Михаил Гвор - Прорыв выживших. Враждебнные земли

— Те самые, кстати, детки, — кивнул Поляков.

— Ребята, подойдите на минутку, — крикнул Боря.

Подростки подошли.

— Да мы играли только! И вообще, в этом году школу закончим и поженимся сразу…

— Ладно, что с вами сделаешь, — махнул рукой патрульный, — идите уж. И в следующий раз придумайте игру поинтеллектуальнее. Шахматами, что ли, займитесь.

— А что, шахматные кружки работают? — изумился Юринов.

— А то! У нас всё, как до войны. Шахматная школа в двух кварталах отсюда. У меня туда младший ходит.

— Пошли, зайдем, — загорелся Борис, — посмотреть охота!

Поляков не возражал, ему было всё равно, куда идти. Сержант что-то недовольно бурчал себе под нос, пока патрульные, вызвавшиеся проводить гостей, («нам всё равно по маршруту») вели их к цели.

— Чем недоволен? — спросил Боря.

— «Желудочная версия», — буркнул Поляк, — какой бы подвиг люди не совершили, обязательно найдется сволочь, которая будет его обсирать. Ведь им же жизни спасли, даже не предкам. Нет, желудки героев их интересуют… Скоты. Собрать бы всех таких, да к нам, Выселки охранять… Чтобы дерьмо терять, а не людей…

— Да ладно тебе, собака гавкает, ветер носит. Оно тебе нужно, такими командовать… О, а это место я знаю. Здесь первенство округа проходило…

Шахматная школа находилась в подвале гимназии. Ничего не изменилось. Те же портреты чемпионов мира на стенах, те же столики в большом турнирном зале. Те же фигуры… Боря прошелся по залу, постоял возле углового столика, передвинул белую пешку…

— Вы что это фулюганите? Низя сюда посторонним! На минутку отбежала, а уже лезуть!

Маленькая старушка, появившаяся со стороны входной двери, схватила Полякова за рукав и активно тащила из помещения.

— Покинуть надо! А то щас патруль вызову! Чтоб не фулюганили!

— Извините, пожалуйста, — попытался успокоить старушку Боря, — Мы не хулиганим. А патруль нас сюда и привел. Я не совсем посторонний. Я шахматист. Только не из Уфы. Хотел нормальные фигуры потрогать.

— Фсе говорят: «шашматист», — не унималась страж храма игры, — а ты в каком званьи состоял? А? Вот говорят, а сами и званьев не знають!

— Гроссмейстер он, — брякнул Поляков.

— От те футе нате! — оторопевшая от подобной наглости бабулька даже выпустила из руки Димкин рукав. — Гроссмейстер! А ходы твой гроссмейстер знаеть?

— Знаю, — с грустью сказал Боря, — я не совсем гроссмейстер. Присвоить не успели. Третий балл в Новосибирске выполнил. Перед войной.

Старушка некоторое время переводила взгляд с одного парня на другого. Потом шепотом спросила:

— Что, и вправду гроссмейстер? Настоящий?

Это вышло как-то совершенно по-детски, и потому особенно трогательно.

— Правда. — ответил Боря, но сторожиха его уже не слышала. Она с неожиданной прытью бежала по коридору, громко крича:

— Рамиля Шавкатовна! Рамиля Шавкатовна!

Из глубин выдвинулась монументальная дама, одним взглядом остановила взбудораженную старушку и, начисто игнорируя посетителей, изрекла:

— В чем дело, Антонина Ильинична? У нас пожар? Или наводнение?

Остановленная на полном скаку старушка по-прежнему шепотом с изрядным трудом вымолвила:

— У нас… это… гроссмейстер!

— И что? Подумаешь, гроссмейстер, — дама на секунду замолчала, после чего, разом потеряв монументальность, выпалила, — какой гроссмейстер???

— Настоящий, — ответила Антонина Ильинична, — с автоматом…

— Здравствуйте, — вежливо сказал Боря, — я Борис Юринов. Когда-то играл у вас на первенстве округа. За Самару.

— Вы гроссмейстер?!

— Выполнил третий балл в Новосибирске. В двенадцатом… Присваивать было некому…

— Боже мой! Вы обязательно должны встретиться с ребятами! Они же никогда не видели живого гроссмейстера! Это невероятно! Вы надолго к нам? Вы сможете?.. — Рамиля Шавкатовна замерла и с видом шагающего в пропасть лемминга закончила, — а, может, вы дадите ребятам сеанс? Хотя бы нескольким? Для них это будет такой праздник…

Отряд скрылся за деревьями. «Плохое место, — подумал Сабир, — мы будем видеть парней, когда они выйдут на склон, а нас закроют деревья»…

— Смотрите по сторонам, — сказал он вслух, — Не нравится мне здесь.

— Чего раскомандовался, — оборвал его Мурад-большой, — мне, что ли, нравится? Шоди, ты смотришь налево, я направо!

— А чего смотреть слева? Там же река!

Шоди было всё равно куда смотреть. Вот и сейчас он обернулся всем телом к Мураду, чуть ли не демонстративно отвернувшись от противоположного берега.

— Что я увижу в ре…

Джигит осекся и с хрипом повалился на землю. Мурад-большой дернулся на звук, на мгновение выпустив из-под наблюдения склон. На этот раз щелчок был явственно слышен, но Мураду это помочь не могло: в горле у него торчала небольшая металлическая палочка.

«Стрела? Нет, не стрела. Что это?» — успел подумать Сабир, прежде, чем такая же палочка, снабженная тяжелым стальным наконечником, с хрустом пробила грудь…

— В шахматы, говоришь, играть? — Урусов задумался, — а что, неплохая идея. По крайней мере, уже не чистыми халявщиками будем. Салават, ты чего за эту тему думаешь?

— Я тебе так скажу, Андрей. Вам что надо? Поддержку от кого-то из полковников надо. Из ближнего круга. Тут шахматист ваш очень кстати придется. Когда они играть хотят? Послезавтра? Вот и отлично. А встреча с Байназаровым еще через два дня. Можешь не сомневаться, про сеанс ему доложат. И что твои ребята за девчонку заступились — тоже.

— Я этим заступникам по два наряда впаял! Слава Аллаху, что до стрельбы не дошло.

— Так кто ж против. Но доложат правильно, не сомневайся. Так что Наиль будет настроен положительно. Но всё равно, не рассчитывайте на переселение к нам. У нас не так хорошо, как кажется. Пару тысяч хороших бойцов — приняли бы. А двадцать тысяч гражданских, да еще городских — маловероятно. Да и не решает это Байназаров. Прерогатива Тирана. А вот вопрос «зеленой волны» он решить может своей властью. Не только для разведки, это и я могу. Для всего вашего «переселения народов». Если вы приживётесь в Астрахани или Средней Азии — нам это только на пользу. Лишний союзник против казахов. Да, а ты что, мусульманин все-таки? — решился уточнить Юлаев.

— Рад бы, да Заратустра не позволяет… — горько вздохнул Урусов. — А что похож, так это бабушке привет.

— Товарищ капитан, так что сказать директорше? — оборвал не начавшийся теологический спор неожиданный вопрос.

Урусов уставился на Бориса, как на привидение:

— С фуя ли ты еще тут!? Вали вспоминай, как фигуры ходят! Еще не хватало на этом сеансе опозориться! — и когда ефрейтор ушел, добавил, обращаясь к Салавату. — Знаешь, ему это нужнее, чем вашим детям…