Владимир Владимирович - Социо-пат

- А вот и она, - произнес все так же щурившийся Мастер и кивком в сторону девушки скомандовал Ватанабэ. - Так что давай. Назвался Джоном Уэйном, так носи шляпу.

- Все бы тебе ковбойские аналогии, - обличающее выставил перед собой указующий перст Сэм. - Я же уже сказал, что не отнекиваюсь.

- Еще бы ты попробовал... Я пойду, гляну, как там сам знаешь кто. А ты делай свое дело.

- Да уж не извольте беспокоиться.

Только теперь эти два нахала соизволили отнестись к ней как к живому человеку, а не как к тумбочке.

- Канзаки-сан, - повернулся к ней Мастер. - Мы должны вам кое-что сообщить.

- Ага, кое-что, - вылез вперед Ватанабэ. - Вас переводят из Токийского отделения.

- Переводят? - переспросила она. В душе девушки начало зарождаться нехорошее подозрение. - Куда?

- Э-хе-хе... - замялся Сэм. - Видите ли, вам доверены совершенно секретные сведения категории "Каппа", так что, пока вы сидели у нас, было оговорено с вашим начальством у Крестоносцев...

По хитрому-хитрому выражению, мелькавшему в глазах толстяка, Канзаки уже поняла, куда ее закинула судьба в тот вечер, когда на девушку напал Фрэнки. Но поверить в это все еще было сложно.

- Вы что, хотите сказать, что... - она поднялась с диванчика. Кроме охранника, дежурившего за приемным столом возле входных дверей в дальнем конце вестибюля, никого рядом с ними не было, но девушка все равно понизила голос. - Вы хотите сказать, что меня переводят... В Восьмой отдел?

- Вот именно это мы и хотим сказать, - осклабился Сэм. - В ближайшее время вам предстоит перевод и курс переквалификации.

- Но... Погодите минутку! - Канзаки шагнула в сторону Инквизиторов. В голове ее творился полнейший сумбур. Вот так в одну секунду узнать, что из Крестоносцев, обладавших благороднейшей репутацией, наверное, во всем мире, из наследников благородных армий, хранителей мира, ты превращаешься в одного из Инквизиторов, этих грязных шпионов, которых терпят только потому, что грех иногда может победить только грех... Это непросто. - Погодите, погодите!.. Я... Я не согласна!

Остановившись в полуметре от Сэма и Мастера, Канзаки судорожно замерла. Глаза ее, хоть сама девушка того не знала, метали молнии. Темперамент у Мегуми был неслабый, пусть и умеренный слегка годами христианского смирения. И в некоторые моменты своей жизни она не могла сдерживать его проявлений. Дышала она часто и прерывисто, переводя гневный взор с одного Инквизитора на другого. Ватанабэ понимающе и цинично усмехался, Мастер холодно и сухо глядел на нее своими круглыми синими глазами.

- Лейтенант Канзаки, ваше назначение - не вопрос добровольного согласия, - ледяным тоном отчеканил англичанин. - Не забывайте, что вы на службе. А перевод в Восьмой отдел - лишь часть служебных перестановок. Или вы из тех, кто тешит себя иллюзиями о том, что наши отделы - это самостоятельные организации?

- Н-нет, сэр, но... - стушевалась Канзаки, как и большинство молодых Крестоносцев уверенная как раз в том, что у них с Инквизиторами нет ничего общего. - Но я...

- Тогда я не понимаю, зачем вам "но", - бросил ей Мастер. - До определения на курсы вы вверяетесь мистеру Ватанабэ. В том числе и для помощи в завершении операции, ставшей причиной вашего назначения.

- Так точно, сэр, - после короткой заминки выдавила из себя Мегуми, едва сумевшая перебороть клокочущий внутри гнев на этого самодовольного сухаря. - Прощу прощения, сэр.

- Так-то лучше, - столь же холодно произнес он. - С этой минуты Ватанабэ несет за вас ответственность. Не прощаюсь.

И, повернувшись на каблуках своих кожаных туфель, он прошествовал обратно по коридору вглубь штаб-квартиры. Мегуми и Сэм остались в вестибюле вдвоем. Ватанабэ смотрел на раздавленную новостями о повороте в своей карьере девушку с его всегдашней кривой ухмылкой. Она ответила ему настороженным и неприязненным взглядом.

- Вот что, Канзаки-сан... - скорчил он смешную гримасу в ответ на ее недоброе глядение. - Давайте-ка пойдем, поедим!

Заведения своеобразного японского общепита под названием "кайтены" появились в стране довольно давно. Однажды рядовым западнизированным японцам просто надоело платить немалые деньги, в районе трех тысяч йен, за дюжину суши в обычном ресторане, где это традиционное национальное блюдо готовилось в соответствии с почти ритуальными правилами: индивидуально, для каждого клиента, со всей тщательностью и вниманием повара, а затем подавалось на деревянных дощечках. В кайтене же за куда меньшие деньги можно было получить куда большее количество суши, приготовление которых было поставлено на поток, что, по мнению японцев эстетствующих и далеких от пролетарских вкусов и нужд, было профанацией самой идеей суши как блюда.

В центре помещения кайтена группа поваров трудилась в поте лица, скатывала колобки из риса и клали поверх них ломтики сырой рыбы. Затем блюдечки со спаренными порциями суши ставились на окружавший поваров конвейер. Движущаяся резиновая лента разносила кушанье по залу, где клиенты, не привыкшие задрать нос в кулинарных вопросах, лакомятся им совместно друг с другом, как в каком-нибудь американском "Макдоналдсе". Правда, качество суши в кайтенах зачастую оставляло желать лучшего, ибо не может у идей не быть недостатков. Все же, традиционный метод поедания этого блюда оставался популярным не без причин.

Однако недостаток вкуса с лихвой восполнялся пролетарским чувством единения, поскольку кайтены почти всегда были битком набиты посетителями. Ибо дешевизна и недостаток времени заставляют забыть о ненужной гордости.

Вот и этот кайтен наверняка трещал по швам в обеденное время. Но сейчас, довольно поздним вечером, народу здесь было не так много, чтобы удовольствие от еды портило засилье соседей-едоков. Поэтому Канзаки в душе порадовалась выбору своего спутника. Она никогда не любила толпы и вообще больших скоплений людей. Так что, когда Ватанабэ повел ее за собой в дальний угол зала, где к конвейеру примыкали отдельные кабинки-купе для семейного или просто близкого группового наслаждения прелестями рыбного рынка, девушка посчитала вечер протекающим почти удачно.

Суши в этом заведении оказались очень даже приемлемыми, и Мегуми почти не заметила, как проглотила около дюжины порций. За что почти сразу укорила себя мысленно: слежение за фигурой еще никто не отменял. Хотя можно, конечно, было сделать скидку на оголодалое состояние лейтенанта, не кушавшей с самого утра и только выпившей молока у себя дома.

В конце концов, совесть Мегуми была успокоена весьма своеобразным путем. Девушка просто сравнила себя с мужчиной, что сидел с ней в купе. И сравнение это делало ее на фоне Сэма Ватанабэ почти святой. Ибо толстяк ухитрился за то время, что они молча поглощали суши, употребить не менее сорока порций. Стопка тарелочек, чей цвет означал стоимость порций, все росла с его стороны стола, а Сэм вовсе не собирался останавливаться. Он упоенно работал палочками, забрасывая рисовые колобки с рыбой в свой бездонный желудок и, казалось, совершенно забыл о спутнице.