Александр Афанасьев - Время героев ч. 2(СИ завершена)

— Ты же не муслим, эфенди, зачем ты говоришь это? — не удержался от вопроса Хайдар

— Я не муслим, но я изучаю Коран и другие благочестивые книги. Возможно, это даст мне спасение на страшном суде, ведь спасутся те, которые уверуют, разве это не так?

— Это так, эфенди, но спасение дадут не только благочестивые знания, но более всего — благочестивые дела.

— Ты прав, уважаемый, это действительно так. Скажи — благочестивым ли делом было сражение против Светлейшего Шахиншаха Персидского?

Хайдар пытался понять — чего от него хочет его собеседник — и не мог понять. Про себя — он решил, что надо быть осторожнее. Он еще не понимал, что единственное, что он мог сейчас сделать правильного — это не говорить вообще ничего. Но правильным — это было бы только для сил исламского сопротивления.

— Полагаю, что да, эфенди — осторожно сказал он — ведь Светлейший угнетал мусульман и убивал их, он насаждал жестокие порядки обычаи и был презренным тагутом. Джихад против такого человека — не может быть неблагочестивым делом.

Хайдар ожидал — что теперь адмирал спросит его, является ли благочестивым делом джихад против русских. Но адмирал не спросил его об этом, очевидно он сам знал ответ на этот вопрос, или ему было все равно.

— Но как же быть с тем, что этот джихад не был объявлен? Ведь согласно правилам шариата — джихад должен быть объявлен авторитетными богословами, имеющими право делать иджтихад, разве не так? [99] Иджтихад — право толковать Коран и выносить суждения на основе Корана.

— Это не так, эфенди. Существует джихад оборонительный и джихад наступательный. Джихад наступательный имеет право провозглашать авторитетный мусульманский богослов так, как ты и сказал, эфенди. Но есть и оборонительный джихад, джихад, исполнять которого является фард айн [100] Индивидуальной обязанностью. любого правоверного муслима. Такой джихад объявляется там, где правит тагут, где притесняют и мучают правоверных, где жить для правоверных нет никакой возможности, где неверные посягают на земли правоверных. Как сказано в шариате — лучшим из правоверных является тот, кто вскакивает на коня и мчится, едва только заслышав клич к битве.

— Ты хорошо объяснил мне суть джихада, спасибо, Хайдар. Но как же быть с тем, что Светлейший Шахиншах правил больше двадцати лет на этой земле, и никто из муслимов не поднял свой голос в обвинение, и свою руку, дабы покарать негодяя. Разве можно было двадцать лет терпеть такого вероотступника, муртада и мунафика? Что ты скажешь на это, Хайдар?

Хайдар долго думал. И не придумал ответа.

— Всему свое время, эфенди. Только Аллаху ведомо, когда свершится дело, и только он решает — кто останется жив, а кто погибнет.

— Но судьбу Светлейшего решил другой человек, верно? Тот самый, которому ты давал приют в своем доме, Хайдар.

Хайдар едва заметно вздрогнул — едва, но все же заметно.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, эфенди.

— Я говорю о госте, которому ты дал приют в своем доме. О госте, нашедшем в твоем доме приют, когда Король Афганистана начал преследовать его, намереваясь убить. Я говорю о том, кто выйдет из сокрытия, Хайдар.

— Клянусь Аллахом, я не знаю, о ком идет речь! Я бедный торговец…

— Итак, ты не знаешь, о ком идет речь, верно? А знаешь ли ты, несчастный, что тот, кому ты дал приют, был младшим сыном Светлейшего Шахиншаха!?

— Клянусь всем святым, что я не давал приют никому, кто мог быть столь высокого звания, да будет свидетелем тому Аллах!

— Хорошо. Я верю тебе, Хайдар. И прошу — перед тем, как мы закончим, и ты отправишься к докторам — посмотри на фотографии людей, которых я тебе покажу, и скажи — были ли они когда-либо твоими гостями. Видел ли ты их когда-то раньше. И говоря — подтверждай это благочестивыми словами, призывая самого Всевышнего, в свидетели твоих слов.

Дарьябан достал небольшой компьютер — в Афганистане таких почти не было, но Хайдар знал, что это такое, видел, когда ездил за товаром на ту сторону границы, в Персию. Повернул экран так, чтобы было видно.

На экране появилось изображение человека в военной форме.

— Нет, эфенди я никогда его не видел, да будет Аллах свидетелем моим словам…

Изображение сменилось

— И этого я никогда не видел, да будет Аллах свидетелем моим словам…

— Клянусь всем святым, что я не давал приют никому, кто мог быть столь высокого звания, да будет свидетелем тому Аллах!

Принцип такия. Это нельзя сравнивать с христианским принципом «лжи во благо», потому что блага никакого нет. Нельзя это сравнивать и с принципами ордена иезуитов, согласно которым, произнеся даже мысленно «к вящей славе Господней» можно творить любой грех. Принцип такия — это принцип ежедневной лжи, лжи, которая входит в повседневный обиход и сливается с правдой. Шииты, такие как Хайдар — это самые искусные лжецы на свете, они учат своих детей лгать с детства, они изгои в мусульманской умме, и чтобы выжить — они вынуждены были лгать столетиями. Гибель Али от рук своих же научила их опасаться, лгать и ненавидеть. Даже детектор лжи не всегда помогает при допросах, потому что против человека, который не различает правду и ложь- детектор бессилен.

Но не в нашем случае.

Наложили?

Молодой человек, с типичными для специалиста по информационным технологиям очками — результат долгих бдений за компьютером — кивнул.

— Несколько минут — и все сделаем Ваше Высокопревосходительство.

— Я жду.

Вот так и рождаются легенды. Арабский и фарси я действительно стал учить, сначала по самоучителю, а теперь меня учит Люнетта, она знает эти языки. Sleeping vocabulary — так говорят англичане, для изучения языка лучше всего иметь женщину, говорящую на этом языке. Приятное, так сказать, с полезным. А моя проницательность — это ни много, ни мало результат технических инноваций, которые мы применяем, секретных технологий, которые проходят здесь испытания. В отличие от крепости Маадар с ее садистами и убийцами — эти технологии дают стопроцентный результат и не причиняют людям вреда. Как и всякий офицер ВМФ — я верю в передовые технологии и в решение любых проблем с помощью техники.

Проблема испытаний на полиграфе, или детекторе лжи заключается в том, что человек, намеревающийся солгать, делает все, чтобы запутать полиграф. В условиях Персии мы столкнулись и с таким феноменом: как только испытуемого привязывали к креслу и начинали надевать на него датчики — его захлестывала такая волна страха, что допрос дальше вести было невозможно, человек думал, что его сейчас будут пытать. Здесь слишком часто и слишком многих пытали, Шахиншах забыл о том, что пытки и казни должны быть событием чрезвычайным, здесь же они были обыденностью, обыденным злом, постепенно теряющим свою эффективность. Пришлось использовать совсем новые технологии, термограмму лица и голосовой анализатор. В кресле, в котором сидел Хайдар — были и датчики, но это было вспомогательное оборудование, основное — это анализатор голоса. Дорогая вещь, требует много машинных ресурсов для обработки информации, его не так часто используют. Но здесь — приходится…