Александр Рыжков - Красавица Миррил, чудовище Миррил

Дирок, понимаешь… Мы не можем быть вместе… не можем…

Рядовой Мистафилиус, наряд на туалеты. Будешь драить очки. Будешь, салага, ещё как будешь. Чего? Не хочешь? Не будешь? А ну-ка иди-ка сюда, молокососинка, иди-ка сюда… Вот тебе, вот, и так, и так, вот так вот! Вот так! Вкусненько? Конечно же! Жри! Жри, шкурля, жри! О да, ты у меня научишься уму разуму, ох научишься… Иди, умой свою рожу, она вся в дерьме…

Эй, дружище, ты знаешь который сейчас час? Нет? Сейчас час грабежа! Ах-ха-ха! Нет, перестань, я ведь пошутил, не надо. Ах, чёрт, кхэ-кхэ, это что, моя печень? Ах… ты… тварь… я… шутил… я ведь… кхэ-кхэ… акх… аххх…

Ты тупое, подлое, грязное, ничтожное, дрянное, паршивое, вшивое, мелкое, говняное, ублюдочное, мизерное, бесхребетное, безъяицее, безчленное, дешёвое, двуликое, трусливое, идиотское, тупорылое, вонючее, колючее, блюющее, плюющее, мерзопакостное фарлинько!!!

Да, за эти деньги я сделаю тебе всё, что ты захочешь. Хм… Это странная просьба… Ну ладно, я ведь не стану подводить постоянного клиента… Поворачивайся, так, хм… да, вот так хорошо? Ммм… хорошо…

Малыш какой симпатичный. Его тоже обслужить? Ну ты и жадина. Слышишь, мальчик, твой папенька эгоист, всё сладенькое только себе забирает.

Дирок стоял рядом, наблюдал за всем со стороны. Они проносились мимо него, не задевая, не терзая, не раня… похороненные воспоминания, неиспытанные эмоции…

Но вот странно, Дирок никогда ещё не видел такого: возле воспоминаний клубилось облако. Оно то чернело, сгущалось, приобретая черты, отдалённо напоминавшие человеческие, то вновь белело, теряло форму, растворялось в воздухе, словно и не было его вовсе. Но когда оно вновь чернело, Дирок видел сгущенные отростки, которые шевелились. Словно это были руки человека, рывшегося в куче мусора или грязного белья…

Дирок проснулся и обнаружил себя лежащим на дне скального ущелья. В отверстие между разломами виднелось голубое небо. Бок затёк, всё тело, казалось, окоченело от ночной прохлады, нос был полон простудных соплей, а живот сводило от голода. В общем, полный джентльменский набор беглеца от закона.

Первым делом Дирок выбрался из ущелья. Солнце только начало своё восхождение по небосклону, но и ранних лучей хватило заставить наёмника прищуриться. Он приложил ко лбу ладонь «козырьком» и осмотрелся. Степной массив вдалеке сменялся крохотными коробочками пригородных строений Мистора, которые, в свою очередь, сменялись более громоздкими зданиями центра города. Увы, ни одного намёка на куст со съедобными ягодами, ни одного одичавшего фруктового дерева.

В гарнизоне «Нефритовые Львы» Дирок научился многому. В первую очередь – убивать. Во вторую очередь – убивать быстро и тихо. В третью – убивать безжалостно. Остальные учения имели не основной характер. Шпионаж, шантаж, маскировка, выживание – всё на базовом уровне. Главной задачей всё-таки было умение убивать… То есть Дирок, конечно же, знал какие ягоды можно есть, а после каких тело покроет красными предсмертными пятнами. Но вот с более сложными и изощрёнными способами выживания у него были проблемы. Скажем так, Дирок не был тем человеком, который способен прокормиться несколько недель при помощи соломинки и муравьиных норок…

Зато он прекрасно знал, что кузнечики и саранча вполне даже съедобные. В кармане чудом сохранилась электрическая зажигалка, но мало того, она ещё и работала! Осталось всего ничего – ходить по траве близ скалы и отлавливать попрыгунчиков. Они дрыгались в руках, кусались, царапались, выпускали из своих крохотных пастей коричневую вонючую жидкость, но больше всего они дёргались, когда Дирок, держа за задние лапки, подносил их к огню небольшого костра из сухой травы и веточек (не без труда распаленного калёной добела спиралькой электрической зажигалки).

