Павел Нечаев - Цена жизни

— Ну, все, мы попали, — услышал Грин голос Голана за спиной.

— Почему? — не понял Грин.

— Угадай, кому теперь сорняки пропалывать, — вздохнул Голан.

— Эх ты, чудик! — хохотнул Грин, и легонько толкнул Голана в плечо. — У нас теперь есть овощи, и фрукты тоже будут! Ты попробуй, дурилка!

Голан надулся, обидевшись на «дурилку», но все же попробовал. Тут же кислое выражение на его лице сменилось восторгом: он оценил.

Все вокруг Поселка в радиусе примерно шести километров цвело. Поля засеивали всем, что под руку попадется. Люди спешили, точно земля могла потерять свои чудесные свойства. Было достаточно бросить в землю семечко, чтобы оно проросло. Не так, как в первый день — примерно через неделю земля успокоилась, и на глазах больше ничего не росло, но довольно быстро. Во дворе Форта выросла яблоня. За несколько дней до того, как индиго сотворили чудо, кто-то бросил там огрызок яблока. Этим кем-то, скорее всего, был Коцюба, или тот, кому он дал яблоко. Больше ни у кого свежих яблок не было, если не считать индиго.

— … я ошибался, — вечером того же дня распинался после ужина Вайнштейн. Он успел немного принять на грудь, отчего говорил возбужденно. Впрочем, на уровне аргументации это не сказывалось. Вайнштейн был закаленным бойцом с зеленым змием. — Да, я ошибался. Мы, на самом деле, уже история, мы принадлежим прошлому. А будущее — за индиго.

— Я думаю, ты преувеличиваешь, Вайнштейн, — возразил Коцюба. — Сам посуди — мы сумели наладить нормальную жизнь. Цивилизационного отката не случилось.

— Все это хорошо, только не надо забывать, что мы не в состоянии сделать даже лампочку. И вряд ли сможем в ближайшие десять лет.

— Ты нас недооцениваешь. Смотри, сколько мы сделали, чего добились! Дай срок, и лампочек наделаем, людей грамотных осталось достаточно.

— Может быть, может быть… Только вот зачем? — пожал плечами Вайнштейн. — Будущее все равно не за нами, а за индиго. Ты же видел, на что они способны. Нет, Коцюба, мы что-то вроде динозавров. Побарахтаемся еще какое-то время, и исчезнем, а планета достанется индиго.

— У нас большая планета, Вайнштейн, — возразил молчавший все время Летун.

— И что с того? Как вид мы обречены. Разве не ясно, что индиго — это эволюционный скачок? Новый человек! Вы же видели, на что они способны! Наверняка у них есть еще козыри в рукаве. То, что мы видим, лишь малая часть. Телепортация, — при слове «телепортация» Коцюба вздрогнул, — эта их способность находить общий язык с живой природой, это наверняка не все. Может, они телепаты, и могут мысли читать. А может, и влиять на них. Наше счастье, что они еще дети… и у них свои моральные принципы. Не будь этого, они бы нас давно превратили в послушных рабов. С их способностями они запросто могут нами управлять! И нам очень и очень повезло, что они этого не делают.

— Ты в этом уверен? — прищурился Коцюба.

— Что? — поперхнулся Вайнштейн, и побледнел. — Ты думаешь, что они…? — прошептал он, и затравленно оглянулся, точно ожидая увидеть в углу притаившегося индиго.

— Так, — забарабанил по столу пальцами Летун. Насмешливое выражение лица сменилось серьезным. — Давайте это потом обсудим, — напирая на слово «потом», сказал Летун, и показал взглядом на Грина. Грин понял, что от него что-то секретят, встал, и вышел из комнаты.

— Ну вот, обидели ребенка, — успел он услышать реплику Коцюбы. Коцюба был неправ — Грин ни капельки не обиделся. То, о чем в Комитете догадывался, а может, и знал наверняка, лишь Коцюба, не вызывало у него ни малейшего сомнения. Он уже давно понял, что индиго влияют на жизнь Республики, очень осторожно, тихо, практически незаметно, но влияют.

