Александр Радин - Стрингер. Летописец отчуждения

— За лесом — Янтарное, — сообщил Саян. — Только мы выйдем с противоположного берега от лагеря «ботаников». Главное, на духа по пути не нарваться.

— Давай лучше напрямую к Радару, зачем в обход? — удивленно спросил Бочка.

— Ты сюда не совался, что ли, ни разу? Этот лес переходит в Мертвый. Там не то что аномальная активность — вообще жизни нет. Искореженные дубы, а между ними радиоактивные очаги, — объяснил Саян.

Мамку оставили в покое. Он даже не знал, прыгать ему или истерично смеяться. Хотя двигаться было неприятно и больно. Он долго держал себя в руках, даже пытался разговаривать с этим «монолитовцем» и выдержал экзамен Зоны. Это хорошо. Очередное подтверждение того, что Зона его любит. Только теперь ему обязательно надо было закончить одно срочное дело.

Больше всех Мамку трясло от воспоминаний о командире. Коротышка будто всю злость за свой малый рост на нем выместил. Мамке это было знакомо, потому что такие мелкие пытались за счет него самоутвердиться, задирая и ввязываясь в драку при других. У них получалось. Тогда Митя не мог за себя постоять, а вот Мамка теперь может.

Пора было сматываться, «монолитовцы» говорили про военных сталкеров, а с этими лучше не встречаться. Хуже «монолитовцев». Не любили они таких бродяг, как Мамка. Для них такие — «неюридические субъекты». Мудрено, конечно, но официально в Зоне нет людей. На то она и запретная. А Мите все равно здесь нравилось. Пусть себе постреливают, всегда же можно спрятаться.

Сектант дверь закрыл плохо, хоть и обещал старшему. Подумать только! Мамка ушел от бойцов «Монолита» живым, хотя и был у них пленником. Таких практически нет. Значит, он особенный, уникальный сталкер! Эта мысль грела Митю, и даже боль отошла на второй план. Спряталась поглубже, притихла. Ну а потом Мамка вколет пилюли, и будет совсем приятно.

Сталкер осторожно приоткрыл дверь и выглянул. Никого. Он внимательно прислушался. Где-то в глубине корпуса выбивали эхо ботинки его мучителей. Совсем далеко, скорее всего, в заводских ангарах. Мамка нырнул вниз по лестнице, пробежал по коридору и оказался в сумраке просторного зала, заваленного перевернутыми стульями, — столовая. А сразу за железной стойкой раздачи — кухня. Туда-то он и направился, обходя препятствия.

Под плитой у Мити был тайник. Он уже и не помнил, когда в последний раз в него заглядывал. Не было необходимости, а теперь вот появилась. Прав был Ломоть, что надо делать много схронов. Всякое может приключиться.

Мамка аккуратно вытащил сверток. Он прекрасно помнил, как в одной из чернобыльских школ нашел в кладовке кусок цветастой занавески. Часть ее отлично послужила. Внутри лежал болтовой карабин, горсть патронов и несколько разноцветных шприцов, выпотрошенных из аптеки у безвестного трупа. Карабин ему очень нравился, потому что внешне был похож на ту винтовку, из которой Митя стрелял с папкой в тире. Но ружье было не автоматическим, поэтому Митя предпочел АКСУ.

Мамка вернулся в коридор и повернул в сторону второго корпуса. Оттуда он намеревался выбраться во внутренний двор. Сталкер нашел дверь, нерешительно остановился, вновь прислушиваясь. Военные на территорию не пошли. По крайней мере трое из них о чем-то разговаривали за забором.

Мамка на цыпочках пробрался к кладке стены и пошел краем, постоянно держа на виду здания корпусов.

Где же это? Ведь здесь где-то было…

Митя растерянно остановился у кучи беспорядочно наваленных бревен. Прощупал взглядом раздробленный прорывающейся к небу молодой порослью асфальт.

Зашипели рации, и военные сталкеры засуетились. Митя расслышал топот и несколько вскриков. Он решил переждать, укрывшись в самой гуще трухлявых деревяшек. Даже листом картона сверху прикрылся. Пусть себе побегают.

Мамка умел долго ждать, особенно когда знал, что предстоит серьезное дело. В такие минуты он думал. Обо всем. Он размышлял о бесконечных звездах, загорающихся на небе каждую ночь. Ведь только представьте, каждая звезда — это солнце, почти такое, как рядом с Землей. И вокруг каждой крутятся планеты. Миллиарды небесных тел. Он читал, что одни покрыты льдом, а другие утопают в огне. А еще звезды умирают, совсем как люди. Мамка думал о том, что все планеты живут своей жизнью, пока люди бесполезно копошатся только на одной. Там бурлят страсти, растут новые горы, скользят гигантские ледники и дрожат вулканы. И все это ускользает от взора людей, потому что, к сожалению, нельзя быть везде одновременно и наблюдать.

Мамка думал и о законах физики, которые знал в совершенстве. Как все эстетично и точно. Всему есть объяснение, решается практически любая задача. Надо только напрячься и думать. А как прекрасна математика! Настоящая магия цифр. Их нельзя обмануть или не взять в расчет. Среди них нет ни слабых, ни сильных. Все пространство пронизано точками и цифрами, и каждая может иметь как спасительное, так и смертельное для человека значение. Опусти указатель термометра до минус ста, и он моментально умрет. Повысь в пять раз силу притяжения Земли, и его раздавит. Хрупкая оболочка, неспособная сражаться с цифрами и законами физики. Только как тогда Мамка ощущает себя, почему он мыслит именно так, а не по-другому, почему плачет или боится, — вот это очень трудно понять. И главное — что он будет чувствовать, когда его не станет. Митю это очень беспокоило, но он больше старался думать о звездах и о физике.

Солдаты ушли. Мамка это точно знал, потому что на дерево за забором спокойно сели вороны. При малейшем движении или шуме они бы улетели. Митя откинул в сторону картонку и опять начал искать.

Вот же оно!

Мамка осторожно подошел к аномалии и закинул в нее болт. Тот подпрыгнул на метр, ударился о стену и отлетел в сторону.

«Все еще слабенькая», — удовлетворенно подумал Митя.

Он разбежался и прыгнул в ловушку. «Трамплин» подбросил Мамку на пару метров, и сталкер спокойно перемахнул через забор. Чем выше масса тела, тем сильнее отталкивает ее «трамплин» — Митя хорошо изучил законы физики Зоны. Он удачно приземлился на небольшую лужайку. Боль проснулась, и Мамка вновь ухватился за ребра. Немного переведя дух, сталкер направился по следам «монолитовцев». Он знал, где их искать.

Создать мастерством слова образы на бумаге — вот что значит газетная журналистика. Это блюдо должно быть в меру вкусным, в меру соленым и в меру острым. Еще в меру кратким. Только тогда читатель углубится в текст. Клиента надо брать тепленьким, на громком заголовке или мощной вводной.

Задача Смертина была и проще и сложнее. Он тоже писал тексты, но начитки были лишь фоном, сопровождающим картинку. Та сама по себе — реальность, если, конечно, оператор не кино делает. За словами можно спрятать все что угодно, в том числе и ложь. Картинкой обмануть невозможно — она всегда показывает правду. Это если снимать без декораций, постановок и заученных текстов, чего всегда хватало во всех теленовостях.