Андрей Ливадный - Прорыв

– Все не так! – Радич не находил места от ярости. – Слишком близко к Барьеру!

Зигмунд отшвырнул использованную пусковую трубу реактивного гранатомета.

– Мы потеряли все машины, Станислав! Спаслись немногие… – Он подошел ближе. – Что дальше?

– Ищем контейнер по пеленгу сигнала!

– Какой пеленг? Пепельный туман прорвался через Барьер! Сканеры сбоят!

– Значит, нужно выйти из зоны помех! – раздраженно ответил Радич. – Собирай людей!

Все. Все пошло не так! Сначала долгожданный сигнал от контейнера активизировался слишком близко к Барьеру, затем вертолеты попали в сильнейшее атмосферное течение, которое, как исполинский насос, перекачивало через гравитационную аномалию миллиарды хищных скоргов. Потеряв визуальные ориентиры, машины уклонились в сторону от безопасного маршрута, неожиданно попали под огонь зенитных комплексов проклятого блокпоста…

Радич с трудом взял себя в руки.

Конечно, происходящее потрясало! Найден способ прорыва через Барьер! Что произойдет дальше, неведомо никому. Такого еще не было в истории аномальных пространств!

Нельзя, чтобы контейнер достался воякам. Нужно успеть добраться до него раньше, эвакуировать или уничтожить груз.

Две недели назад Радич представлял себе иной сценарий событий. Он думал, что пропавший контейнер активируется где-то в густонаселенном районе планеты, он представлял себе миллионы жертв, хаос, панику, которая охватит весь мир. А что вышло? Прорыв Пепельного тумана за границы отчужденного пространства? Несколько погибших солдат изоляционных сил? Да военные замнут эту историю в два счета. Радича совершенно не устраивал подобный сценарий. Но все же происходящее впечатляло, жаль, что зрителей маловато. Ну ничего. Главное, не дать воякам завладеть бесценным грузом. Теперь, когда стало ясно, на что он способен, потрясти мир можно и позже, подготовив настоящую, продуманную до мелочей операцию, а не следуя череде слепых случайностей.

– Зигмунд!

– Здесь.

– Обходим выброс Пепельного тумана. Нужно подняться на возвышенность, оттуда зафиксируем маяк контейнера!

– Я собрал всех. Уцелело лишь пять человек.

– Плевать на жертвы! Прикажи включить аппаратуру на запись! – Лихорадочное возбуждение владело Радичем. – Людей мы наберем еще, а вот груз бесценен! Мы творим историю, Зигмунд. Ты свидетель первого прорыва Барьера!

Зигмунд невольно поежился. Не видел он в происходящем ничего, кроме жути, но перечить Радичу не посмел.

Пустошь…

Шершнев вел машину, ориентируясь на пульсирующее необычайно яркое пятно, замеченное им на фоне бледного сияния Барьера.

Внизу проносились футуристические пейзажи отчужденного пространства Пустоши, но Шершневу было не до жутких красот. Как только машина вошла в границы энергополя, окружающего лагерь наемников, он почувствовал боль.

Казалось, что мозг пронзило раскаленными нитями.

Сознание на миг помутилось, если бы не двойная доза боевого стимулирующего препарата, он вряд ли удержал бы управление норовистой машиной.

Первую вспышку пожирающей рассудок боли он вытерпел скрипя зубами, отчаянно сопротивляясь ей.

Скорги, имплантированные в его организм, ожили. Расширитель сознания заработал первым, следом подключился метаболический имплант, и тут же между двумя колониями наномашин началась бескомпромиссная борьба.

Боль, причиняемая угнездившимися в голове скоргами, вызвала ответную реакцию со стороны нанитов, призванных поддерживать жизнь своего хозяина.

Иван почувствовал облегчение, боль отступила, стала терпимой, но ненадолго. Отключить расширитель сознания он не мог, ситуация заставляла его пристально всматриваться в полумрак, и это вело к усилению деятельности наномашин, вызывая все новые и новые приступы ошеломляющей боли.

Вертолет двигался неровно, рыская из стороны в сторону, он едва справлялся с управлением, все чаще замечая препятствия в самый последний момент, когда особо высокий автон или покосившиеся строения техноса выныривали из багряного сумрака боли, грозя неминуемым столкновением.

Он держался как мог.

Борьба двух колоний наномашин причиняла Шершневу неописуемые страдания. Мышцы дрожали от перенапряжения, метаболический имплант сжигал ресурсы организма, пытаясь справиться с источником адской боли, сознание то уплывало в багряную пелену, то возвращалось, резко и болезненно.

Сколько бы он выдержал, неизвестно.

Радич не солгал, сказав, что при попытке побега Шершнев скорее умрет в муках, чем выберется из металлического леса, но передвижение по воздуху дало Ивану шанс – скорость вертолета в десятки раз превосходила скорость пешего перемещения, да и курс он избрал верный, направив машину к Барьеру по наикратчайшему маршруту.

Минут через пять, когда дальнейшая борьба с болью уже казалась невозможной, адские ощущения вдруг начали понемногу отступать – мощное энергополе осталось позади, рассудок вновь прояснился, и Шершнев внезапно увидел знакомые ориентиры – вдоль земли ураганный ветер пластал языки Пепельного тумана, из серой хмари, озаренной мертвенным сиянием Барьера, вырастали контуры искажений, образующих неповторимый складчатый рельеф деформированной земной коры. Зловещая сетка тектонических разломов дышала жаром, источая красноватое сияние, по гребням искажений вилась знакомая дорога, значит, если набрать высоту и удерживать курс, вскоре появится блокпост…

Как отреагируют бойцы караула на появление одноместной летающей машины, Шершнев не знал, но это казалось сейчас наименьшей из проблем. Боль стремительно отступала, зато увеличивалась сила тяжести, машину заметно трясло, двигатель ревел, работая на пределе мощности, высота росла очень медленно, затем подъем прекратился вовсе – машина начала неуклонное снижение, явно не справляясь с воздействующей на нее троекратной гравитацией.

«Разобьюсь…» – промелькнула мысль.

Застывшие волны искажений приближались, но набранные еще на подлете к Барьеру высота и скорость все же спасли Шершнева. Вскоре гравитация начала слабеть, двигатель удержал машину в воздухе, а через минуту подъемной силы уже хватило, чтобы прекратить снижение, взмывая над опасно приблизившимся морем застывших каменных волн.

Еще немного…

Весь организм казался раскатанным в лепешку, но боль, сжигавшая мозг, больше не возвращалась. Иван держался на пределе сил, он начал пологое снижение, рассчитывая выйти из границ мутной пелены на малой высоте, чтобы успеть совершить посадку, прежде чем по нему откроют огонь автоматические орудия передовых укреплений блокпоста.

Вертолет пронесся над очередным искажением, внезапно зацепил остекленевший выступ одной из посадочных опор. Из-под днища ударил фонтан мелких обломков, раздался скрежет, машину несколько раз развернуло вокруг оси. Вертолет потерял управление, ударился о склон, перевернулся и, продолжая терять куски обшивки, принялся скользить по пологому склону.