Павел Дартс - Крысиная башня

С реализацией музыкального центра у меня вышла крупная промашка — именно в это время на город обрушилась первая волна веерных отключений электричества, и вся бытовая техника резко упала в цене. (И вправду кому нужен домашний кинотеатр, если свет дают хорошо, если на три часа в день?) Поначалу было дико видеть, как за разбитыми витринами магазинов сиротливо сгрудились супернавороченные домашние кинотеатры и плазменные телевизоры. Брошенные и никому не нужные, они почему-то напоминали мне гламурных декоративных собачек, всех этих пудельков и мопсов, которые вдруг надоели своим хозяевам и тут же оказались на улице. Когда-то они было желанны и престижны, украшая интерьеры элитных квартир и фешенебельных коттеджей, а теперь хозяева забыли про них, занятые куда более важными делами. Например, пытались выжить.

Одним словом, хотя вырученные за мой «Филипс» с пятидисковым чейнджером два пакета вермишели были скорее моральным утешением, чем реальным доходом, но тогда я радовалась и этому.

Последним я, скрепя сердце, рассталась с ноутбуком, «наварив» на этой сделке на удивление много. Электричество в большинстве спальных районов города уже начало переходить в разряд экзотических явлений, вроде северного сияния или шаровой молнии, и понимая бесперспективность обмена навороченного ноута на банку тушенки, я пошла ва-банк — смотавшись на армейский блок-пост и в два счета охмурив истосковавшегося по женскому обществу радиста, за пару часов зарядила аккумуляторы своего «Ровербука» после чего исчезла, оставив незадачливого сержанта в состоянии глубокого разочаровании. На следующий день я толкнула ноут на отдаленном рынке барыге-кавказцу с лицом не слишком обремененным интеллектом, продемонстрировав ему на экране какую-то эффектную игру-стрелялку с кровищей и взрывами. На вопрос «Как эта фыгня будэт работат когда батарэйка сядэт?» я небрежно ответствовала, что, мол, без проблем, все пашет от солнечных батарей, при этом демонстративно ткнув пальчиком в собственноручно наклеенные на верхнюю крышку ноутбука прямоугольные кусочки закопченого стекла.

Столь дерзкая коммерческая операция позволила мне хорошенько затариться едой и протянуть до первых холодов, когда «неожиданно» для всех стало ясно, что этой зимой отопительного сезона не будет. Совсем.

С первыми же морозами на всех окрестных блошиных рынках синхронно подсочила в цене теплая одежда, но при этом нашлось очень мало желающих ее продавать. Именно в это время все окончательно осознали, что проблемы в стране из экономического кризиса плавно переходят в полную катастрофу, а нынешняя зима станет настоящим тестом на выживание, который сдадут увы, далеко не все. Лица людей на улицах как-то резко переменились, куда-то исчезли апатия и обреченность, теперь куда ни посмотри, кругом была видна какая-то отчаянная, даже бесшабашная удаль, эдакое чувство собственной обреченности, смешанное с желанием хорошенько повеселиться напоследок. При этом лишь незначительная, самая параноидальная, часть пресловутого электората предпринимала хоть какие-то существенные приготовления к предстоящей, страшной зиме. Из отрезков труб и старых железных бочек варганились печки-буржуйки, самые продвинутые и вовсе складывали внутри квартир настоящие печи. Почти в это же время электричество перешло в категорию умозрительных абстракций даже там, где оно еще было — при первых же сильных морозах решившие согреться самопальными обогревателями горожане напрочь выжгли все трансформаторы на районных подстанциях. Власти предприняли тогда первую и последнюю попытку ремонта, но все свелось к новым выгоревшим дотла трансформаторным будкам.

Приблизительно в это же время мне впервые по-настоящему повезло — умер сосед напротив, древний, но еще крепкий дедок с лихо закрученными усами, как у Буденного. Его супруга, чистенькая и трогательно-вежливая седенькая старушка, называвшая меня всегда не иначе, как «доченькой», посвятила меня в свою тайну, которую она, вполне обосновано, боялась выдать первому встречному. Оказалось, что Иннокентий Кузьмич был не только заслуженным машинистом и ветераном труда, но и заядлым браконьером. Именно благодаря этому его курковая незарегистрированная двустволка и избежала повальных конфискаций легального огнестрела, организованного с истеричной поспешностью агонизирующей властью. Старушка панически боялась разглашать эту «страшную» тайну, будучи в силу совкового воспитания уверенной, что стоит только поделиться этим секретом хоть с одной живой душой, как ее тут же упекут в далекий сибирский лагерь вместе с убийцами и насильниками. Мне она решила довериться лишь по причине полной безысходности — к тому времени положенные пенсионерам социальные пайки не выдавали уже третий месяц, и старушка переборов страх, решила пуститься во все тяжкие, сменяв ружьишко «на что-нибудь покушать». Я мигом смекнула открывшиеся передо мной перспективы и мгновенно согласилась стать посредником в совершении этой полукриминальной сделки.

Тогда оружие еще не стало предметом свободной купли-продажи наравне с картошкой и мылом, а потому, как всякий эксклюзив, имело огромную ценность. К тому же оружейные рейды привели к тому, что оружие осталось на руках либо откровенных бандитов, либо состоятельных граждан, сумевших откупиться от заявившихся за стволами «конфискаторов». А осенний взрывообразный рост преступности и вовсе повысил спрос на любой, даже самый завалящий ствол до немыслимых пределов, поскольку каждому стало ясно, что в самое ближайшее время уже сам факт обладание хоть каким-то оружием станет синонимом выживания. Именно поэтому я и согласилась сыграть роль посредника в продаже бесценного ружья. Причем в продаже самой себе.

Конечно, я вовсе не собиралась платить за него реальную (читай — просто фантастическую) цену, которую дали бы за него серьезные торговцы, благо Пилагея Ильинична со своим хроническим маразмом навряд ли понимала истинную ценность предмета торга. (Угрызения совести, мучившие меня по этому поводу исчезли где-то через полминуты размышлений на эту тему. В конце концов не надо быть провидцем, чтобы понять тот простой факт, что нынешнюю зиму бабка все равно не переживет, а драгоценный «тозик» достанется случайному мародеру.) К тому же, к моей вящей радости, в комплекте с ружьем бабулька отдавала три десятка патронов с крупной дробью, но и полторы банки пороха, вкупе с полусотней латунных гильз и коробкой капсюлей. Это окончательно развеяло все мои сомнения в плане чистоплотности такого торга.

Сделка совершилась к всеобщему удовлетворению, Пилагея Ильинична получила кроме муки и консервов еще и одну из двух печек-буржуек, привезенных мной со своей заброшенной дачи. Вторую, с приваренным баком для подогрева воды с превеликим трудом вытащенную из тесной бани, я предусмотрительно оставила себе. Однако, и тут пришлось понести немалые расходы — за вывоз печек из садового кооператива пришлось отдать двум жадноватым деревенским мужичкам полбанки бесценного пороха.