Павел Дартс - Крысиная башня

— И я ведь о том же! — Толик явно наслаждался «беседой», вернее, монологом старшего брата, и, подражая кому-то, пропел:

— «О, женщины-ы-ы,

Лисы, гиены-ы

Которым

Доверились Львы!..»

— Не отвлекайся, брателло; давай, обматери их многоэтажно, — и переходи снова ближе к предмету обсуждения!

— Вот — успокоившись, продолжил Олег, — так и у нас произошло. Пока я душу на части рвал ради семьи, — а ты помнишь, каково это было, в начале девяностых-то, с нуля подниматься! — когда я спать не мог из-за тревоги за будущее семьи, — ты ж помнишь, мы приехали сюда, считай, в чисто поле, — в голую, пустую, ободранную квартиру в военном городке в часе езды от Мувска, в квартиру, которую Ленкин батя не сдал государству только потому, что там Ленкина сестра доучивалась, а так все было готово — доучилась бы, — и аля-улю на Урал, к бате с мачехой, она ж пискнуть поперек тогда боялась!..

— Не отвлекайся! — опять предостерег Толик.

— Осталась ее сестра с нами… Я с нуля, без связей, без знакомых, раскрутил бизнес… Чего это стоило! Да что говорить, — ты ж сам участвовал!

— Да! — с явным удовольствием присоединился к воспоминаниям Толик, — Первые «стрелки»… Разборки!.. Как забыть! Молодой ишо был…

— Но уже тогда резкий! — счел нужным похвалить Олег, — Поднял я тогда бизнес, с нуля. Хату эту вот купили в Мувске, и не просто — а в центре! За границу ездили ласты парить — каждый год! Одевалась как хотела! — тогда, видишь ли, любовь была… Во всяком случае, про «отсутствие любви» и какие-то мои негативные душевные качества, препятствующие совместной жизни, как-то не вспоминалось!

— Даже когда залеты у меня были, — ну, ты помнишь…, - с евреями… потом с уголовкой попадалово, да еще было что Саид подставил, — когда в Высший Хозяйственный Суд таскали, и могли, знаешь ли, того… А первую нашу стрелку с конкретными бандюками на объездной помнишь? А наш «круиз» на легковухе с товаром через полстраны, когда менты чуть колеса не прострелили? А подставу на дороге? А… Да что говорить! Все одно она это принимала как должное. И я ее отношение воспринимал как должное! А как же! Семья! Муж. Жена. Мои «залеты» всегда были не следствием того, что я на себя одеяло тянул, или стремился там как-то от пирога жизни лично сам себе побольше откусить, — нет! Все для семьи! — Олег с исказившимся лицом пнул кресло.

Он походил молча и продолжил:

— Она потом мне так и предъявила: это ты ДЛЯ СЕБЯ делал, я тебя не просила! Это твой характер тебя на залеты толкал, я, типа, всегда была против! Против она была!! Но, бл…, за границу она охотно ездила! И на тачке, на мои деньги купленной… Ты помнишь, Толь, каково было у того же Саши Бэ деньги вырвать? — наши ведь, честно наши деньги! — а каково! — так вот она, видите ли, «всегда против была» — но сообщила об этом только через годы и годы, вдоволь попользовавшись плодами того, против чего она «против» и была!

— Все ее устраивало! Но в натуре-то не любила она меня, только пользовалась! Прикинь — она мне как-то сказала: «А что такого было в 90-е, ничего особенного, ВСЕ КАК ВСЕГДА!»

— Да уж, — ухмыльнулся Толик, — «Все как всегда», ага. Только не все это пЕрежили.

