Алексей Волков - Время отмщения [HL]

— Завидую вам. Интересная работа, познание нового да неизведанного, не то что у нас. Миры меняются, а для военного везде одно и то же.

— Шли бы к нам, — с улыбочкой предлагает Елена Владимировна. — Учиться никогда не поздно, а мужчин, во всяком случае, на филфак, берут охотно.

— Кто же меня отпустит? Это вам надо отрабатывать по распределению три года. Нам — четверть века, правда, считая училище.

— За что же вам такая немилость? — интересуется соседка Даши.

Дарья молчит и лишь время от времени кидает на меня взгляды. Но как их понять?

— Так мы за время учебы одной каши съедаем столько, что поневоле приходится рассчитываться с государством.

— А потом, значит, ничего не едите? — с улыбкой уточняет Елена Владимировна.

— Почему же? Но служба — такая же работа, и уже не в счет.

— Хоть в армию пойду, а все равно работать не стану, — смеется Дашина соседка, припоминая известный анекдот.

Те, кто их сочинял, явно сами не служили, иначе им бы в голову не пришли подобные шутки. Первые месяцы службы я вообще не имел выходных, не говоря уже о том, что занят был отнюдь не с восьми и до пяти. Но не объяснять же это тем, кто все равно понять не в состоянии!

— Для работы у меня солдатики имеются, — вместо возражений соглашаюсь я.

Разговор явно заносит не туда, но я уже успел отвыкнуть от дамского общества. Все время приходится следить за языком, чтобы невольно не ляпнуть какое-нибудь привычное выражение, здесь совершенно неуместное. В строю вежливые обороты не котируются, и не только со стороны офицеров, но и со стороны солдат.

Постепенно удается перевести разговор на местную цивилизацию. Конечно, интереснее было бы просто побеседовать с Дашей о какой-нибудь ерунде, только Елена отнюдь не собирается никуда уходить, да и узнать побольше о царящих в обществе нравах и его уровне все равно не помешает.

— Живут лучше нашего, — сообщает Даша, но не чувствуется в ней восторга от «лучшей жизни». — Ни стирать, ни готовить, на все есть бытовые автоматы. Даже кнопки нажимать необязательно. Скажи — и будет сделано.

— Конечно. Это мы, дикари, привыкли все делать своими руками, — киваю в ответ.

— Лучше уж руками! — обычно язвительная Елена вдруг вспыхивает. — Еще кто дикарь! Скорее — они! Ни стыда у них, ни совести. Животные, и те нравственнее.

— У каждого народа свои порядки. Мы тоже можем казаться кому-то странными, — примирительно замечаю я.

— Порядки? А когда прямо при тебе вдруг предаются разврату — это нормально? Вдруг невтерпеж стало! Да порою предлагают присоединиться к ним, — в запале едва не кричит Елена Владимировна. — Еще хорошо, что у них заставлять не принято! А так — свальный грех.

Даша вдруг краснеет, вспоминая что-то из увиденного, а ее соседка безжалостно добавляет:

— Да еще и мужики с мужиками, женщины с женщинами. Сидят в одной комнате с тобой, ведут беседу, а потом… Может, вам и хотелось бы посмотреть, а нам — извините!

— Знаете, я нормальный мужчина и предпочитаю женщин.

Счастливый полдень грядущего века!

Но Елена уже выговорилась и замолчала. И только в подтверждение слов, что она не такая развратница, как высокоразвитые аборигены, посильнее запахнулась в халат.

Похоже, женщины натерпелись от свободы нравов. Да еще как! Хотелось отпустить по данному поводу какую-нибудь шуточку в стиле незабвенного поручика Ржевского, но посмотрел на их лица и предпочел промолчать.

Чтобы отвлечь Дашу от неприятных воспоминаний, рассказываю об охоте поселенцев на грузовозы с продовольствием.

А тут чай закончился, и по позднему времени пора уходить.

Даша, как в первый раз, провожает меня до крыльца и выжидающе смотрит в глаза.

Вдруг нестерпимо хочется сжать ее в объятиях, однако как это сделать после рассказов ее соседки? Еще возникнут ассоциации с раскрепощенными аборигенами.

Ограничиваюсь целованием руки, щелкаю каблуками и двигаю во тьму. Когда же через несколько шагов оборачиваюсь, на крыльце никого нет.

Ладно. Не последний день живем!

И все же почему-то грустно…

Селение располагалось в небольшой котловине среди гор. Сами дома лепились прямо на безжизненном склоне один над другим. Здесь было мало пригодной к освоению земли, и надлежало использовать каждый ее клочок с наибольшей пользой.

Пробегавшая поблизости небольшая горная речушка давала достаточно воды, остальное решало трудолюбие поселившихся здесь людей. Работали не покладая рук, поэтому, несмотря на все трудности, богатства не нажили, но кое-какой достаток был.

Хотя территория принадлежала чужому государству, жители селения считали себя вольными и не обязанными платить какие-то налоги. Местные властители давно перестали обращать внимание на сельское хозяйство. Своего давно не было, и даже на самовольных поселенцев уже много лет смотрели сквозь пальцы. Попробовали бы хозяева Благодатных Земель заявиться сюда! Каждый селянин прекрасно помнил, как в родных краях их пугали предками элостян, и за одно это могли встретить их ослабевших потомков по полной, так, чтобы в следующий раз было неповадно здесь появляться.

Но когда порою из-за гор удавалось прийти какой-нибудь группе, им помогали насколько возможно. Как же иначе, если уже давно сюда являлись не новые поселенцы, с теми было бы сложнее, а мстители, люди, которые стремились отомстить за многовековые обиды. Правда, месть пока выходила достаточно мелочной и не могла всерьез поколебать некогда грозное государство, но капля камень точит, и надо же когда-нибудь начинать!

Иногда кое-кто из молодежи внимал пришельцам чересчур пылко, а затем присоединялся к воинам. Таких парней обычно не удерживали. Нельзя противиться воле Неназываемого, и уж тем более самое святое из чувств мужчины — это благословенное пламя мести, помноженное на веру в пророчество о гибели всех неверных.

Очередной отряд заметили сразу, едва он вышел на тропку из-за скалы. Полсотни бойцов брели вереницей один за другим, между ними трусили ишаки с поклажей, да и сами люди по количеству переносимого мало чем уступали четвероногим помощникам. Каждый путник тащил на себе разнообразное оружие и сверх того — кучу припасов. В дороге необходимо многое, а если путь лежит по едва населенным местам, поневоле постараешься взять с собой все, что может понадобиться.

Полсотни воинов — это много, учитывая, что последние года два горы редко одолевал десяток мужчин кряду. В основном — для разведки, а тут количество было вполне достаточно для какой-нибудь не слишком большой операции. Большие же не проводились до сих пор никогда.

Почти все жители селения лишь пару раз оценивающе посмотрели в сторону приближающихся пришельцев и тут же вернулись к своей работе. Где-нибудь в иных более благодатных землях селянин и может позволить себе лишний денек отдыха, но здесь, чтобы прокормить семью, требовалось одно — непрерывный труд на протяжении всего сезона. А после, когда работы на полях поневоле сойдут на нет, можно будет немного побездельничать.