Ричард Лупофф - Гибель солнца

Белка вновь опустилась на все лапы, отвернулась от странного взгляда и бросилась к стволу дерева. За несколько шагов до дерева зверек почувствовал что-то твердое и круглое под коричневым дубовым листом и остановился. Когтями одной лапы белка перевернула лист и отбросила его в сторону. Под ним оказался превосходный желудь, его шляпка отскочила, а верхушка уже потемнела и треснула с одной стороны.

Белка держала желудь перед собой передними лапами, пытаясь определить, успели ли добраться насекомые до его середины. Похоже, что нет. Зверек поднес желудь к носу, вдыхая чудесный дубовый аромат. Он был великолепен! Будет отличная закуска, когда он проголодается. Но сейчас он не испытывал чувства голода и не собирался ради минутного удовольствия тратить еду, которую можно отложить на черный день.

Зверек взял желудь в рот, довольно заворчал и опять опустился на четыре лапы. Один легкий прыжок, — и он оказался на стволе дерева в метре над землей. Его когти, легко цеплялись за толстую кору дуба. Несколько быстрых движений — и он дома. С одной стороны дерева, там, где когда-то росла ветка, образовалось дупло. Теперь это было его гнездо, его дом и заполненная припасами кладовая.

Он юркнул в дупло, взял в лапы желудь и аккуратно положил его к остальным припасам. Он еще не достиг зрелости, но уже обращал внимание на самок, прыгавших под деревьями неподалеку, и ощущал приятное возбуждение. Он вскарабкался на несколько метров вверх по стволу дуба, а затем побежал вдоль ветки. Где-то здесь мелькало что-то серое, и в воздухе чувствовался интригующий запах.

Раздув ноздри, он продолжал карабкаться вдоль ветки, влекомый этим запахом. Возбуждение заставило его забыть об осторожности. На ветке никого не было.

Блестящими глазами он рассматривал ветки выше и ниже его. Там тоже никого. Зверек поднялся на задние лапки, сохраняя равновесие при помощи хвоста. Он сидел в пятнадцати метрах над землей, но его вестибулярный аппарат был совершенен, когти острыми, а рефлексы быстрыми и точными. Если он случайно свалится вниз, то сможет изогнуться в воздухе и уцепиться за нижние ветки, а затем вновь добраться до ствола безо всякого вреда для себя.

Он все еще никого не обнаружил, хотя в воздухе присутствовал волнующий запах самки.

Он посмотрел на соседнее дерево. Там что-то двигалось, его блестящий глаз уловил, как шевельнулся лист, который должен был оставаться неподвижным. Кончик ветки слегка дрожал, и зверек увидел, как что-то серое движется вдоль ветки по направлению к стволу соседнего дуба.

Он опять опустился на четыре лапы, и на его мордочке появилось довольное выражение. Он помчался по ветке, чувствуя, как ее тонкий гибкий конец пригибается под его тяжестью. Зверек подался в сторону соседнего дерева, и его ноздри уловили чудесный запах — резкий, манящий, вызывающий головокружение. Он давно различал этот запах, только слабый и далекий. То, что он чувствовал раньше, не шло ни в какое сравнение с охватившим все его существо сладостным волнением.

До соседнего дерева было довольно далеко, и, прыгнув, он должен был опуститься на него метра на два или на три ниже. Он увидел, как серая шубка переместилась с ветки дуба на ствол и скрылась за ним. Воздух свистел у него в ушах, прижимая усы к щекам, наполняя легкие восхитительным ароматом, а все тело непреодолимым чувством влечения.

Зверек на мгновение почувствовал опасность, когда его накрыла черная тень, но успел лишь повернуть голову и поднять глаза, прежде чем на него обрушился пикирующий сокол.

Дэниел смотрел вниз на серое существо, стремительно выраставшее от едва различимого движущегося пятнышка до, аппетитного животного, когда сокол еще раз взмахнул мощными крыльями, затем сложил их, втянул голову в плечи, расправил когтистые лапы и спикировал на белку.

Птица почувствовала наслаждение, вонзив когти в жертву. Ее мозг был мал, но сознание очень ясным и четким. Она инстинктивно понимала, что белка мертва. Зверек не оказал сопротивления — не было ни тщетной попытки ослабить хватку и освободиться, ни яростной борьбы. Один или два раза за всю его жизнь жертва вступала в сражение, используя свои острые зубы и изогнутые кости. Это были бесполезные усилия — сокол никогда не выпускал добычу, но у него на ноге остался звездообразный шрам, а на теле — чувствительное к боли место, куда вцепился обезумевший от страха грызун.

Но сейчас этого не случилось.

Птица издала торжествующий крик, расправила крылья, выйдя из пике в пяти метрах от земли, а затем заработала мощными крыльями, поднимаясь выше. Из своего прошлого опыта она знала, что в зоне сильной гравитации первые минуты подъема будут самыми трудными. Здесь собственный вес увлекал ее к земле и любое движение давалось с трудом, но она понимала, что если перестать работать крыльями, то она не будет парить в воздухе, как дома, а быстро понесется к земле и упадет, и тогда придется начинать подъем снова.

Некоторые соколы становились жертвой такой неосторожности, особенно молодые птицы, еще не набравшиеся мудрости и опыта. Попадая на землю, они не всегда находили в себе силы вернуться.

Сильными взмахами крыльев птица поднимала свое тело все выше и выше. Уменьшение веса было таким постепенным, что его невозможно было заметить, но она достаточно часто спускалась в опасные зоны с сильной гравитацией и знала, что по мере подъема, метр за метром, взмах за взмахом, она становится все легче, пока там, дома, в невесомости, не сможет дать отдых своим натруженным мышцам.

Она взглянула вверх. Солнце находилось у границы дня и ночи. Птица чувствовала его теплые лучи на своих крыльях и теле. Она боялась опасностей, которые могут поджидать ее в темноте, и сделала круг, огибая тень. Она пролетела сквозь небольшое облако и поднялась выше.

Добыча в ее когтях оставалась неподвижной, конвульсивно дернувшись лишь один раз — в момент нападения. Полет теперь представлял собой череду ритмичных взмахов крыльями, рассекавшими теплый воздух. Это не требовало особой сосредоточенности. До дома было еще далеко. Она знала, что в гнезде, которое она построила вместе с самцом из листьев и веточек, обитавших в невесомости растений, ее ждут птенцы.

Когда птица достигнет верхних слоев атмосферы и вернется в гнездо, то разорвет добычу на части и прожует каждый кусок, прежде чем отдать птенцам. Их было двое, совсем еще маленьких. Вокруг гнезда можно было обнаружить застрявшие среди растений осколки скорлупы. Птенцы не покинут гнездо, пока их мягкий пух не сменится перьями.

Ее вес уменьшился, что позволило ослабить взмахи крыльев. Стало легче удерживать добычу, и птица повернула голову, ловя чувствительными ноздрями запах еще теплого мяса. Это был вкусный запах. Она пообедала раньше, сначала утолив голод, прежде чем позволила материнскому инстинкту заставить ее пуститься на поиски пищи для птенцов.