Юрий Валин - Война дезертиров. Мечи против пушек

«Я вообще спятила».

Катрин сползла с бездыханного тела. Когда инкуб испустил последний вздох, она не помнила. Как это вообще такое могло получиться?

Шпионка бездумно размазала кровь по груди. В голове еще звенело. Победа, за которую, казалось, отдашь что угодно, обернулась мертвым телом. Вот раскинулось, и никакого толку. Хотелось отползти подальше. На шее трупа еще пузырилась пунцовая, как сухое вино, кровь. Нет, такую рану человек нанести не способен. Девушка сдержала нервное хихиканье — вот же ребус для криминалистов и патологоанатомов…

Ну что ж, попробуем жить дальше. Проклятые наручники.

В тишине шуршание соломы оглушало. Катрин мгновенно оказалась на ногах, готовая к удару.

Ожившая девушка-суккуб корчилась, уткнувшись лицом в прелую подстилку.

Катрин смотрела на беззащитное тело на соломе, на железо, обхватывающее слишком хрупкую для грубости кованых кандалов щиколотку. Ночная вкрадчивая тварь. Затаилась. Доверять такому существу невозможно. Как невозможно и забыть, что оно… она старалась помочь…

Почувствовав руку на своем плече, суккуб сжалась и попыталась глубже зарыться в солому. Катрин насильно перевернула слабое тело. Суккуб безмолвно поджала колени и руки к груди. Выглядела носительница сладостной смерти сейчас паршиво. Безвольная лохматая девчонка. В потускневшем янтаре глаз оставались лишь боль и безнадежность.

— Эй, что с тобой? — пробурчала Катрин.

Осторожное ощупывание конечностей ничего не дало — кости создания вроде были целы. Крови на боку не так уж много. От суккуба исходил почти осязаемый страх, но, несмотря на это и ужасный вид, прикосновение к желтоватой коже было удивительно приятно. Что за существа вообще невозможные…

— Если цела, поднимай задницу, — раздраженно приказала Катрин. — Успеем еще отдохнуть.

Девушка-суккуб ответила прерывистым вздохом.

— Не кряхти. Самой не сладко, — Катрин отвела длинные кудри с лица ночного создания. По правде говоря, суккуб производила впечатление существа, чей дух вот-вот готов покинуть бренное голое тело. Катрин, чувствовала себя абсолютно неготовой отпускать загадочные грехи непонятной девушки-кровососки, поэтому строго приказала:

— Вставай. Нужно заняться делом.

Маленький рот суккуба разомкнулся. Катрин уже было подумала, что девчонка испускает последний вздох, но потом различила некий смысл в едва слышных звуках. Склонилась ниже, на всякий случай положив руку на тонкое горло желтоглазой девчонки:

— Что?

— Не убивай, — прошелестело едва слышно.

Катрин хмыкнула:

— Да пока не собираюсь. Да и не придется, если будешь валяться, как тряпка.

— Не могу, — прошептала девчонка. — Плохо…

— Да кому хорошо-то, — проворчала Катрин.

— Сил нет… Голод…

Катрин покосилась на мужское тело. Кровь все еще слабо пузырилась, темно блестела, стекая на камни пола. Дело, конечно, гадкое. Но не пропадать же добру. Поволокла девицу по соломе…

Доброе дело не выглядело однозначно добрым. Суккуб затрепыхалась, отчаянно вырываясь:

— Нет… Нельзя… Меня убьет…

— Так чего волноваться? И так, и так сдохнешь, — прояснила ситуацию добросердечная шпионка. — Своей крови я точно не дам…

Морщась, шпионка провела пальцем вокруг рваной раны на шее самца. Кровь, жидкая и легкая, почти акварельная, скатывалась с кожи. Катрин окунула в теплую жидкость кончики пальцев. Подползла к девчонке. Суккуб пыталась уклониться. Катрин выругалась и ухватила ее за подбородок. Вымазала губы…

Результат не замедлил сказаться. Лицо девочки залила видимая даже в полутьме меловая бледность. Тело выгнулось. Жесткая конвульсия передернула его так, что загремела цепь. Заскрежетали зубы…

Катрин шарахнулась. «Кажется, отмучилась бедняга».

Тело на соломе билось в агонии. Раскинутые негнущиеся руки с деревянным звуком били по подстилке. Из легких рвались клокочущие хрипы…

«Лучше бы ты ее придушила, идиотка. Несчастное создание».

Суккуб вытянулась — напряглись маленькие босые ступни, в последний раз звякнула цепь. Напряжение покинуло обнаженное тело.

Катрин вытерла обрывком рукава нос. Ну, неплохо было бы поиметь смерть и попроще. Как раз есть время пофантазировать, что бы этакое самой себе выбрать.

Глаза суккуба слепо и широко распахнулись.

«Надо закрыть, — в тоске подумала шпионка, — этак она и будет на меня пялиться».

Суккуб с трудом повернула голову и взглянула на девушку.

«Доктор сказал — в морг, значит в морг», — Катрин ухмыльнулась:

— Жива?

Говорить суккуб не могла, но ресницами шевельнула.

— Тогда продолжим?

Она помогла девчонке подползти к мужскому телу. Суккуб дотянулся губами до раны. Смотреть на алчно дергающееся тело хищницы было трудно. Волны так похожей на оргазм дрожи проходили по стройному, страстно прильнувшему к трупу, телу. Катрин отвернулась и занялась наручниками. Сосущие, чмокающие звуки отвлекали. Накатывало совершенно неуместное, противоестественное возбуждение. Катрин стиснула зубы и сосредоточилась на ненавистных железках…

Темновато. В сущности, ничего сложного. Половинки металлической «восьмерки», скрепленные двумя болтами. Вот только четырехгранные головки глубоко утоплены. Зубами не достанешь, пальцы не втиснешь, да и не поддастся туго затянутый болт ногтям. Торцовый ключ нужен…

Катрин вздрогнула. Что за мода у этих существ передвигаться на манер привидений? Девочка-суккуб прижалась щекой к сапогу спасительницы. Катрин вздохнула, верноподданнические чувства, это замечательно, но хотелось бы взвешенного обсуждения ситуации, дискуссии и каких-нибудь практических предложений.

— Накушалась? Планы на будущее имеются?

Девчонка погладила потертое голенище сапога.

Глаза сытые и пьяные, и делать она, похоже, вообще ничего не хочет. Вот счастливое создание.

— Лимон бы тебе съесть, — строго сказала Катрин. — Нам, зэкам, расслабляться нельзя.

Суккуб смотрела молча. Янтарные глаза стали огромными, блестящими. Даже в камере вроде бы светлей стало. Подзарядилась, стало быть.

— С этим что делать, спрашиваю? — Катрин потрясла скованными руками. — Меня эта молельная поза, знаешь ли, страшно утомила.

Девочка кивнула. Длинные густые пряди все время закрывали ее гладкое, как у фарфоровой статуэтки, лицо. Суккуб поднялась на колени, протянула руки. Катрин с некоторым волнением подставила свое железо. Переносить близость ночного создания было тяжко. Особенно этот неестественно чистый, почему-то кажущийся зимним, аромат. Катрин старалась смотреть только на наручники. От прикосновений прохладных пальцев холодок бежал по спине. Узкие четырехпалые ладони, дивно аристократической формы, пальцы с длинными, неуместными в этом подземелье, ногтями. Правда, они только казались ногтями — вообще-то слегка изогнутые, трехгранного сечения когти.