Кирилл Тимченко - Сумерки человечества

Палач, конечно, наверняка после этого меня пристрелит, но полковника от дырки в голове это точно не избавит. Останавливала меня только полная безрезультативность такой выходки. От такого, бесспорно, героического поступка, ни мне, ни кому-либо другому ни выгоды, ни спасения не было, просто освобожу важную должность для нового кандидата.

Тяжело вздохнув, я повернулся к Андрею и вытянул руку с пистолетом, направив в сторону своего друга. Он, быстро задышав, прижался к стене, почти молящее глядя мне в лицо, пытаясь вцепиться в грязный пол пальцами, но лишь бессильно скреб ногтями по грязному и сухому цементу.

- Миш, ты что это? – бормотал он почти без перерыва, никак не в состоянии поверить в такое предательство, - Неужели ты станешь? Миш, да за чем же, неужели перед ними пресмыкаться… Как же так…

- Прошу тебя… - я попытался что-то сказать, но в горле ком встал, слова нельзя было произнести. Глотка стала такой узкой, что даже дышать стало тяжело. Перед глазами только и стоял ствол пистолета, перед мушкой прицела которого, никак не способного встать ровно, шаталась голова

Андрея, а может быть, ствол дергался, потому что я не мог руку держать прямо. Как представлю, что спускаю курок, так сразу только еще хуже становится. А его неразборчивое бормотание и пристальный взгляд офицера-республиканца только сильнее давили на душу, не давая возможности принять окончательное решение.

- Давай стреляй, - рявкнул полковник, толкнув меня раскрытой ладонью в спину, - Пока мне не надоело. Так что давай решайся.

- Миша, - почти взмолился Андрей, - ведь ты же не можешь так поступить.

Не может мой друг предать. Ведь, что ты сам мне рассказывал, как можно все изменить, стоит только по-другому на мир посмотреть, по совести, а не по наживе. Михаил!

Этого я уже выдержать не мог. Внутри что-то сломалось, и я понял, что не смогу выстрелить. Опустив оружие, я хотел уже повернуться к полковнику, сказать, что отказываюсь от этого, пусть делает со мной все, что захочет. А вместо этого мне в затылок уперлось дуло другого пистолета, холодное и твердое. Замерев, я даже не пытался шевелиться, не давая повода выстрелить, только медленно начал поднимать руки вверх.

- Это ты брось, - рявкнул полковник, - ты здесь уже не пленник, от тебя другое требуется. И ты сам знаешь, чего от тебя требуют.

Я опустил руки и взял пистолет поудобнее. Ствол оружия от затылка не убирали, только прижали к голове еще крепче. Было даже отчетливо слышно, как щелкнул снятый предохранитель, когда полковник решил подтвердить свои слова аргументом более весомым. Вот именно в такие моменты понимаешь, как сильно любишь жизнь. Со всеми ее мелочами и важными фактами, каждую секунду каждого дня. Как нравиться дышать, наслаждаясь вместе с каждым глотком воздуха любыми ароматами, которые нос способен уловить. Все эти звуки, запахи и ощущения, настолько постоянные спутники повседневной жизни, что к ним привыкаешь и даже не обращаешь на них внимания, считая их такой же обыденностью, как и все прочее. И как не хотелось от этого уходить, как не хотелось прощаться со всем этим, ставшим неожиданно важным и значимым.

Я почувствовал, как слезы закапали из глаз. Медленно, по одной слезинке, капая на щеку и скатываясь вниз, оставляя влажный и холодный след, почти сразу застывавший на прохладном воздухе и чуть стягивающий кожу.

- Считаю до трех, - тихо, сквозь зубы, процедил полковник, чуть толкнув меня стволом, - После этого я выстрелю сначала в тебя, а потом, можешь не сомневаться, застрелю твоего друга. И умрет он в любом случае, как, в прочем, и ты, если настолько глуп и не можешь увидеть той милости, что тебе оказали.

- Жизнь покупаешь, - сказал Андрей, неожиданно обмякнув и расслабившись, - И тебя они заставляют. Ну, тогда стреляй. Живи, ты этого достоин.