— И еще — червячок ее точил, — как так, что она от меня «в зависимости»… Ты меня знаешь, — я никогда, ни словом, ни мыслью не давал понять, что, типа, «я главный», — хотя, знаю, для многих мужиков это всегда было по кайфу…

Он усмехнулся:

— Марата помнишь? Он про своего товарища рассказывал, — тот ночью, к примеру, проснется, захочет пить… Так он не идет пить на кухню! Он жену рядом толкнет, разбудит — и она топает на кухню, ему попить принести. И не воды, што ты! Морс ему делает…

— Хы! — Толик усмехнулся, — Ты знаешь, братан… Вот ты сейчас этот эпизод рассказал, — наверное, думал, что я это поддержу?… Скажу «так и надо», ага? Хрен ты угадал. Это ведь выпендре, что он делает, этот твой татарин. Я не за то совсем, чтобы из женщины делать прислугу и зашугать ее вконец. Нет. Я просто за разумные рамки.

Снова помолчали. Батя налил себе рюмку водки и залпом выпил.

— Да прав ты, Толян. Я уже про это думал… Знаешь… Был случай, когда я спросил ее — ладно, я весь такой и сякой, говно, негативщик, агрессивный, неактуальный, неуспешный и все такое. Ладно, говорю. Но ты мне скажи — может, все же во мне есть хоть что-то положительное? За что-то ты за меня замуж вышла?

— И че? — заинтересовался Толик.

— Она долго думала, потом выложила: да, говорит, есть у тебя положительное качество… Какое, говорю? — Ты, говорит, надежный. На тебя положиться можно! — Ну, говорю?! Разве это не самое главное качество в семейных отношениях?? — Нет, говорит…

— Ну? — заинтресованно подтянулся Толик, — А что важно? На ее взгляд?

— Главное, говорит, это позитивизм и актуальность! Ты, говорит, неактуальный!

Олег болезненно помотал головой и засадил еще одну рюмку.

Толик заржал.

— Братан! Ну ты же не дурак! Ты что, не можешь перевести на человеческий язык то, что она тебе сказала? С женского иносказательного? Она же тебя тупо нах… послала!

— Ну а я о чем?? Ясно же. Я так и понял. «Неактуальный». Нет, ты понял? Надежность, готовность наизнанку ради семьи вывернуться, — это ерунда, просто потому, что ты в данный момент неуспешный; а, стало быть, «неактуальный»! Словечко-то какое подлючее нашла!.. Муж — неактуальный! Когда за границу ездили, — был актуальный… И вопрос позитивного мышления не ставился, когда в материальном плане было нормально.

А сейчас, ты говоришь… Чо, наверно, опять «актуальный» стал, как полагаешь?

Он с грохотом брякнул об стол своим люгером.

— И вот нынешний символ актуальности! И что? Опять наслаждаться мне «семейным теплом и уютом», и ждать, когда я, к примеру, не в грудь рикошетом, а в живот сквозную схлопочу, чтобы опять стать «неактуальным»??? Это ты назовешь «отношениями»??…

Его совсем разобрало.

— Сплюнь! Ты наговоришь — сквозную в живот! Не надо — не то время. По пути Пушкина — это нам без надобности…

— …Были у нас с ней «философские разговоры»… — Не слушал уже Толика Олег, — Объясняла она мне, что я не прав. Что я негативщик. Что мыслить надо «позитивно»… Я ей пытался объяснить, вот как ты только что сказал, что критерий истины — практика. А она, прикинь, не согласна… Она говорит, что критерий истины — мораль! А я ей говорю, что мораль — самая изменчивая и пластичная на свете штука! А кушать хочется всегда, вне зависимости от морали. А она говорит…

Толик демонстративно зевнул и встал.

— Завязывай, братан. А то мы с тобой превратимся в двух истеричных дамочек, плачущихся друг другу в жилетки на предмет «какие они все суки!» А они — не суки. Прикинь! Смешно, да, что я это тебе говорю, я — кому телке в рыло зарядить ничего не стоит! Не суки. Они просто другие, — и обращаться с ними нужно по-другому. А ты обращаться не умеешь, хотя вроде не дурак и жизнь прожил.