Михаил Ахманов - Третья стража

Тори изменилась. Ее походка, прежде стремительная, летящая, стала более плавной, в лице читались спокойствие и уверенность; временами, когда ее взгляд падал на Глеба, темные глаза вспыхивали, как две звезды. Постепенно он узнавал другую Тори, не грозную воительницу-амазонку, а юную женщину, что предавалась любви с неистовством и страстью. Она была скрытной и не выказывала своих чувств на людях; если Глеб пытался ее обнять, делала строгое лицо, поджимала губы и тихо шептала: «Потом, потом… ночью… подожди…» Он терпеливо ждал. Наступала ночь, Тори сбрасывала одежду, а с ней – дневную суровость; в его объятиях снова была нежная возлюбленная, с телом щедрым и гибким, как речной тростник. Утомившись от ласк, они шептались в темноте; ей хотелось знать о жизни Глеба, о мире, который он покинул, о людях, городах и странах их общей родины, пребывавшей где-то в безмерной дали. Может быть, она готовится, думал Глеб, готовится, чтобы уйти со мной на остров, а если выпадет судьба, то и на другой конец Галактики. Он уже знал, что не расстанется с ней никогда, не покинет по собственной воле, и временами размышлял, чем Тори может заниматься на Земле. Разводить коней в Камарге?.. Неплохая мысль! Он бы мог купить там ранчо, если Внешняя Ветвь расщедрится…

Тем временем керы неторопливо двигались вперед и вперед, иногда останавливаясь на дневки у кромлехов. Выглядели эти мегалиты по-разному – то приметная скала, то камень, поставленный торчком на вершине холма, то пирамидка, сложенная из необработанных глыб. У каждого такого ориентира Тот, Кто Смотрит на Звезды, изучал ночные небеса, расположение лун и созвездий, ибо поход керов свершался в определенном порядке, и длительность стоянок зависела от того, не слишком ли они спешат или, наоборот, отстают сравнительно с прошлым странствием по Кольцу. Выяснить это помогали луны и звезды, а также начало и конец периода дождей; на экваториальном континенте не было привычной Глебу смены сезонов.

Походный строй племени обычно растягивался на три-четыре километра: шестнадцать тысяч человек, сотни и сотни телег и фургонов ползли по степи длинной змеей, пересекая мелкие ручьи и речки, огибая холмы, заросли тростника и пальмовые рощи. По бокам основной колонны пастухи гнали быков и лошадей, за ними цепочкой двигались всадники сторожевых отрядов. Сотня воинов ехала в авангарде, еще столько же замыкали колонну. Люди ели и пили в седле или в возке, женщины кормили младенцев, охотники поодиночке или целыми отрядами отъезжали подальше в степь, к непуганой дичи. За племенем оставалась широкая полоса примятой и объеденной скотом травы, и это казалось Глебу словно бы дорогой, проложенной копытами и колесами. Иллюзия, всего лишь иллюзия! Травы поднимались, отрастали, и след керов исчезал в степном просторе.

Стан разбивали рано, едва солнце шло на закат. Места для этих лагерей выбирались походными вождями и старейшинами, помнившими, где была ночевка в прошлый раз, полвека назад – непременно у реки или озера, рядом с рощами, где брали топливо и плоды. Здесь вырастал на время городок из шатров, окруженный телегами, стада шли на водопой и за ночь подъедали траву в радиусе километра. Опустошение, чистое опустошение! – думал Глеб, когда с рассветом племя покидало лагерь. Но потом вспоминалось ему, что этот континент вдвое или даже втрое больше всех материков Земли, а людей здесь меньше в тысячи раз – возможно, миллион или около того. Не скоро шокаты, керы, Кузнецы и другие племена станут народами и примутся, нарушая Завет, делить плодородные земли, устанавливать границы и воевать из-за нефти и газа! Пожалуй, три-четыре тысячелетия пройдет – конечно, если не вмешаются переселенцы с острова… Подумав о них, Глеб всякий раз задирал голову кверху и осматривал небеса – вдруг обнаружится там самолет или иное летательное средство. Но в небе только плыли облака да сияло золотисто-розоватое светило.

На одной из стоянок, когда еще не стемнело, заявился Тот, Кто Ведает Травы. Глеб объяснял ученикам строение поджелудочной железы. Тема сложная; прежде, чем добраться до глюкагона, гастрина, инсулина и прочих гормонов, выделяемых железой, надо было рассказать про обмен веществ в организме, про белки, жиры и углеводы, про поглощение глюкозы клетками, да и о самих клетках тоже. Глеб чертил схемы углем на деревянных дощечках и, мешая русский с английским и языком керов, старался растолковать все эти вещи подоступнее. К его удивлению, Та, Кто Смотрит в Озеро, ухватывала суть быстрее парней – у нее, кроме ловких рук и красоты, был аналитический склад ума. Она уже не чистила котлы – это возложили на Того, Кто Родился в Воде, – а помогала Тори запрягать коней в повозку и седлать верховых скакунов. Это считалось большим повышением.

Рыжеволосый травник кивнул Глебу, уселся рядом с учениками и стал слушать. Этот лекарь имел славу чудака – видимо, по той причине, что относился к своим обязанностям с изрядным юмором. Роженицам он советовал вспомнить сладкий миг зачатия и расставить ноги пошире, малышей щекотал, и коль дитя плакало, прописывал один бальзам, а если смеялось – другой, раненых в схватке утешал, заявляя, что врагу, мол, хуже – лежит он бездыханным и поедают его степные твари. Но целитель он был отменный, из тех, кого не только уважают, но и любят.

Тот, Кто Танцует, задумчиво уставился на свою ладонь и сообщил:

– Не вижу эти клетки, наставник. Не вижу, хотя зрение у меня хорошее.

Та, Кто Смотрит в Озеро, стукнула его ладошкой по лбу.

– Ты тупой, как черенок ножа! Было ведь сказано, что клетки очень маленькие, и их не разглядеть без… – она сморщилась, вспоминая, – без ми-кро-ско-па. Учитель, мы можем его сделать?

– Боюсь, что нет. – Глеб покачал головой. – Но у иннази на острове, наверное, есть такой прибор. Я спрошу, когда кто-то из них прилетит. – И он добавил с улыбкой: – Лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать.

Тот, Кто Вырезал Свирель, произнес:

– Я думаю, не обязательно видеть глазами, ведь есть другие признаки. Срез ветви с дерева сочится влагой… Откуда она взялась в прочной древесине, если не из клеток? Верно, учитель? Ты говорил, что в клетках вода – вот она и выступает в виде сока. Так?

– Хвалю твою догадливость! – Глеб похлопал парня по плечу. – Мы не можем своими глазами увидеть очень малое или обозреть полностью что-то очень огромное – скажем, планету. Нам чудится, что мы идем по плоской равнине, но всем известно, что мир круглый. Так и с клетками – мы не разглядим их без прибора, но они существуют, и из них слагается все живое, от дерева и цветка до человека.

Травник внезапно ударил рукой по колену.

– Ребенок растет в чреве матери… Можем ли мы объяснить это чудо? Мужчина изливает свое семя, и что-то происходит. Это что-то очень, очень крохотное, его нельзя увидеть, даже ощутить… Возможно, одна-единственная клетка, о которой ты говоришь? Потом к ней приходят другие клетки, и чем их больше, тем яснее женщина чувствует свое дитя.