Прошел месяц, и возбуждение от чуда схлынуло. Люди очень быстро привыкли жить в райском саду, и уже с трудом представляли, что может быть иначе. Торговые контакты с уцелевшими поселениями на севере сразу окрепли: теперь кроме топлива Республика могла предложить свежие овощи. Вишневецкий собрал первую в этом году торговую экспедицию. Составить ему компанию напросился Коцюба. Для сопровождения грузовиков отправили сильный отряд на бронетехнике. Не то, чтобы боялись нападения, а так, для пущей безопасности. Ввиду отсутствия Коцюбы и части инструкторов, Летун решил объявить выходной. Грин тут же смылся из дому, и направился к Форту, где его должен был ждать Эрик.

— Грин, срочно зайди в Клуб, — захрипела рация у Грина на поясе. Он шел по улице к Форту, где, как обычно по пятницам, заседал Комитет.

— Здесь Грин. Что случилось, прием? — попытался он выяснить, что за спешка. Ответа не последовало. Сердце кольнуло плохое предчувствие. В Клубе в это время обычно никого не было, все-таки белый день., все чем-то заняты. Грин развернулся, и побежал по улице назад, к Клубу. Бежать было недалеко, с полкилометра, и он даже не запыхался. Влетев в Клуб, Грин услышал наверху голоса. Молнией взлетев по лестнице на второй этаж, Грин толкнул дверь гостиной, где обычно собирались ребята.

— Что за хрень? — невольно вырвалось у Грина при виде открывшейся ему картины.

— А, это ты, вонючка, — Мишка повернул голову к Грину. Он сидел на спине у какого-то мальчика, лежащего на полу лицом вниз. Держа мальчика за волосы, он раз за разом приподымал тому голову, и с силой бил в пол. Мальчик хрипел, Грин увидел на полу потеки крови. У окна прижималась к стене бледня, как смерть, Лена.

— А ну оставил его, урод! Быстро, я сказал! — Грин справился с удивлением, и шагнул к Мишке.

— Как скажете, ваше величество, — поворковал Мишка, вставая. Он стал перед Грином, в его глазах горел недобрый огонек. Грин понял, что драки не избежать и протянул к Мишке правую руку. Сделал он это сознательно: рукопашному бою их обеих учили одни и те же люди, и давали, в принципе, одно и тоже. Грин знал, что Мишка не упустит шанса победить его красиво, и Мишка клюнул. Он схватил протянутую руку Грина, и стал выкручивать. Точно со стороны Грин отмечал его действия. Все происходило как в замедленной съемке. Вот Мишкина рука ложится на запястье его руки. Вот тупоносый Мишкин ботинок бьет Грина голень, и Грин усилием воли отгоняет вспыхнувшую боль. Вот Мишка стал поворачивать вытянутую руку Грина за запястье, чтобы развернуть его и завернуть руку за спину. Время — отстраненно подумал Грин, и напряг руку, шагая веред и поворачивая руку вбок и вверх. Разрывать захват всегда через большой палец противника, так учил Коцюба. Грин был старательным учеником, и так и сделал. Он шагнул вперед. Весь вес, вся энергия его движения пришлась точно на большой палец Мишкиной руки, лежащей на его запястье. Рука Грина разорвала захват, и, освобожденная, взлетела к потолку, чтобы сжаться в кулак и опуститься Мишке на нос. Дистанция между ними сократилась до предела, и места для удара кулаком не осталось, поэтому Грин ударил локтем левой руки Мишке в челюсть. Мишка отлетел, зацепился о лежащего на полу мальчика, и упал на спину. Грин шагнул к нему, чтобы добить, но Мишка проворно откатился в сторону, и встал у стены, сжав кулаки. Удары Грина его не вырубили, только ошеломили.