Алексей Волков - Время отмщения [HL]

— Там леталка! — чей-то возбужденный голос прервал размышления предводителя.

По лесу уже начиналось движение. Те, кто не спал, тянулись к оружию и вслушивались в доносящееся с небес характерное тарахтение. Кое-кто уже двигался к полянам или опушке, чтобы изловчиться, подловить момент и спустить крылатого соглядатая с небес на землю.

— Не стрелять! — во всю мощь легких заорал Бхан, и его приказ тут же подхватили многие, передавая его дальше. — Замереть, олухи! Нас здесь не обнаружат!

Лес и впрямь был настолько густой, что спрятаться под его пологом было проще простого.

— Сбить ее — плевое дело, — пробурчал один из пулеметчиков, со своим расчетом расположившийся рядом со штабом.

— Сказано — не стрелять! — повторно рявкнул Бхан. — Кто обнаружит себя, убью!

— Правильно, — кивнул проснувшийся Борес.

Именно он потратил немало времени, чтобы убедить главаря: важна не только полученная где-то далеко картинка, сам факт исчезновения летающего ока мгновенно анализируется, и район берется на заметку.

Но даже привычным ко всему воинам было неприятно прятаться под деревьями и гадать — увидят их или нет?

Крылатый разведчик довольно долго кружил над лесом, однако затем звук мотора стал удаляться, и многие вздохнули с облегчением.

Провели их! Пусть теперь ищут, где хотят! Зато удар в итоге получится внезапным.

— Только бы Джан не подвел, — чуть скривил губы предводитель. — Все-таки горяч он бывает.

— Будем надеяться, — Борес уже был мыслями где-то далеко. Очевидно, в управляющих цепях электронных мозгов вражеской обороны.

— Тихо! — встрепенулся Бхан.

Где-то очень далеко, на самой грани слышимости, прозвучала очередь из крупнокалиберного пулемета. Затем — еще одна, и все стихло.

— Я же предупреждал! — Бхан в гневе стукнул кулаком по подвернувшейся большой ветке. — Предупреждал! Я ему покажу!

Еще никто не ведал, что это желание предводителя, всегда славившегося твердостью своего слова, так и останется невыполненным. Наказывать вторую половину отряда за совершенную ошибку будут другие. И наказание выйдет намного более суровым, чем это сделал бы командующий.

Кто из полководцев станет уничтожать собственные войска? Никто…

Мы провели в городе больше двух недель. Довольно спокойных, в том смысле, что никаких тревог и боев за весь промежуток не было и не намечалось. Мы даже стали потихоньку заниматься обычными армейскими делами в виде разнообразных учений. Не по полной программе, все же обстановка заставляла быть настороже, но все-таки…

Взятых с собой продуктов хватало, а когда подчиненные Плужникова сумели каким-то образом запустить обнаруженную ими старую насосную станцию и даже наладить фильтр для воды, житье стало довольно безбедным и мало чем отличалось от лагерного. Разве что роты по-прежнему располагались далеко одна от другой, и соответственно, были возможны некоторые вольности, которые так любят солдаты в любом походе.

У нас даже брага имелась, хотя и не так много. Но позволить себе настоящие посиделки мы все равно не могли, а несколько раз и по чуть-чуть — не страшно.

Местные заявились дня через два. Задолго до города к ним присоединилась наша разведрота, взяла их под охрану во избежание повторения трагедии, но нападений не было, и предосторожность оказалась излишней.

Можно сказать, я впервые увидел аборигенов. Во всяком случае, живых. Они приехали на таких же машинах, какие стояли разбитые и расстрелянные на улице. Вернее, развалины были давно убраны, трупы — аккуратно помещены в цинки. Явившихся было человек тридцать, примерно поровну мужчин и женщин. Что поразило сразу — все они были чем-то похожи. Вроде бы возраст разный и пол, но было в них нечто общее, этакая смесь презрения к миру и в то же время растерянности, и еще что-то, чему я сразу не сумел найти определения. Даже одежда была более-менее одинаковой: свободные шорты до колена и свободные же рубахи. Разве что несколько отличались цвета, да и те более-менее находились в одной яркой гамме. Красные, зеленые, желтые…

С нами аборигены не общались. Я не говорю о командовании. Но мы, простые солдаты и офицеры, для местных словно не существовали. Прямо скажем: было очень неприятно чувствовать подобное отношение к себе, и, наверно, хорошо, что видели мы приезжих всего несколько раз.

Полк представлял собой сборище молодых мужчин, но почему-то почти ни у кого не возникло желания «подкатить» к какой-нибудь из местных бабенок, и виной этому был не только языковой барьер. Могли бы вести себя чуточку почеловечней, все-таки мы их защищали от врагов.

Аборигены провели в городе пару дней, поторчали на заводах и укатили восвояси под охраной той же разведроты. Они практически ничего не делали, лишь управляли какими-то небольшими аппаратами, этакими подобиями мини-роботов, которые сами искали неисправности и сами же их устраняли. Уехали — и скатертью дорога. Не люблю, когда на меня пытаются взирать свысока, даже если знают побольше моего.

После прибытия разведчиков у солдат появился чарс. Где его достали «глаза и уши армии», осталось тайной, но факт остается фактом. Я привычно закрывал глаза на мелкие солдатские радости. Где-нибудь посреди России — иное дело, но в боевой обстановке человек должен время от времени расслабляться. Главное — чтобы не переходили при этом некую грань. Брага у бойцов тоже имелась, уж не знаю, в каком количестве. Но что в небольшом — точно. С другой стороны, в свете объявленной в Союзе борьбы с пьянством получался полнейший абсурд. Жизнь за родину ты обязан отдать в восемнадцать лет, но выпить имеешь право лишь с двадцати одного.

Учитывая наше положение, нам приходилось труднее всего. Даже по ту сторону были дуканы, какие-то точки, сюда же спиртное не поступало вообще, и максимум наших возможностей было гнать самогон или же готовить брагу. Не к тому, чтобы я был каким-то алкоголиком, однако иногда хочется опрокинуть рюмашку.

Заводы были запущены, но мы продолжали торчать в городе. На сами предприятия хода нам не было, опять-таки, за исключением начальства, особистов и нескольких штатских из числа ученых, устроившихся при штабе, но, как донесла вездесущая солдатская молва, интересное там было, а понятного — не было.

По слухам, аборигены поставили вокруг какие-то автоматические огневые точки, но пока мы были здесь, их на всякий пожарный случай не активировали.

Еще через некоторое время появились огромные автоматические грузовики. Машины стремительно подлетели к городу, сбрасывали ход на улицах и исчезали на заводских территориях, чтобы довольно быстро выехать обратно, но уже тяжело загруженными полученным продуктом. Той самой синтетической жратвой, из-за перерыва поставок которой разгорелся весь сыр-бор. Желания попробовать ее у нас не возникало. Пусть мы жили на одних консервах, включая хлеб и картошку, но все-таки в их основе было все натуральное.