- Не говори так, прошу, - прохрипел я, ощущая, как меня начинает тошнить от напряжения, - нельзя так говорить…

- Один, - почти прорычал полковник, чуть сдвинув ствол оружия и уткнув его мне в шею.

Рядом палач, не очень уверенный в своем решении, достал из кобуры на поясе свой пистолет, марки ТТ, и тоже направил в мою сторону оружие.

- Миша, - попросил Андрей, - выстрели, он от тебя все равно не отстанет.

А тебе жить надо. От меня они все равно уже только кожу да кости оставили. Умеют, гады.

- Два, - сказал полковник несколько более мягким тоном, - послушай его, дело говорит. Отсюда либо выйду я, либо мы вместе. Парень в любом случае останется здесь с дыркой в голове, - с этими словами от толкнул меня вперед, так, что ствол моего пистолета уткнулся Андрею в голову.

Вздохнув, я с ужасом понял, что почти диаметрально противоположно поменял свое мнение. Теперь, поставленный в такие узкие рамки, два еще и подталкиваемый с двух сторон, мог выстрелить прямо в голову своему другу. Надо было только чуть-чуть надавить на спусковой крючок, остальное механизм сделает уже самостоятельно. Пуля ударит прямо в лобовую кость, пробьет ее насквозь и уйдет глубоко в мозг, разом оборвав его жизнь.

- Стреляй, - попросил Андрей, - и мне поможешь. Не могу я уже здесь больше. Каждый день одно и то же. Я уже устал, поэтому закончи с этим и дай мне хоть умереть спокойно, без всяких мучений. Стреляй…

- Три! – громко рявкнул полковник, и мои нервы не выдержали.

Рефлексивно, даже не успев понять, что именно я делаю, нажал на спуск.

Пистолет громко выстрелил, и вокруг головы Андрея почти сразу же расплылся кровавый ореол из брызг, выбитых пулей, пробившей череп почти насквозь. Мой друг хотел сказать что-то еще, но не успел, так и оставшись с открытым ртом. Глаза закатились так, что я видел только одни белки. Тело обмякло и медленно сползло вниз по стене, в быстро набиравшуюся на полу лужу крови, толчками выплескивающуюся из рваной раны на затылке, где пуля вышла, и даже ударилась об стену.

Вздохнув, я не мог даже поверить, что все же совершил это. Настолько невероятно и абсурдно это выглядело. И все же от моей руки он погиб, именно я выстрелил в него, пусть и под давлением. Казалось, весь мир собрался в маленький комок, в котором со скоростью кинопленки вертелись все воспоминания об этом человеке, которого я знал, наверное, все же не так хорошо, как хотелось бы. Он согласился отдать за меня свою жизнь, приняв на такой обмен. Только на моей душе все равно этот выстрел осталось темным, расплывающимся чернильным пятном, разрастающимся все быстрее и быстрее. И уже никогда я не смогу сказать себе, что остался чистым, не смотря на все происходящее вокруг.

Пальцы сами разжались и пистолет, блеснув вороненым стволом в слабом свете электрической лампочки, упал на пол, звякнув о бугристый пол.

Проследив за ним взглядом, я нашел стрелянную гильзу от единственной пули, по иронии судьбы никуда не укатившуюся, а оставшуюся тут же, на расстоянии вытянутой руки от трупа моего друга. Не успел ее подобрать, когда тяжелый сапог полковника, зацепив подкованным каблуком за пол, отбросил пистолет в дальний угол помещения вместе с гильзой. Я поднял полный ненависти взгляд и смело посмотрел ему в лицо, уже собираясь высказать все, что о нем думаю, но увидел лишь ту же злорадную улыбку на лице. Именно этого он от меня сейчас и ждал, даже надеялся на это. И именно поэтому у него на руках перчатки со свинцовыми вкладышами. Боли я уже не боялся, да и не будет он меня убивать, но сова валяться в ногах у этого человека, в крови и соплях, дожидаясь, пока ему не надоест мешать меня с грязью, тоже не хотел. Пусть все будет по его правилам. Пока по его правилам…