Виктор Глумов - Легенды Пустоши

— Давай, тяни! — заорал Чак, махая от возбуждения обеими руками.

Заработала лебедка, наматывая трос, двигатель взревел.

— Ага, тяни, детеныш, работай, вытягивай, там наши денежки! — Карлик пританцовывал на месте, глядя на туго натянутый трос, который гудел от напряжения.

— Чак, — позвал Георг.

— Настоящий клад, мы разбогатеем — а уж я-то как разбогатею! В первую очередь новую емкость для термоплана куплю. — Карлик начал загибать пальцы. — А то эта разноцветная ветошь в заплатках — посмешище всей Пустоши. Затем пушечку поставлю обязательно и пару пулеметов на бортах, чтобы от любых посягательств на мой «Каботажник» отбиться можно было…

— Чак! — повторил киборг громче.

— Чего тебе? — недовольно оглянулся карлик.

Георг механической рукой показывал на термоплан. Чак поднял голову.

«Каботажник», ревя двигателем, медленно опускался. Лебедка работала, кольца троса накручивались на катушку — но термоплан не взлетал, поднимая плиту, а наоборот. Гармошка двери сложилась, в проеме показалась по-прежнему безмятежная Инка. Посмотрев вниз, она развела руками.

— Глуши мотор, мотор глуши! — взвился Чак. — Топливо зазря расходуешь!

Инка исчезла. Рокот стих, трос остановился, «Каботажник» повис над головами. Тишина разлилась над горячей равниной, воздух над песком плавился, искажая очертания гряды.

— Завалило ее. — Георг расстегнул верхнюю пуговицу на куртке и покрутил головой. — Мы небольшую часть только видим, значит.

— Думаешь, поймал? — откликнулся Чак. — Нет, моя думалка работает с реактивной скоростью, и идей в ней завсегда целая туча! Это Инка глупая, а я всегда что-нибудь да изобрету. Эй, мал а я, динамит тащи, все, что в салоне лежит, все спускай! Сейчас мы эту плиту в песок распылим к мутафагам!

Георг покачал головой и поднял руку, останавливая высунувшуюся из-за дверцы Инку.

— Нельзя так сделать, — сказал он. — Я, еще когда поднять пытались, подозревал, а теперь уверился. — Прихрамывая, он подошел к краю расчищенной площадки, постучал по скале. — Плита явно под нее уходит. Если заряд положить, взрыв не только плиту, но и часть горы разрушит. И погребет твое оружие под камнями общим весом как сотня «Каботажников».

— Мое оружие?! — взвился Чак. — Как будто я для себя стараюсь, железяка бездушная! Вместе же одно дело делаем! «Каботажнику» новую емкость купим, пушечку поставим…

Георг сдержанно улыбнулся:

— Ты не меня уговаривай, а скалу. У нее основание больно ненадежное. Если там внутри пустота… Даже маленького взрыва будет достаточно, чтобы скала рухнула в эту сторону и все завалила.

— Еще чего придумай, думатель! — предложила сверху Инка.

— А ты, детеныш, молчи! Термопланом себе управляй и в дела умных людей не лезь, — огрызнулся разом погрустневший Чак. — Когда думалка отрастет, тогда и будешь старшим советы давать. И лестницу спускай, главный будет в кабине кумекать. Когда я за руль держусь, сразу думатель с пол-оборота заводится.

Карлик забрался в свое кресло, положил ручки на рулевое колесо и без оптимизма оглядел расстилавшуюся под «Каботажником» желтую равнину — песок и камни, редкие колючки. Слева тянулась скалистая гряда.

— А может… — бормотал Чак, озирая окрестности, как будто надеялся, что помощь придет оттуда. И тут же сам себя одергивал: — Нет, не сработает. Или?.. Нет, не получится. Эй! — вдруг заорал он так, что стоявшая рядом Инка подпрыгнула. — Что это вон там? Вон, видишь?!

— Чего орешь? — В кабину заглянул Георг.

— Чуть сердце через горло не выскочило, — с укоризной добавила Инка.

— Бинокль мне! — воскликнул Чак и сам схватил висящий перед ним на ремешке бинокль, жадно приник к окулярам. Георг с Инкой посмотрели в ту же сторону.

Там, дальше на юге, где скальная гряда рассыпалась на холмы и валуны, стоял обнесенный забором маленький поселок, состоящий преимущественно из палаток и навесов.

— Да это камнеломщики, — сказал Георг, ветошью протирая титановые ладони: он поднимал и закреплял якорь.

— А что у них там? Вон вроде рельсы торчит? Это то, о чем я думаю? — требовательно продолжал Чак.

— Подъемный кран, — кивнула Инка.

— Арендовать подъемный кран? — уставился на карлика Георг.

Чак потер руки и, поставив ноги на привязанные к педалям деревянные колодки, передвинул рычаг. Двигатель заурчал, «Каботажник» закачался. Карлик кинул быстрый взгляд в зеркало бокового обзора — на севере в облаке пыли появился небольшой отряд омеговцев.

Поселок стоял рядом с выработкой — фанерная хижина хозяина, десяток палаток и стоянка для двух грузовых самоходов и двух легких сендеров. Все это было обнесено высоким забором из всякого хлама: железных листов, кусков старой кладки, автомобильных остовов, камней, досок — что удалось собрать.

Раскаленный воздух полнился стуком. Изможденные, оборванные люди в большой каменной чаше у основания гряды махали кайлами, ломая гранит. Четверо самых крепких на вид, понукаемые надсмотрщиком с палкой, крутили огромные рукояти крана, по двое на каждую, поднимая на поверхность каменные блоки. По периметру выработки ходили парни в полотняных рубахах и штанах, вооруженные самострелами и обрезами.

Миха Кожистый, хозяин поселка, сидел в фанерной хибаре и обедал. Это был рослый мужчина, красное полноватое лицо заросло черной бородой, которую он иногда подравнивал ножом. Из-под густых черных бровей выглядывали удивительно голубые глаза. Голова у него была абсолютно лысая. Миха хлебал горячую похлебку из котелка и то и дело прикладывался к фляге.

Стукнула, распахиваясь, дверь. В хибару, пригнувшись, вошел управляющий. Содрал с головы белый платок, вытер худое мокрое лицо.

— Еще один пал, хозяин, — коротко доложил он.

— Чего?! — Миха приподнялся, упираясь жирными руками в стол.

— А я что могу сделать? Жара, вот и мрут. Ты б им хоть воды выделил по глотку, глядишь и…

— Чего сказал-то, Влад, подумал? Вода в сезон солнца дороже золота. — Миха торопливо вытер руки о тряпицу, на которой лежал хлеб, и поднялся. — Ладно, идем разбираться.

Кран представлял собой решетчатую ферму, приваренную на широкой колесной платформе под небольшим углом. Для устойчивости ее подпирали несколько железных брусьев. В нижней части фермы был вал с катушкой, на которую наматывалась толстая веревка. Другой конец веревки был перекинут через блок в верхней части фермы. К катушке с каждой стороны крепилась длинная деревянная рукоять, за которую могли взяться двое.

Сейчас кран бездействовал. Солнце стояло в зените, небо было белым от зноя, земля потрескалась и неприятно хрустела под ногами. Двое рабов с одной стороны крана и один с другой сидели на платформе, опустив головы, рядом стоял надсмотрщик. Четвертый раб лежал возле платформы на боку, откинув одну руку, — видимо, как упал, так и не трогали. Работа по погрузке вырубленных блоков приостановилась, но унылый стук кайлами по-прежнему стоял над выработкой.