою задачу, вы разрешаете ему высказывать бредни? А ты!.. — он набросился на Жихарева: — Ты готов поверить всему, что он нарассказал?

— Я только спросил, — потупился Жихарев.

— Идиот!..

— Рогов, хватит! — одернул его Гузенко.

Сержант с раскрасневшимся от злобы лицом, готовый взорваться, приблизился к нему.

— Нет, тогда ты мне ответь, майор!.. Из-за бредней этого сектанта нарушить присягу? Или остаться здесь навсегда, если не хотим угодить под трибунал? Лично я не хочу под трибунал! Я хочу сделать свое дело и вернуться отсюда!

— Разумеется, живым, а не в гробу, — усмехнулась Выдерга.

— Чего ты ноешь, как баба? — Бакс приблизился к Рогову. — Так жить захотелось?

— Да, я хочу жить! Хочу! — проорал он истерично. — И не скрываю этого, как некоторые!

Рогов повернулся к Тихону.

— Чего уставился, тварь?!

Не церемонясь и не стесняясь присутствия лейтенанта, он ткнул Тихона в плечо.

— Из-за таких, как ты, все!

— Не трогай его, сержант! — вступилась Выдерга.

Но того уже было не остановить.

— Зуб даю, он что-то задумал! Хочет посеять сомнения в наших головах! Он мне с самого начала не понравился. Еще когда мы его в Иркутске нашли…

Он бы и ударил, но Бакс, наконец, вмешался и, схватив Рогова за шиворот, встряхнул. Сержант пришел в ярость, громко затрещала ткань бушлата, когда он вырвался, и только лишь субординация заставила его стерпеть и не ударить лейтенанта.

В голове у Злотникова послышался чугунный звон. Создавалось впечатление, будто в этот звук трансформировалась вся ненависть, обуявшая Рогова и свободно лившаяся наружу. Но в то же время к звону присоединились иные звуки, поначалу слабые.

Тихону казалось, он слышит китовые голоса — подобно тому, как ученые переводят излучаемый китами ультразвук в диапазон, доступный человеческому слуху. То же самое происходило сейчас и в голове Тихона. Голоса доносились из тумана. Пугала их непонятность, их настойчивость и сила. Быть может, это «птицы», или какие-то другие существа, живущие в Полосе, которых он никогда не видел?..

А между тем из Рогова продолжала изливаться злоба. Тихон ощущал ее как никогда остро. Но если обитатели Полосы могут реагировать на эмоции, то сейчас они, как собаки, учуяли злобу Рогова — такую яркую и сильную, что не заметить ее трудно. Голоса стали ближе, как будто существа были совсем рядом, только прятались в тумане.

— Вы слышите? — крикнул Тихон. — Неужели вы можете не слышать?..

Но он был один, в чей мозг проникали голоса.

Однако его тревога не осталась без внимания — к общей растерянности примешался страх. Все принялись озираться, но что они могли рассмотреть в таком густом тумане.

— Прошу вас, успокойтесь! Не надо бояться, вы должны отбросить все негативные эмоции! Это особенно вас касается, Рогов.

— Да пошел ты! — сержант махнул рукой. — Кто бы там ни прятался, сейчас они у меня получат!..

Схватившись за автомат, он нацелился в туман, собираясь полоснуть очередью.

— Рогов, стоять! — крикнул Гузенко. — Занять круговую оборону! — приказал он. — Всем оружие к бою! Полное внимание! Злотников, что ты чувствуешь?

— Я слышу голоса! — ответил Тихон. — Я не знаю, кто эти существа, но их много.

Тихон залег в траву вместе со всеми и наблюдал, как группируются бойцы, приводят автоматы в готовность.

— Оружие не поможет, — сказал он.

Гузенко косо взглянул на него.

— Это мы еще поглядим.

Слыша стройный хор голосов, но не умея разобраться в нем, Тихону трудно было понять, чего ожидать в скором времени.

«Возможно, это все-таки „птицы“… Если так, то я хотя бы немного знаю, как себя вести. Но смогу ли я вдолбить это в голову каждого?»

— Вероятно, они реагируют на наши эмоции. И в первую очередь на страх, — сказал он Гузенко. — Так было, когда предыдущая группа попала в эти места.

— И чем это чревато?

— Из всех живым остался только один Алекс Эджертон.

— И что же мы должны делать?

— Перестать ненавидеть Полосу. Хотя бы попытаться сделать это.

— О чем вы там шепчетесь? — послышался голос Выдерги. — Мы тоже хотим знать.

— Я уже говорил. Нужно отбросить все отрицательные эмоции!

Рогов хмыкнул:

— Тоже мне, тренер-психолог нашелся.

Выдерга пропустила его замечание мимо ушей.

— И это поможет? — спросила она.

— Не знаю, — сказал Тихон. — Но это единственное, что нам остается.

Он услышал, как Рогов снова нарочито громко хмыкнул. Внутренний настрой сержанта перешел от злобы к смеси раздражения и страха — из-за того, что не видно и не понятно, кто враг, и что вообще происходит. И каких гостей им ждать из тумана. Да и остальные в разной степени испытывали примерно то же самое. За исключением Жихарева и Выдерги, пси-поле которых по сравнению с другими казалось более ровным и спокойным и практически не было деформировано страхом. Похоже, сами того не сознавая, они ближе остальных были к пониманию Полосы.

— Жихарев! — позвал Тихон.

— Я! — откликнулся тот.

— Что вы сейчас чувствуете?

Заметно отличавшийся простотой, рядовой Жихарев выложил все:

— Я подумал о смерти. В конце концов, что нас пугает? Что мы все сдохнем? Так это рано или поздно все равно произойдет. Не знаю даже, как сказать… Просто от этой мысли мне стало легче.

— Сержант Михайлова, а вы что скажете?

— Это так важно? — сухо спросила Выдерга.

— Очень важно…

— Блин, ты что хочешь, чтобы я тебе душу вывернула?

Но раздражения в ее голосе не было. Только сомнение. Он рассчитывал, что Выдерга поняла: ее ответ, как и ответ Жихарева, должен быть правдивым и имеет особое значение. И оказался прав: девушка не стала медлить с рассказом. Из чего Тихон заключил, что весь ее высокомерный настрой — не более чем фикция.

— Я вдруг подумала, что если нам суждено умереть, то я, наконец, смогу увидеться там со своим отцом… И надеюсь, он простит меня за то, что я была несправедлива к нему при жизни… — голос ее дрогнул, но только на мгновение. Тут же стал жестким, как и раньше, словно ей стыдно стало за свою слабость. — Этого достаточно? Еще вопросы есть?