Александр Афанасьев - Время героев ч. 2(СИ завершена)

Дурную разборку прервал полевой врач. Сами спецназовцы еле стояли на ногах — их положили в свободную палатку и они там заснули мертвецким сном. Потом, проснувшись, пошли в столовую, утолить голод — они ничего не ели больше суток. Каша с мясом, какую готовили во всей русской армии — жирная, парящая, с кусками тушенки — пришлась как нельзя кстати.

— Ты ему веришь?

Штабс-капитан Тимофеев отложил ложку, серьезно посмотрел на своего напарника

— Да, верю.

— Но почему?

— Ему нет смысла врать. Он мог несколько раз подставить нас до этого. Не впутывая в дело своего родного брата. Здесь родственные узы очень важны — они никогда не подставят своего родного брата, тот, кто это сделает, будет изгоем для всех.

— Но тогда кто?!

— Хороший вопрос…

В модуль, использовавшийся для приема пищи, заглянул офицер в полевой форме.

— Заканчивайте, штабс-капитан, вертолет с Первым на подходе. Десять минут… и приведите себя в порядок.

Первым в секторе Восток был генерал русской армии Бираг [96] Бираг — по-осетински волк. Караджаев — из дворянского рода Бадилата, самого сильного во всей Осетии. Караджаев, командующий оперативным сектором Восток, военный комендант Шах-Хусейни [97] В нашей реальности не существует. Город построенный с нуля на северо-востоке Персии, назван в честь последнего шахиншаха. . До этого своего назначения — командовал четырнадцатой горной бригадой, несмотря на возраст сам, лично каждый день возглавлял пробежку офицеров. Нетипично высокий для осетина, тощий как палка, с большими, сильными руками, генерал Караджаев был одним из тех четырех человек, за которых вооруженная оппозиция назначила награду в миллион туманов, за живого или мертвого. В этот список — миллионеров, как в шутку его называли в штабе группировки — попали даже не все командующие секторами. Выше была награда только за голову Его Императорского Величества Николая Третьего — пять миллионов туманов.

Вертолет Сикорского, привезший генерала Караджаева, совершил посадку на отмеченный только инфракрасными маяками сектор, сопровождаемый несколькими соплеменниками из личной гвардии, генерал быстро прошел в одну из штабных палаток.

Все четверо — Бес, Араб, Лис и Зверь едва успели прийти в себя, немного привести в себя одежду и перекусить, как их вызвали к генералу.

Генерал Караджаев — они видели уже его не раз, только из строя — оглядел их, потом протянул руку и один из адъютантов вложил ему в руку коробочку. Каждый из спецназовцев получил от генерала рукопожатие и небольшую золотую подвеску, которую нужно было прикрепить к нашивке к парадной форме. Каждая такая подвеска означала одну ходку за линию фронта, и представляла собой небольшой кинжальчик из золота.

— Врача.

Привели врача, тот на ходу вытирал руки, от него пахло спиртом, то ли от дезинфекции, то ли от того, что он его выпил. Скорее первое, хотя очень может быть, что и второе.

— Ваше Высокопревосходительство, жив…

— Что с ним?

— Его пытали, Ваше высокопревосходительство. Но он жив.

— Как пытали?

— Снимали кожу. Заживо.

Генерал скривился

— Он перенесет перелет?

— Думаю, что да, но не уверен в этом, Ваше Высокопревосходительство.

— Хорошо. Идите и подготовьте его к перелету в Тегеран. Примерно через час прилетит санитарный самолет. В любом случае — в Тегеране есть нормальные больницы.

— Хорошо, Ваше Высокопревосходительство.

Врач был гражданским, точнее даже не гражданским, а вольноопределяющимся, был в русской армии. Поэтому — мог обращаться даже к генералу не по уставу — но с уважением.

Генерал уже не слушал врача — он обратил внимание на спецназовцев.

— Теперь вы. Что там у вас произошло?

— Господин генерал, наши намерения, наша точка высадки — была заранее известна противнику.

— Вот как… — нахмурился генерал

— Так точно. Хорошо подготовленная засада, из которой нам бы не выбраться, если бы не Громовержец. Они точно знали не только куда мы поедем, но и как мы поедем.

— И вы все же приняли решение продолжить операцию.

— Так точно.

— Чье это было решение?

— Мое, господин генерал — ответил Араб.

— Почему вы приняли такое решение?

— Мы не уходим без добычи, господин генерал.

Генерал, чье имя переводилось на русский язык как «волк» кивнул головой

— Хвалю, боец. Должен тебя наказать за это — но все равно хвалю. Ты готов дать показания в контрразведочном отделении?

— Так точно, готов, господин генерал.

— Значит, полетишь вместе с этим… тяжелораненым… — было видно, что генералу претит мысль ухаживать за тяжелораненым мусульманином, слишком много осетин в свое время полегло от мусульманских рук, чуть ли не весь народ уничтожили — Его Высокопревосходительство господин Наместник жаждет видеть тех, кого вы притащили. Возможно, и с вами изволят переговорить. Там сейчас новый начальник контрразведки, говорят толковый. Вот — ему все и выскажешь.

— Ном шома чист?

— Эсм э Хайдар, эфенди. Эсм э хайдар.

Бородач, которого спасли русские спецназовцы, с перевязанной рукой — сидел в кресле и смотрел — как кролик на удава — на человека в форме. Форма была черной, с золотым шитьем и черными орлами на погонах. Адмиральская форма русского флота.

Он уже понял, с кем имеет дело. Дарьябан [98] адмирал (фарси). Воронцов, человек, за голову которого мстители готовы были выплатить три миллиона туманов или миллион русских рублей по выбору убийцы. Человек, которого в исламском сопротивлении боялись как огня — прежде всего потому, что видели в нем жестокого и умного противника. Про дарьябана ходили слухи, что он читает мысли и знает все диалекты фарси и пушту. И сейчас, обратившись к Хайдару, афганскому торговцу и дукандору на фарси, его родном языке — адмирал хотя бы частично, но подтвердил эти опасения.

Когда его привели сюда — то пристегнули ноги цепью к стулу, привинченному к полу. Войдя, дарьябан выругал своих нукеров, приказал отстегнуть. Видимо, он не боялся ни смертников, ни мстителей, ни даже самого Аллаха.

— Сколько тебе лет? У тебя есть дети?

— Да, есть эфенди. У меня пятеро детей, хвала Аллаху.

— Это хорошо. Мне, например, Аллах подарил только одного. Они живы?

Хайдар покачал головой

— Мой старший сын погиб на Джихаде, да примет его Аллах и да введет он его в высшее общество.

— А'зама-Ллаху аджра-кя, ва ахсана 'азаа-кя ва гафара ли-майити-кя! — сказал адмирал теперь уже на арабском, выражая собеседнику сочувствие точно так, как предписано это делать по шариату — Да сделает Аллах большой награду твою, и да пошлет тебе прекрасное утешение и да простит того, кто у тебя умер!