Павел Дартс - Крысиная башня

Конечно, и речи не было о том, чтоб самой тащить неподъемную телегу несколько километров до моего дома и я решила пойти на хитрость — скинув в ближайший канализационный колодец уже начавшие коченеть трупы, я старательно ликвидировала все следы побоища, тщательно присыпав снегом кровавые пятна. Затем, собравшись с силами, перетащила большую часть набитых мясом мешков в ближайший гаражный кооператив, где и спрятала их, рассовав по переполненным мусорным контейнерам, завалив сверху всяким хламом. Затем впряглась в телегу и потащила добытое нелегким мародерским трудом по заснеженным улицам, оставляя за собой глубокую колею.

Наверное, никогда в жизни я не уставала так сильно, как в тот вечер. Если поначалу тележка была просто тяжелая, то через пару сотен метров она словно потяжелела втрое, а еще через сотню казалось, что на нее незаметно подсел нагловатый слон-попутчик, тайком заныковшийся промеж трофейного мяса. Ремни врезались в плечи, сапоги проваливались в снег, кроша наст, но я с методичностью машины переставляла ноги, понимая, что если остановлюсь, то скорее всего, уже не смогу подняться. Ввалилась я в подъезд в полуобморочном состоянии, но безмерно счастливая от осознания ниспосланного судьбой богатства.

Посидев на бетонных ступеньках и чуть было не заснув, я все же собрала все оставшиеся силы и сволокла твердое, как сосулька мясо к себе в квартиру, а потом повалилась спать даже не раздеваясь. Однако, не смотря на смертельную усталость, спала я плохо, ворочаясь и периодически просыпаясь. Возможно, какой-то идеалист и подумал, что меня мучила совесть за двух невинно убиенных человек, но на самом деле меня куда больше волновала судьба драгоценного мяса припрятанного так небрежно…

Так незаметно подошло время к Новому Году.

Вот уж чего не ждал в прошлый новый год, так это того, что ТАК придется встречать следующий…

Что я там в прошлом году хотел-то? «У деда Мороза», то есть? Что-то и не помню сейчас… Наверняка какую-нибудь голимую фигню типа айпада или нового айфона… А, вспомнил! Я ж ноутбук хотел! Вот нафига бы он мне сперся? — нет, ноутбук и точка! Зачем, если дома свой хороший комп, личный? — а в институт с ним ходить, выпендриваться! Ой, дурак был, ой дура-а-а-ак… Столько возможностей было! Впрочем… А что «возможностей»? Единственно, о чем жалел, — надо было в страйкбол поиграть, да с парашютом прыгнуть… Страйк — потому что нарабатываются навыки в перемещении, в тактике. А с парашютом — потому что теперь уже не прыгнуть… А в остальном… Все же, только сейчас начал понимать, насколько нас батя спас, вытащил из этого говна, в которое мы чуть не вляпались — или поперлись бы «в деревни», как мама хотела, или в «центр эвакуации», или просто бы сидели без дела и цели на жопе, когда надо было мародеркой в полный рост заниматься. Сейчас бы нас уже тогда прирезали бы. Или сдохли бы мы от эпидемии. Или сидели бы в холодном бараке в сельхозкоммуне «и грызли бы последий йух без соли», как выразился грубый Толян.

А все потому, что батя реально ситуацию представлял, и к этому готовился — хотя бы и мысленно в основном. А потом — Толян…

