Роберт Ферриньо - Грехи ассасина

По крайней мере, одеться, как католик, Тарик сумел. Брюки с высоким поясом и отворотами, перчатки без пальцев, даже серьга академии Святого Павла, служившая неплохим дополнительным штрихом к общему образу. Но походка его выдавала. Он прошагал мимо памятника Малкольму X, выставив грудь вперед и расправив широкие плечи. Ухватки исламского фундаменталиста, хорошо знающего свое место во вселенной. «Черный халат», никак не меньше. Один из пользовавшихся дурной славой фанатиков, насаждавших общественную нравственность. Христиане, независимо от социального положения, начинали каждый шаг от бедра, перемещались скользящей поступью, то и дело зыркая по сторонам в постоянном ожидании неодобрительных взглядов или даже открытых издевок. Подобную манеру инструкторы Раккима называли походкой неверных.

Он притормозил. Торопиться некуда. Если ты понимаешь, чем занят, все время в мире принадлежит тебе. Подобно аль-Файзалу, Ракким выдавал себя за христианина, но его бы, не задумываясь, причастил сам Папа Римский. Оставаться невидимым, как украденный поцелуй, — вот верх совершенства для воина-тени. Фидаины составляли основу ударных сил Исламской республики. Элитные бойцы, абсолютно преданные президенту. Из их числа набирали еще два специальных подразделения, куда входили лучшие из лучших. Воины-тени и ассасины.

Ракким оттачивал походку кафиров в течение многих часов, дней, недель. Нередко инструктор будил его среди ночи и немилосердно избивал, если первый шаг начинался с неправильного движения. Подражать местным христианам труда не составляло, а вот манеры жителей Библейского пояса давались уже не так легко, и ошибки в их имитации стоили жизни не одному воину-тени. Ракким, лучший в подразделении, умел с легкостью чередовать шаркающую походку жителей побережья Мексиканского залива с ковылянием обитателей Аппалачских гор. Он жил в Библейском поясе многие месяцы, не вызывая ни малейшего подозрения. Пел гимны в крошечных церквушках, обливаясь самыми настоящими слезами, выходил в море на промысел креветки, вкалывал в две смены на фабрике кремниевых пластин в пригороде Атланты, а после работы пил пиво под свиные ножки. Прослужив семь лет, он ушел в отставку, но способностей фидаина не утратил.

Темноглазый Ракким в свои почти тридцать три оставался худощавым и очень ловким. Крошечное золотое распятие раскачивалось на его шее в такт шагам. Он заигрывал с проходившими мимо молодыми католичками, а те, реагируя на проявленное внимание, двигали бедрами более подчеркнуто. Стань католиком на одну субботнюю ночь, и тебе не захочется быть мусульманином всю оставшуюся жизнь… по крайней мере, так говорили.

Аль-Файзал впился взглядом в припаркованный у тротуара рядом с рестораном новенький зеленый «Ламборджини». Проходя мимо, он не удержался и провел пальцем по идеально отполированной поверхности. Жалкое зрелище. Христианин ни за какие блага не посмел бы прикоснуться к автомобилю с выгравированным на лобовом стекле изречением из Корана. Высокопоставленный «черный халат» аль-Файзал ничего не боялся. Его телохранители, без сомнения, имели подготовку лучше хозяина. Бывшие фидаины, судя по виду и легкости, с какой они проходили сквозь толпу. Сопровождающие постоянно менялись местами, образовав вокруг аль-Файзала неровный треугольник. Двое шли немного впереди по обеим сторонам улицы, один — далеко сзади. Вероятно, в надежде вовремя заметить слежку. Они ни разу не взглянули друг на друга и довольно успешно производили впечатление ничем не примечательных умеренных, вот только стриг их явно один и тот же парикмахер. Детали, ребята, самое главное — детали.

Лишь очень важное дело могло заставить аль-Файзала покинуть безопасную во всех отношениях Нью-Фаллуджу. Дело, которое он не мог поручить своим подчиненным. А также воспользоваться спутниковым телефоном или шифрованной передачей по Сети. Как и в старые времена, самые важные переговоры должны вестись там, где никто не сможет подслушать. «Итак, о чем ты собираешься здесь разговаривать, аль-Файзал? Чье ухо должно внять твоему шепоту?»

В центральной части Сиэтла людей становилось все больше, они нескончаемым потоком лились из офисных комплексов. Жители пригородов спешили к станции монорельсовой дороги, студентам не терпелось поскорее оказаться в злачных местах Зоны, а правоверные торопились на молитву. Разноликая толпа: модерны и умеренные в повседневной одежде и деловых костюмах, фундаменталисты, облаченные в серое и перебирающие четки, католики, старающиеся держаться вместе, шумные и разбитные в предвкушении плотских утех. Семьдесят процентов населения страны составляли мусульмане, в основном умеренные, терпимо относившиеся к христианскому меньшинству. Христиане даже питались в одних с ними ресторанах, но только еду им подавали в одноразовых столовых приборах, дабы не передалось проклятие. Придерживающиеся современных взглядов мусульмане редко посещали мечети, работали в сфере высоких технологий, одевались по последней моде и могли даже водить дружбу с некоторыми из неверных. Главную угрозу для стабильности представляли фундаменталисты. Они отличались оголтелой нетерпимостью, голосовали единым блоком и поощряли самые худшие выходки «черных халатов».

Мимо ярким пятном промелькнула девушка в коротком платье. Длинные мягкие волосы развевались по ветру. Толстый бизнесмен, проводивший ее испепеляющим взглядом, едва не столкнулся с Раккимом, обозвал его мерзким католиком и порысил на вечерний намаз, мотая полами серого халата. Типичный фундаменталист. Бывший фидаин даже не сбился с шага, однако бумажник толстяка перекочевал к нему. На следующем углу он опустил деньги в ящик для пожертвований в пользу солдатских вдов, а пустой кошелек бросил в сточную канаву.

Если судить по действиям «черных халатов», Аллах ненавидел красоту.

Ракким, держась далеко позади аль-Файзала, продолжал двигаться неторопливой походкой повесы-католика, хотя с трудом сдерживал ярость. Сиэтл и Южная Калифорния считались бастионами умеренности, но даже в столице «черные халаты» требовали от фундаменталистов неукоснительного соблюдения своих законов. Правоверную мусульманку, осмелившуюся выйти из дома без сопровождения мужа или брата, на улицах Сиэтла могли подвергнуть прилюдной порке, в сельской же местности прелюбодеев и блудниц забивали камнями до смерти. В таких оплотах фундаментализма, как Нью-Фаллуджа, Милуоки или Чикаго, дела обстояли еще хуже — там правил строжайший закон шариата.

В последний раз Ракким видел Тарика два года назад во время массовой казни в Нью-Фаллудже. Проститутки и гомосексуалисты, ведьмы и евреи болтались на ферме высокого моста над спокойными водами залива Сан-Франциско, а аль-Файзал произносил перед толпой пламенную речь, призывая Аллаха благословить его. Когда-то мост именовался Золотыми Воротами. Теперь ему лучше подходило название мост Черепов. Он согнул и разогнул правую руку, наблюдая за шагавшим по Первой авеню «черным халатом». Фидаинский нож оставался прижатым к предплечью, но мог в любой момент оказаться в ладони. У тех, кто не лишился памяти, всегда есть те, с кем нужно свести счеты… Какой-то странный для Раккима ход мысли. Характеру воина-тени более соответствует привычка оставаться незаметным и прибегать к убийству только в крайних случаях. Но ведь он уже не воин-тень. Стал кем-то другим, правда, еще не сумел понять, кем именно.