Нажарив таким образом себе несколько дюжин кузнечиков и саранчуков, наёмник принялся утолять голод. Покрытые подгоревшей хрустящей коркой, сухие, колючие, с неприятным травяным привкусом закуски худо-бедно заполнили желудок. И если их чем-нибудь ещё запить – вообще хорошо бы было. Увы, нигде намёка не то, что на реку, даже на захудалый ручеёк не наблюдалось.

Запить!

Дирок, кажется, слышал слабое журчанье воды, когда выходил из расщелины. Нужно проверить, а то эта сухость во рту невыносима.

В расщелине действительно слышалось слабое журчание. Доносилось оно из небольшой трещины в скале. Но как-то неестественно выглядела эта трещина… После короткого осмотра, Дирок разобрался в чём дело. Глыба, которую при беглом обследовании можно принять за цельную часть скалы, была отнюдь не цельной. Широкий каменный полу-диск толщиной в двадцать сантиметров внизу и сужающийся до сантиметров пяти вверху. Он идеально вписывался в «интерьер» скалы, закрывая собой проход к журчащей воде. Недолго думая, Дирок просунул пальцы в щель между камнем и скалой, потянул на себя. Немного сдвинул камень, вцепился в него покрепче, дал упор на ноги и со всей силы дёрнул. Каменное препятствие с глухим стуком повалилось на землю, подняв в воздух здоровенный столб пыли.

Проход открыт.

Безусловно, это должен был быть тайник каких-нибудь отшельников или беспечных путешественников. Но они сами виноваты – незачем его делать в месте, где течёт вода, так необходимая утомлённому путнику, объевшемуся жареных на костре насекомых.

Туннель резко уходил под землю, петлял. В некоторых местах приходилось пробираться ползком, изгибаясь между влажными скальными образованиями: сталактитами, сталагмитами и сталагнатами (Дирок помнил эти три слова, но всё время путал их друг с другом). Чем глубже в пещеру, тем громче журчала вода. Тем больше соплей текло из носа – известно, что сырость простуду не лечит...

Как ни странно, в пещере присутствовал свет. Да, тусклый, да, слабый, по капельке сочащийся из отверстий в стенах. Но это был свет, столь незаменимый в подобных местах! И плевать, откуда он брался…

Наконец-то! Вода!

По скользкому дну пещеры струился маленький ручеёк. Пойди Дирок вдоль его течения, наверняка вышел бы к более серьёзному источнику воды. Но наёмнику и этого было достаточно. Он погрузил руки в ручеёк и принялся с жадностью пить холодную воду со сладковато-известковым привкусом.

Страдающий от жажды после прыгучей трапезы Дирок так увлёкся питьём, что и не заметил, как над ним нависла зловещая тень. А когда заметил – было уже поздно. Перед глазами мелькнул резиновый набалдашник дубинки.

Резкий удар по лицу.

Хруст ломаемого носа.

Прозрачный ручеёк медленно потемнел от крови.

Мысли о смерти разлетелись, как стая пугливых воробьев, стоило только крышке канализационного люка сдвинуться с места. В отверстие глядел человек. Мужчина. В лучах уличных фонарей его лицо показалось Миррил отталкивающим и почему-то смутно знакомой, а фигура сутуловатой и хилой. Но вот он протянул ей свою руку – тонкую, хрупкую, костлявую. Миррил вцепилась в неё, как младенец обезьяны цепляется за шерсть матери. Мужчине стоило большого труда вытащить обессилевшую девушку. От него пахло пивом.