Кирилл Тимченко - Сумерки человечества

Я с ненавистью глянул на кавказца, прервавшего мои размышления собственным дребезжанием. Меня и так мутило от увиденного, а он лишний раз привлекал мое внимание. Два похожих на быков охранника вывели на платформу четырех девушек, одетых так, что это вообще было сложно назвать одеждой. Уже собираясь обратно отвернуться, я почувствовал, как

Андрей дергает меня за рукав куртки, даже не стараясь скрыть свое сильное нервное возбуждение. Весь его взор был прикован только к одной точке, к платформе, на которой стояли пленницы.

- Миш, это она, я серьезно, это она, - он почти плакал, не в силах поверить тому, что видел, - Это моя Аня. Я должен ее отсюда выкупить.

Просто обязан это сделать.

Я честно внимательно посмотрел на выставленных девушек. Возможно, слишком давно не видел Аню, а может, просто ее не узнал после всего, что случилось. Неуверенно пожав плечами в ответ на немую мольбу в глазах

Андрея, я кивнул головой, соглашаясь с его решением.

- Ты точно уверен? – спросил его, ожидая, пока кавказец объявит торг и на этот лот, - Посмотри внимательнее, может, ошибся. Второго случая уже не будет.

- Миша, это она, - уверенно сказал Андрей, поворачиваясь к платформе, – я не только вижу это, но и чувствую. Не имею права даже сомневаться.

Изнывая от нетерпения, он ожидал, пока дойдут до этой девушки, казавшейся ему похожей на свою девушку, которую, он, похоже, по-настоящему полюбил. Не столько из-за своих чувств, сколько из-за разлуки, из-за той внутренней пустоты, что появилась в нем, когда он ее потерял. И сейчас, когда появилась возможность ее вернуть, Андрей буквально метался между желанием ее вернуть и множеством всяческих «если», непременно возникающих в голове. Слабые нашептывания, казалось бы, невозможные, но с завидной очевидностью появляющиеся в твоей голове.

Такие чувства называются страхами, боязнью неудачи. Самое банальное, что у него просто не хватит денег ее выкупить. Анклав, из которого он приехал, не был самым богатым или самым успешным, как другие, и на сильную финансовую помощь рассчитывать тоже никак не мог. Тем более, за первую девушку шел достаточно интенсивный торг. Особенно сильно торговались мужики в чалмах прямо перед нами, все набивая и набивая цену, достигшую и так весьма значительной суммы. Они ее и выиграли, назвав цену, которую никто уже перебить не смог. Аукционер подвел итог, трижды ударив молоточком по своей трибуне и закрепив за ними право на нее. Аня как раз была второй.

Когда кавказец, чтобы сильнее растрясти толпу на еще большую сумму, чем за первую, сорвал с нее майку, показывая грудь, Андрей почти в голос взвыл и так бы и залез на платформу для того, чтобы разнести физиономию обнаглевшего работорговца, погубив тем самым и себя, и ее. К счастью или сожалению, я оказался рядом и успел его удержать. Четверо мусульман перед нами лишь весело рассмеялись, заметив дикую ревность Андрея, приняв ее за обыкновенную похоть. Пока я его удерживал, пытаясь уговорить и успокоить, один из них подлил масла в огонь парой простых слов:

- Хороша девочка, не так ли? Она тут наверняка многим приглянулась, - и с этими словами похлопал его по плечу, словно успокаивая. К несчастью, результат оказался прямо противоположным.

Издав почти утробный рев, Андрей окончательно растерял остатки своего самообладания и кинулся на говорившего с кулаками, почти вырвавшись из моих рук. Чтобы его остановить, мне пришлось применить болевой прием, намертво скрутив ему руки. Тяжело дыша, он испепелял взглядом практически всех в зале, особенно стоявших перед нами мусульман, все еще порываясь вырваться даже из такого захвата. Наконец, аукционер объявил о начале торга за лот, устав расхваливать все прелести предоставляемого товара, назвав начальную цену в тридцать патронов. После этих слов мой друг несколько пришел в себя, настолько, что я рискнул его отпустить.

Принять эту цену он не успел, ее засчитали на моего соседа слева, радостно хлопнувшего в ладоши. Андрей, одарив его презрительным взглядом, поднял вверх руку и крикнул, что дает пятьдесят патронов.

Аукционер, в этот момент просившего у кого-нибудь цену в тридцать пять, ткнул молоточком в его сторону.

- Пятьдесят патронов от молодого человека в черной куртке! – довольно воскликнул работорговец, - Отличный выбор, у вас явно есть вкус!

Пятьдесят патронов ра…

Не успел он даже стукнуть, когда другой голос из зала сказал, что дает шестьдесят патронов. Андрей разочарованно замолк и сразу посерел. Видно, эти пятьдесят патронов были всеми его свободными деньгами, на которые он рассчитывал. Предыдущую девушку продали за сто двадцать патронов, и я даже почувствовал укол удивления, решив, что он надеялся получить Аню назад за такую малую сумму. Андрей под моим взглядом, а также вопросительно кидаемыми взорами аукционера, решившего, что это его потенциальный покупатель, набивающий цену во время торга, продолжал копаться в карманах. К тому моменту, когда он закончил, цена выросла до восьмидесяти патронов. Это его прибили еще сильнее.

- Миш, - разочарованно обратился он ко мне тихим шепотом, - у меня всего девяносто патронов. Это если с теми, что из автомата вытащить. Я не смогу…

- Успокойся, - прошипел я, в очередной раз мило улыбнувшись посмотревшему на нас аукционеру. Решив, что Андрей так просто из борьбы не выйдет, тот все еще ожидал от него возгласа, что поднимет цену почти вдвое, - Я тебе помогу. У меня есть пара запасных магазинов, но тогда с тебя желание.

- Да хоть десять, - в глазах моего друга появились те же молящие нотки, от каких уже успел отвыкнуть, - по гроб жизни тебе обязан буду. Клянусь, только помоги мне ее вытащить отсюда. Всю жизнь себе простить не смогу, если оставлю ее.

- Одно желание, - повторил я, указывая на два магазина в разгрузнике, которые еще оставались, - Только ничем больше я тебе помочь не смогу, они требуют оплаты здесь же. И вот еще, ты не подрывайся сразу, подожди, пока они друг с другом грызутся, может, цена даже ниже получится, чем рассчитываем.

Снова обретя уверенность, Андрей на глазах распрямился и уверенно глянул на аукционера. Тот, закрутив цену уже до сотни патронов, чувствовал, что постепенно зал теряет оживление, теряя все новых и новых участников торга, превысивших свой лимит цены за одного раба и становясь обыкновенным наблюдателем, решив побороться за следующий лот. После цены в сто десять маслят торговаться продолжали только четверо, среди них и мой сосед с тремя подбородками, алчно разглядывающий почти полностью раздетую девушку и судорожно, в перерывах между выкриками цен, сверяясь со своим блокнотом, исчерканном помарками.

- Итак, сто тридцать пять монет раз, - ударил работорговец молоточком по своей трибуне, алчно сверля глазами зал, надеясь увидеть новую поднятую руку, - сто тридцать пять монет два! Неужели никто не даст больше?