Он странный, конечно. Как-то временами он мне реально напоминает батю, а временами — какого-то отмороженного зверя. Иногда я его боюсь. Не то что как человека боюсь, а как гранату боюсь, у которой, как кажется, чека еле-еле держится, вот-вот выскочит, — и не знаешь что делать, то ли к ней кидаться, успеть рычаг прижать да чеку поплотней вставить (благо батя с «поступившими нам на вооружение» после очередного гешефта с вояками гранатами мне ликбез провел); то ли уже из комнаты кидаться, чтобы взрывом не накрыло. Но что не отнять — во-многом мы и выживаем ведь благоаря ему, и благодяря его зверству. Если бы не он… Да, чисто на хомячении, на батиной предусмотрительности, что само по себе и хорошо, но вряд ли мы бы столько протянули. С теми же автоматами. С мародеркой-оптовкой. Это не отнять, да. А иной раз как вспомнишь… Не, лучше не вспоминать. Да. Лучше не вспоминать, и не думать. Достаточно знать — он НАШ, Толик. Как ручной волк, — который из рук ест и погладить себя дает, — но при этом так ведь волком, зверем и остается. Он наш, Толик… В чем-то он на батю похож. Или батя на него? Внешне? Поступки? Да они же постоянно собачатся! Но, тем не менее… Ай, да ладно! Что о всякой фигне думать! — Новый Год скоро! То, что мы до него дожили, уже, как говорит батя подражая диктору ТэВэ, «Это большой успех всего коллектива!»

У нас появилась теперь перспектива. После возвращения бати с Толяном из похода мы конкретно зажглись надеждой на «развитие» — если мы «по воде» реально станем совсем автономными, и заделаемся тут дилерами по реализации, а может — и по установке этих самых скважин, — то тогда можно будет и прилично гарнизон расширить, что, как говорил батя, становится реально необходимым всвязи с повальной вооруженностью. Дилемма, говорит — или нам идти «под кого-то» со временем, или самим «расти до серьезного уровня» — а то съедят. Оно понятно… Только ни батя, ни Толик, который был конкретным единоличником, ни я — не хотели идти под кого-то. Оставалось одно — расти.

Я как- то спросил батю: а что Толян, не рассматривал никогда варианта примкнуть к какой-нибудь более серьезной… организации, — чуть не сказал «банде»? С его-то навыками? Он бы у любого барона карьеру сделал. А? Нет, — говорит. Ты его, говорит, еще слабо знаешь. Он конкретный индивидуалист и «кот, который сам по себе». Он, говорит, лучше на сухих корках будет сидеть, но не пойдет к кому-то «в услужение», как оно не называйся — «служба» или сотрудничество… Индивидуалист еще тот! Он даже личным составом командовать не может, — он всегда сам по себе! Обучить, передать навыки — да; но в бою, и вообще, — одиночка! Он, говорит, ты заметил? — почему с нами-то держится? Потому что с нами он равный, и даже с нами он в то же время сам по себе. Делает, черт побери, что хочет… По большому счету — что сочтет нужным. В этом, говорит, и его плюс, и минус. Единство, типа, и борьба противоположностей! — не слыхал про такое? Нет? Ну и не надо, значит.

После их возвращения из «экспедиции» батя презентовал мне маленького крысеныша, — говорит, подарил им кто-то там, на заводе. Черт, я был рад! Все же с исчезновением (мягко говоря) Графа было временами совсем одиноко. С мамой у нас и раньше-то отношения были… Ну, до всего этого. Она вся в этом своем бизнесе была, вся «на позитиве»; встречи-презентации-«мастер-классы», «личностный рост»; до меня ей вечно не было дела. А сейчас… Сейчас она вообще как-то отдалилась. Стала сама по себе… Ну да ладно.

Я определил крысеныша жить в клетку бывшей нашей попугаихи — кареллы. Поставил ему там картонную коробку и набросал крупно порванной мятой бумаги — что он сам себе гнездо организует я знал, у нас уже жила раньше, давно, крыска Дося; и как и что с этой животиной делать я вполне представлял. Укрепил ему там палку с сучками — лазить и грызть. Поставил поилку и положил кусочек сухаря. На ночь — клетку к себе в палатку, чтоб не замерз. С час, пока я читал, он шуршал, рвал бумагу и утаскивал ее в домик — устраивался на ночлег. Так, под эти звуки я и уснул.