James Swallow - Немезида

– Не ради мести, – сказал он вслух. – Ради Императора.

Виндикар сидел так долгое время, слушая барабанящий дождь и долетающий от столицы удалённый грохот разрушений. Взрывы и сотрясения следовали всё чаще, к ним присоединялись сгустки резкого света, падающие сверху с небес. Столица и всё, что в ней было, сокрушались под яростью Сынов Хоруса. Скоро они обратят своё оружие на космопорт, на пустыри, на любое место на Дагонете, где жизнь ещё скрывалась от их карающей длани.

Бунтовщики и предатели под началом Воителя не остановятся ни на этой планете, ни на следующей, ни на следующей за ней. Они проторят через космос пылающую дорогу, которая кончится лишь на Терре.

Этого нельзя было допустить. Война Келла – его миссия – была не окончена.

Опираясь на винтовку "Экзитус", он собрал все нужные ему вещи. А затем снайпер из клана Виндикар оставил руины терминала за спиной и начал медленный путь под темнеющим небом через потрескавшиеся взлётные полосы.

Он увидел, как вдалеке вспыхнули габаритные огни "Ультио": корабль почувствовал его приближение.

ВОСЕМНАДЦАТЬ

Я есть оружие

На свет

Немезида

Боевой катер взбирался по слоями облаков, пронзая зоны турбулентности, разбросанные по атмосфере зародышами ураганов, – новорожденными грозовыми фронтами, которые плодили сыплющиеся с орбиты боеприпасы.

Где-то за кормой, внизу на поверхности Дагонета, лучи энергетического оружия препарировали ландшафт, прочёсывая его взад и вперёд. Убийственные ливни энергии и баллистических боеголовок вырвались за пределы границ столицы: сейчас они мчались прочь, расползаясь по содрогающейся почве и вспарывая землю, как острый нож для свежевания рассекает мягкую плоть.

Горящие небеса баюкали корабль со стреловидным носом, который, рыская и вертясь, прокладывал себе извилистую тропу через потоки плазмы. Подобный подвиг был бы не по плечу ни одному из пилотов-людей, но рулевой "Ультио" был не столько человеком, сколько самим кораблём. Он вёл судно сквозь течения бушующего воздуха, как птица летела бы на гребне восходящего потока. Его руки были стабилизаторами и рулями высоты по всему носу, ноги – пылающими соплами маневровых двигателей, его кровь-топливо прокачивалось через рокочущее сердце-двигатель.

Единственный пассажир "Ультио", пристёгнутый к противоперегрузочному креслу в самой передней точке тесного мостика, наблюдал через круглый обзорный купол кабины за волнами тепловой зыби на невидимом пузыре пустотных щитов.

Келл бормотал в сосцеобразный звукоприёмник вокса, закреплённый на его челюсти, который транслировал его слова в гудящее считывающее устройство в подлокотнике кресла. Пока слова лились из него, он тяжело дышал и занимался своими травмами. Пилот изменил конфигурацию гравитационного поля кабины, чтобы компенсировать инерционные эффекты их стремительного взлёта, но Келл всё ещё чувствовал перегрузку. Однако он был благодарен и за эти маленькие милости: без подобной защиты стартовое ускорение лишило бы его сознания, и, возможно, ему бы проткнуло лёгкое одним из сломанных рёбер.

Хотя говорить всё-таки было тяжело. Но он занимался этим, потому что знал, что долг обязывает его предоставить рапорт. Даже сейчас, хитроумные вычислительные машины из вспомогательного парка "Ультио" перекачивали и расшифровывали содержимое катушки памяти из шлема-черепа Йоты, и страницы перегруженных аналитикой заметок, которые Тариэль держал в своей перчатке-когитаторе. Когда они закончат, сигнальный импульс передаст этот составной золотник из компактно упакованных данных на двигательный модуль судна, который всё ещё прятался на орбите внутри руин мёртвой космической станции.

Но без его голоса, присоединённого к ним, не обойдётся, – решил Келл. Он командовал миссией. Окончательная ответственность за выбранную схему действий лежала на нём, и он не будет пытаться от этого откреститься.

В конечном счёте, он исчерпал слова и склонил голову. Постучав по кнопкам управления считывающим устройством, он нажал на переключатель режима воспроизведения, чтобы удостовериться, что его заключительная запись была зафиксирована.

" Меня зовут Эристед Келл , – услышал он собственный голос. – Элитный ассасин клана Виндикар, дан Эпсилон. И я не выполнил данные мне приказы ".

Кивнув, он заглушил самого себя и избавился от наклейки звукоприёмника. Собственный голос казался Келлу странным и отрешённым. То, что он наговорил, было не столько рапортом, сколько признанием.

Признание. Исповедь. Вера. Цепочка ассоциаций заставила его бросить взгляд вниз, на свою кисть, где поверх перчатки была закреплена золотая аквила Дженникер. Он поискал внутри себя, пытаясь понять, что значило то чувство, которое туманило его мысли, стараясь найти ему определение. Но он так и не смог ухватить его суть.

Келл нажал ещё один переключатель и отправил вокс-запись в коллекцию прочих данных. Пылающее небо за бортом потемнело, сменив цвет на голубой, затем фиолетовый и потом на чёрный. Вместе с этим ушёл и натиск воздуха. Теперь "Ультио" был за пределами атмосферы, и он всё ещё карабкался вверх.

Каждый сделанный им вдох казался затхлым и отдающим металлом. В его горле скапливалась густая жидкость, которую он, кривясь, сглатывал обратно. В носу стоял запах крови – его собственной крови – и хотя обезболивающие, которые он ввёл себе в шею, проделали некоторую работу по поддержанию его на ногах, их действие слабело с каждым моментом.

Индикаторная руна на пульте управления вспыхнула зелёным: двигательная секция просигналила "Ультио", что он находится в её поле зрения. Она просыпалась там, снаружи, на усеянных обломами орбитах, втихомолку подавая питание на свои варп- и субсветовые двигатели. Через какие-то секунды астропат и навигатор очнутся от своего забытья сенсорной депривации. Спускаемому модулю "Ультио" останется лишь пересечь пространство до другой секции корабля и пристыковаться – после этого воссоединённое судно сможет устремиться в пустоту и в прибежище имматериума.

Келл подался вперёд, пристально вглядываясь за обзорный купол. Единственным недостатком этого во всём остальном незамысловатого плана было скопление кораблей между боевым катером и двигательным модулем.

Путь ему преграждала армада. Космические корабли размером с мегаполис, увенчанные огромными носовыми частями в форме кинжалов, усеянные орудиями глыбы металла, подобные оголовьям божественных молотов. Каждый отделан сверкающей сталью и золотом. На каждом – символ распахнутого недоброго глаза, излучающий во тьму созревшую ненависть.