James Swallow - Немезида

Голограмма поблёкла, и Соалм обнаружила, что её руки дрожат. Она не могла отвести взгляд от медальона, сжимая его в пальцах, как будто он мог чудесным образом унести её из этого места.

Слова леди Сайноп, её простые слова, вонзились ей в самое сердце. Чувства сплелись в груди тугим клубком. Она была принёсшим присягу агентом Официо Ассасинорум, Затворницей клана Вененум дана Эпсилон, и у неё были приказы. Но она также была и Дженникер Соалм – Дженникер Келл – дочерью Империума Людей и верной слугой священного Бога-Императора Человечества.

Какой путь избрать, чтобы послужить Ему наилучшим образом? Какой путь избрать, чтобы послужить наилучшим образом Его подданным?

Как Дженникер ни старалась, она не могла стряхнуть с себя воздействие слов Сайноп. Спокойная властность аристократки просочилась в комнату и окутала Соалм. Она знала, что то, что её просили сделать, было правильным – в гораздо большей степени, чем эта насквозь пропитанная кровью миссия по ликвидации, которая приведёт лишь к смертоубийству в значительно больших масштабах.

Дагонетская церковь "Божественного Откровения" нуждалась в ней. После того, как она потеряла мать и отца – а затем и Эристеда, – ей требовалась помощь, и именно слово Бога-Императора придало ей сил. Теперь пришло время отдать этот долг.

В конечном счёте она осознала, что у неё не было сомнений в том, что делать дальше.

Дверь со стуком распахнулась. Боевик-повстанец вскочил на ноги и, обернувшись, увидел стоящую на пороге бледную женщину-ассасина. Через её плечо был перекинут ремень деревянного чемоданчика, украшенного замысловатой гравировкой, и она как-раз прикрепляла к своему поясу зачехлённый бакт-пистолет. Она посмотрела из-под капюшона, уже накинутого на её голову.

– Сайноп сказала, что ты отведешь меня к ней.

Он охотно кивнул:

– Да, конечно. Сюда. Следуйте за мной, – повстанец сделал пару шагов и, нахмурившись, остановился: – А остальные... Ваши товарищи?

– Им не нужно об этом знать, – сказала Соалм, и жестом показала, чтобы он шёл дальше. Оба исчезли за изгибом коридора, направляясь к поверхности.

Йота смотрела им вслед из теней.

Гарпун терпеть не мог варп.

Когда он путешествовал душераздирающими коридорами имматериума, то изо всех сил старался устроить так, чтобы делать это в стазисе, погрузив своё тело в медикаментозную спячку. Если же подобное не удавалось, если ему приходилось бодрствовать из-за того, что он притворялся другой личностью, то он подготавливал себя долгими часами ментальных обрядов.

Оба способа предназначались для умиротворения демонической шкуры. В сферах нормального пространства, на поверхности планет или в других местах, слой живой ткани толщиной с молекулу, слитый с данной ему рождения плотью, находился у него под контролем. О, бывали времена, когда она становилась беспокойной, пыталась воспротивиться ему по мелочам, но в конечном счёте, хозяином оставался Гарпун. И пока её кормили, пока он насыщал её убийствами и кровью, она ему подчинялась.

Но всё менялось в глубинах варп-пространства. Демоническая шкура, отделённая от неистовства и безумия эфира лишь метрами стали да прозрачной энергетической сетью поля Геллера, становилась беспокойной. Возможно, размышлял Гарпун, это происходило потому, что она чувствовала там, снаружи, близость своих собратьев в виде хищной, почти разумной жизни, которая незримо кишела в кильватере проходивших судов.

Еврот разрешил ему воспользоваться кораблём под названием "Елене", быстрым клипером из курьерского флота Консорциума, который предназначался для совершения скоростных рейсов от системы к системе с целью перевозки лёгких ценных грузов. Экипаж "Елене" числился среди лучших офицеров и рядовых, каких только мог предложить клан, но Гарпун едва ли их заметил. Он отдал капитану два приказа: первый состоял в том, чтобы с максимальной скоростью покрыть пространство до Дагонета, второй – не беспокоить его во время путешествия, если только корабль вокруг них не начнёт разваливаться на части.

Команда прекрасно знала, кем был Хиссос. В некоторых слоях иерархии клана он считался цепным псом Еврота, и сейчас эта репутация сослужила Гарпуну прекрасную службу. Он окидывал всех встречных хмурым взглядом через чужое лицо, а затем заперся в предоставленной ему роскошной каюте. Помещение было отделано богатым красным бархатом, заставившим убийцу ощутить себя так, как будто он тонул в крови. Это успокоило его, но лишь на время.

Как-только "Елене" погрузилась в варп, демоническая шкура очнулась и застонала в его разуме как раненое, скулящее животное. Она хотела свободы – и, в течение долгих минут, того же желал и Гарпун.

Он отбросил от себя эту мысль, как будто запахивал занавес, но он за что-то зацепился. Гарпун ощутил рывок в глубине своего разума. Что-то цеплялось за остатки предательского чувства.

Сабрат.

НЕТ НЕТ НЕТ НЕТ

Разъярённый Гарпун бросился к книжному шкафу у одной из стен и врезался в него головой, до крови разбив своё пластичное лицо. Удар и боль заставили остатки мёртвого префекта снова затихнуть, но демоническая шкура всё ещё тряслась и корчилась, распирая его мундир и выпуская усики из каждого квадратного сантиметра обнажённой кожи.

Она ему не подчинится. Момент отвлечения, мгновение, когда разум покойника вышел на передний план, позволило демонической шкуре отвоевать крошечный плацдарм самоконтроля.

– Так не пойдёт, – громко прошипел он и одним махом преодолел расстояние до набитого под завязку шкафчика с алкоголем. Гарпун нашёл бутылку редкого Умбранского бренди и снёс ей горлышко. Он полил обнажённую кожу рук ароматной торфянистой жидкостью, и усики задёргались. После этого он распахнул крышку шкатулки для хранения сигар, которая стояла на соседнем столе, и достал из неё прикуриватель. Тот зажёгся от прикосновения его большого пальца, и он воткнул его в кожу. Его руки окутал покров синеватого пламени, и он сжал кулаки, позволяя боли проникнуть вглубь него.

Пламя и боль .

Вне корабля нет ничего, кроме пламени. Внутри есть только боль.

Он стоит, прикованный к палубе железной цепью, её толщина больше, чем у мужского предплечья, тяжёлые двойные звенья тянутся к кольцу оков на его правой ноге. Оно так туго охватывает конечность, что ему пришлось бы оторвать её в колене, чтобы добыть себе свободу.

Его внимание, однако, сосредоточено не на этом. Одна стена комнаты, в которую он был помещён воинами своего хозяина, отсутствует. На её месте – одно только пламя. Горящее безумие. Он сознаёт, что отгорожен от этого ада тонкой мембраной энергии. Он не имеет понятия, как такое возможно – подобная наука-колдовство за пределами его разумения.