Кирилл Тимченко - Сумерки человечества

Единственное, на что остается рассчитывать, что сейчас постучались люди.

А после тех зверств, что каратели уже успели наворотить, люди здесь могли быть только одни.

- Кто там? – я чувствовал себя полным идиотом, задавая такой вопрос, но ничего более умного, что надо сделать в такой ситуации, в голову мне не лезло. Михалыч, видно, подумал, примерно то же, что и я, о целесообразности такого подхода, но свое удивление выразил только высоко поднятыми бровями.

- А кто внутри? – а дверью раздался хрипловатый, посаженный голос, который я раньше никогда не слышал. Зато, видно, его узнали другие, потому что сразу расслабились. Оглянувшись на остальных, я тоже чуть расслабился.

- Свои, - подтвердил Михалыч, заметив мой настороженный взгляд, - Вроде, как Колян, - и тут же, проверяя свою догадку, гаркнул в сторону двери, – Колян, тварь живучая, ты, что ли?

- Я! – тут же крикнули из-за двери, тоже гораздо более спокойным тоном, - Не вам одним тут прохлаждаться! Какого черта вы там заперлись, уже дверь выбивать хотели! Открывайте быстрее, пока я не раздумал хари ваши разглдывать!

- Открывай, - Михалыч кивнул одному из карателей, тут же бросившемуся исполнять приказанное, подобострастно заглянув ему в глаза. Теперь, видно, он и верховодил. Интересно, кто он такой по тюремной социальной лестнице? В этом деле я не то, чтобы новичком был, а вообще полным нулем.

Когда дверь распахнулась, внутрь ввалились сразу трое карателей в грязном и рваном камуфляже, но с наглыми лицами, на которых читалось необыкновенное самодовольство и точная уверенность в том, что именно каждый из них – пуп мира, никак не меньше. Единственный, на кого они обратили внимание, был сам Михалыч, с которым сердечно поздоровались и даже обнялись, при этом почти откинув меня в сторону, когда случайно оказался у них на пути.

- Мужик! – похвалил его самый наглый из всей троицы, тощий и усатый мужик, худой, как щепка и с абсолютно лысой головой, - Мы уже было думали, что еще одного четкого парня потеряли, без которого тут только одни козлы и останутся. А видать, все же есть порядок в этом долбанном мире!

- И не говори, - подтвердил Михалыч, а потом пнул ногой труп бригадира, - вон, видал, какая гнида еще сюда пролезть умудрилась. Только здесь парни четкие подобрались, такую шваль они терпеть не будут, - при этих словах мне нестерпимо захотелось напомнить им, как они все еще меньше суток назад безоговорочно подчинялись этой самой швали, но чисто из чувства самосохранения не хотелось лезть на рожон. Уверен, что такое напоминание им будет не очень приятно. И, чтобы избавиться от такого чувства, вполне могут и со мной так же жестоко покончить, как и с бригадиром. Лучше такие мысли оставлять при себе.

- Все же достали этого клоуна, - сказал Колян довольным голосом, присев на корточки перед трупом и повернув рукой избитое лицо, - давно по нему кулаки чесались, только вот все времени никак не хватало, чтобы с ним разобраться. За такое дело надо будет выпить, отметить.

- А у тебя, что, есть, чем можно горло промочить? – обрадовался Михалыч и внимательно посмотрел на Коляна, будто ожидая, что сейчас тот пойдет на попятную и понесет околесицу насчет того, что оговорился или просто придумал, лишь бы утаить от своего товарища бутылку. Однако Колян отказываться не стал и согласно кивнул головой, после чего улыбнулся во весь рот, обнажив редкие и желтые зубы, обильно покрытые кариесом. Мне стало еще неприятнее, хотя лично ко мне разговор вроде и не относился.

- Тогда пошли к тебе! – обрадовался Михалыч возможности выпить и даже подтолкнул своего приятеля, чтобы не тормозил и не задерживал продвижение к обещанной бутылке. Никого больше не приглашали, но каратели все равно бросились всей толпой по направлению к выходу, тоже явно рассчитывая на свою порцию «огненной воды», что бы под этим не подразумевалось.

Меня только позабавила мысль, что если алкоголя окажется мало, то Колян со своим приятелем вряд ли будут делиться с кем-то еще, совершенно наплевав на желания остальных. И вполне возможно, что все это дело дойдет до драки, которая теперь без поножовщины уже не обходится. Больше всего меня смешила мысль, что, когда вся драка закончится, победитель или даже победители, увидят саму причину спора разбитой и с растекшимся по полу вожделенным содержимым. Конечно, это ослабит возможности защиты уцелевших от толпы зомби снаружи, но по этому поводу я не особенно волновался. Сейчас меня уже начинала волновать идея, что никакие зомби и не понадобятся, запертые как пауки в банке, каратели с не меньшим успехом сами перебьют друг друга.

Мне вдруг представилась картина, как я один, увешенный оружием, сижу на трейлере среди кучи трупов и окруженный еще большим количеством живых мертвецов, пытающихся меня сожрать. Картина, исключая ее откровенный идиотизм, выглядела удручающе. Я передернул плечами, пытаясь от нее отвязаться и просто ни с кем не пошел, предпочтя компанию двух быстро остывающих трупов компании дерущихся за водку карателей.

Оставшись в гордом одиночестве, я, не зная, чем еще себя занять, снял с плеча автомат и, вытащив из приклада пенал для чистки оружия, принялся, оттирать от него всю накопившуюся за последнее время грязь. Такое занятие было монотонным, равномерным, но на удивление успокаивающим и не дающим сильно углубляться в собственные мысли. Отсоединив затвор, я, все еще не очень хорошо владея левой рукой, на которой мне уже отстрелили палец, выронил пружину, тут же упавшую на пол и закатившуюся под полку, на которой сидел. От души выматеревшись, я слез оттуда и присел, пытаясь заглянуть под узкую щель между полкой и полом, в надежде отыскать закатившийся элемент затворного механизма. Обидно было выбрасывать автомат только из-за того, что по собственной криворукости потерял одну деталь.

Разглядел ее не сразу, чуть не сломав себе глаза и уже готовый к тому, чтобы вообще отодрать эту полку от стены и таким образом найти недостающий элемент, когда все же увидел тонкую металлическую спираль, откатившуюся к самой стене. Снова выругавшись, я попытался дотянуться рукой, но в узкую щель пролезли только пальцы, и то, едва не ободрав кожу на суставах. До самой пружины, естественно, не дотянулся, только пыль собрал под ногти.

Снова выругавшись, упомянув непонятно к чему самого Калашникова, к которому, вообще, отношусь с большим уважением и искренне надеюсь, что он сумел пережить все это адово пришествие из глубин на нашу грешную землю. Оглянувшись в поисках чего-нибудь, чем можно выковырять пружинку оттуда без опасения оставить там собственные пальцы, я распахнул дверцы полки, рассчитывая, может, хоть там что-то есть. Три полки, но только в одной из них оказалась тонкая школьная тетрадь, исписанная мелким и ровным почерком. Не слишком задумываясь, что это может быть важным, я вытащил ее со своего прежнего места, воспользовавшись как продолжением руки, вытаскивая пружину.