Александр Афанасьев - Время героев ч4

Как известно — если не хочешь служить, проблем нет, не служи. Дело добровольное, если ты конечно не дворянин и не казак. Будешь податей немного больше платить, но и только в конце концов подати они и есть подати. Но Дмитрий Ярцев был не из тех, кто раздумывает служить или нет — он с детства был уверен в том, что пойдет в армию.

Он родился в Москве — но когда был маленьким — его семья переехала в Бухару, потому что отцу предложили хорошую должность на месторождениях с перспективой изрядного карьерного роста. И сколько себя помнил Дмитрий — он рос на Востоке в окружении иссушенной земли, солончаков, нефтяных качалок и выездов на базар, где торговцы говорили на нерусских языках, которые он быстро выучил, и наперебой предлагали попробовать хурму и инжир.

Ему повезло в двух вещах. Его дед — был из тех, чьи портреты висят в комнатах военной подготовки. [58] В Российской Империи в гимназиях было принято вешать в комнате военной подготовки портрет Государя фельдмаршала Корнилова и портреты родственников тех учеников, которые были достойны там висеть. Он происходил из казаков, долгие годы пробыл в Йемене и вообще — на Востоке, участвуя в замирении, где и умер — не выдержало сердце. Он даже по портрету не был похож на русского — сухой, жилистый, с обветренным лицом и аккуратно подстриженными усами — он был снят на каком-то аэродроме в окружении суровых, с обветренными лицами мужиков с оружием. Дмитрий отнес это фото в фотоателье — и фотомастер сделал на основе его фотопортрет, который Дмитрий с гордостью принес в гимназию. Этот портрет висел все время, пока он учился там — напоминая, кем нужно быть, чтобы удостоиться такой чести.

Второе, в чем ему повезло — это скаут-мастер. Бывший танкист, суровый и крепкий дядька, мастер на все руки, готовый горой стоять за своих «птенцов» — как он их презрительно называл первое время. Называть то называл — но при выпуске из гимназии Дмитрий умел починить любую машину, построить примитивный дом из глиняных кирпичей и соломы — не укрытие, а именно дом, найти воду там, где ее отродясь не было, подняться по скале и спуститься со скал, пройти километров пятьдесят горными дорогами и не устать. И, конечно же, он собирался идти вольноопределяющимся, чтобы потом сдать экзамен и учиться на офицера. Все это — было против воли отца, прицепившего себе на темно-синий парадный мундир ромбик с римской цифрой VIII [59] Гражданский инженер восьмого класса. Скрещенные шпалы — десятый, наивысший разряд. и определенно собирающийся выйти на заслуженный отдых со скрещенными шпалами. Он видел сына уважаемым человеком, нефтедобытчиком, инженером опреснительных установок, специалистом по переработке нефти, геологоразведчиком. Сын же решил стать военным — портрет деда стоял перед глазами и требовал быть не хуже.

Их часть — базировалась совсем неподалеку, она прикрывала южное направление. Вот только по прибытии в часть его ждало первое разочарование: командир бронебригады скептическим хмыкнул, глядя на здоровяка ростом сто девяносто три сантиметра — а потом встал из-за стола — и Дмитрий все сразу понял. С его то ростом, да в тесный отсек боевой машины…

Но так получилось, что после окончания трехмесячных курсов общей подготовки и трехмесячных горно-пустынной — распределили его сюда. В эту же часть — только бойцом подразделения мотопехоты.

Про то, что началась война, они не узнали, никакого сообщения не было. Они знали, что Британия напала на САСШ и по всей армии ввели повышенную степень готовности, целыми днями они обслуживали свой мехпарк, ремонтировали все, что можно успеть отремонтировать, проверяли все, что можно успеть проверить. А потом пришла война и сюда — они просто поняли это. Поняли по зареву, вставшему над горизонтом в одну прекрасную ночь и суматошной ночной тревоге. Они вывели свою технику в поле, рассредоточили и замаскировали ее, потому что поступила вводная — быть готовым к МРАУ, массированному ракетно-авиационному удару с использованием ядерных средств поражения. Это была война, большая война и никто ей не радовался — потому что только сидя у своих боевых машин в общевойсковых защитных комплектах, они вдруг очень остро поняли, что на карте сейчас — стоит судьба всех их. Судьба России.

Потом — они сели в свои боевые машины, по приказу их капитана приторочили к ним большие мешки со всем, что нужно в долгом походе. И в час ночи по местному времени, второго июля четырнадцатого года от рождества Христова стальной колун русского наступления — обрушился на нейтральный и давно дестабилизированный, находящийся без законной власти Афганистан чтобы, пройдя его — нанести удар в самое уязвимое место Британской Индии.

Полномасштабная война — это совсем не то, что замирение — но всю ночь и всю первую половину дня они шли без сопротивления. Было видно, что господство в воздухе захватили и держат русские летчики: все люки были задраены из-за вездесущей пыли, но на коротких остановках, они смотрели в небо и видели проносящиеся над ними направлением на восток русские истребители. Были и вертолеты, прикрывавшие их колонну настолько, насколько позволяла дальность их действия и возможности по дозаправке.

Генерал Апраксин постепенно менял части, находящиеся в авангарде наступления, те, что шли авангардом с самого начала — отступали назад для дозаправки и короткого ремонта, вперед шли свежие части. Так и получилось, что их часть — оказалась в авангарде наступления именно в тот момент, когда они наткнулись на спешно оборудованную и прикрытую крупными маневренными силами британскую оборонительную линию.

О том, что они вступили в бой — они догадались по тому, как шедшая ровно БМП [60] БМП в этом мире были как гусеничные, так и колесные. Гусеничные — делали на шасси старых танков, а специализированные — все были колесными. начала маневрировать, уклоняясь от возможного удара и увеличивая скорость. Потом — с грохотом и визгом сработала система защиты, сбив подлетающую к БМП противотанковую ракету. Потом — поручик Ольгин высунулся в смотровой лаз на крыше — и увидел, как над ними режут небо огненными стрелами неуправляемые ракетные снаряды…

Потом — что-то светящееся — свистнуло над самой бронемашиной, и он свалился вниз, под защиту брони.

— Что там?

— Кажись, бой идет! Серьезный!

— Кажись. Обоссался поди.

— Кто — я?

Выяснить отношения не успели — что-то с размаху ударило по машине и одновременно с этим — машина резко наклонилась вперед, так что все, кто не сидел — полетели с ног. Ругаясь, командир их отделения оттолкнул упавшего на него вольноопределяющегося, запросил командира БМП — не пора ли выметаться из машины. Через лавину хлынувшего на него мата он сумел понять — все же не пора…