Кирилл Тимченко - Сумерки человечества

Здесь подвал перестроили полностью, снеся все деревянные стенки, раньше делившие одно помещение на многочисленные кривые и косые подвальчики и на их месте собрав вдоль стен два ряда небольших, в которых человек мог находиться лишь скрючившись и почти не двигаясь, помещений с деревянными дверцами, в каждой из которых прорезали небольшое отверстие. Часть была открыта, но некоторые заперты, а из одной высунулась человеческая рука.

Я поскорее отвел взгляд оттуда.

В центре помещения расположился ряд пыточных орудий, на некоторых из которых еще не успели оттереть кровь, а в одной все еще болталось человеческое тело в армейском камуфляже. Полковник впервые при мне обратил на что-то другое свое внимание, отойдя от охраны и подойдя ближе к трупу, ткнув в него кулаком. К моему изумлению труп застонал и попытался дернуться. Распятый на железном кресте, у него это получилось не слишком удачно. Труп оказался еще живым человеком, настолько измученным, что уже почти ни на что не обращал внимания. Полковник довольно хмыкнул, а потом спросил у него:

- Ну что, неприятно? Понял, что значит не оказывать должного уважения? – эхо разносилось под низкими сводами довольно отчетливо и громко, - Палач!

Из темноты, скрипнув небольшой дверью, выскочил здоровый мужик в обыкновенном, но очень грязном камуфляже и высоких, подбитых гвоздями кирзовых сапогах, громко стучавших по полу. Подбежав к полковнику и отдав честь, громко рявкнул, докладывая о своем прибытии.

- Когда эта мразь в себя придет, - кивнул он в сторону распятого пленника, - всыплешь ему еще полсотни горячих. Ясно?

- Так точно, господин полковник, - быстро согласился палач, не убирая руки от головы, но немного сомневающимся голосом спросил, - А он выдержит, господин полковник? Его ведь надо на воскресенье оставить, сами же приказывали.

- Теперь это уже не важно, - махнул рукой офицер, а потом обернулся и взглянул на меня, зажатого между охранниками, - У нас уже почти готов отряд карателей, так что в пленниках отбоя не будет. А пока достань мне четвертый номер.

- Четвертый? Так ведь он… - снова усомнился палач, но увидев стальной взгляд своего командира, мигом забыл обо всех своих собственных мыслях и только рявкнул, - Будет исполнено, господин полковник! Сейчас достану его.

-Ну что, пошли, - позвал меня офицер, глянув на меня через плечо, - пора тебе оправдывать затраченное время, которое я потерял.

Четвертым номером оказалась коморка возле стены, на дверце которой мелом написали цифру четыре. Палач дождался, пока мы подошли ближе, и открыл щеколду, державшую дверь запертой. Полковник утвердительно кивнул, и он раскрыл следом саму дверцу, открыв лаз в небольшое темное помещение, где кто-то сидел. Разглядеть, кто именно, при таком слабом освещении было нельзя, да я и не собирался, уже представляя, что здесь ожидается.

Проверят на прочность мою верность, заставив убить беззащитного человека. Заодно выбьют из-под ног почву, связав с ними одной кровью, безвинно пролитой. Я тяжело вздохнул и попытался принять это как должное.

- Давай вылазь, - ткнул внутрь палач сапогом, - или думаешь там спрятаться?

Изнутри раздалось непонятное бурчание и кто-то, жутко избитый и измученный, постепенно начал выползать из коморки, радуясь шансу разогнуться. Вместо одежды на нем был какой-то измазанный балахон, открытые руки покрыты синяками и кровоподтеками. Дальнейшее я заметить не успел, потому что на свету показалось лицо этого человека, запертого здесь. Это был Андрей.

У меня отвалилась челюсть, когда я осознал это. Друг, которого я мысленно хоронил уже второй раз, оказался живым. И самое жуткое заключалось в том, что именно его мне придется убить, чтобы самому остаться в живых. Душа моментально разделилась на две половинки, одна из которых, не до конца задавленная обстоятельствами, гордая и с моралью, требовала немедленно плюнуть этой сволочи, называющей себя полковником, под ноги и отказаться, приняв смерть рядом с другом и гордо поднятой головой. Вторая же, малодушная и боящаяся смерти, говорила, что это необходимо, к тому же не таким и близким другом он был, а свой долг перед ним с лихвой рассчитал в тот момент, когда согласился помочь освободить его подружку. Если здесь погибнуть, а я ни сколько не сомневался, что полковник пустил мне пулю в лоб, если откажусь убить своего товарища, пользы от этого никому не будет, разве только крысы будут рады, что в канаву бросят вместо одного трупа два. А если выжить, то потом можно найти шанс расквитаться с этой Республикой за все, что успела натворить.

- И зачем на этот раз меня вытаскивать? - шепелявя разбитым ртом, спросил Андрей, с удовольствием потягиваясь, оказавшись на открытом месте, - Решили снова доставить себе удовольствие… - договорить он не успел, полковник ударил его ногой в живот, приказывая замолчать.

Свалившись на бок, мой друг заперхал, пытаясь справиться с новым приступом боли. По щекам поползли слюни, но он даже не обращал на это внимание. Чуть придя в себя, он снова с вызовом посмотрел вверх, и неожиданно для себя уткнувшись в меня взглядом. И тут же забыл обо всем, что хотел сказать, только щелкнул оставшимися зубами, едва держащимися в деснах.

- Миш… - пораженно прошептал он, - неужели это ты? Мне сказали, что убили… - и снова не успел договорить, прерванный ударом сапога полковника.

Мне было стыдно смотреть на него. Я физически не мог заставить себя сделать это, боясь, что Андрей сможет прочесть в моих глазах свою учесть. Вместо этого с ненавистью посмотрел на офицера, в глазах которого читалось откровенное злорадство, радость от того, что сумел так сильно зацепить меня. Под моим испепеляющим взглядом достал из кобуры пистолет, взвел его и вынул обойму.

- В стволе только один патрон, - сразу предупредил меня, передавая мне оружие стволом вперед, - Так что не думай выкинуть какую-то глупость. И целься лучше в голову, если он потом воскреснет, будешь голыми руками его успокаивать.

- Миш, про что это он? – с сомнением в голосе спросил Андрей, даже не путаясь встать и только приняв сидячее положение, - Ведь ты не будешь… – и подавленно замолчал, когда я взял пистолет в правую руку. Рукоятка мне сразу показалось тяжелой и неудобной, словно я в первый раз в жизни взял. Только гораздо тяжелее было смотреть на Андрея, тем более, не приняв окончательного решения и мучаясь сразу двойным грузом вины.

- Стреляй, - сказал полковник командным тоном, не терпящим возражений, – это твой единственный шанс прожить хоть еще немного.

Я посмотрел на него тяжелым взглядом, взвешивая оружие в руке и беря его в боевое положение. На какую-то долю секунду у этого человека мелькнул в глазах страх. И он, и я отлично понимали, что в таком положении успею поднять ствол и выстрелить прежде, чем офицер успеет хотя бы вскрикнуть.