Александр Белый - Славия. Рождение державы

Решил начать с крайнего левого шкафа. Подошла первая же отмычка, секунд через тридцать механизм громко щелкнул, и дужка замка свободно открылась. Паранойя, порожденная ожиданием неприятных сюрпризов, заставила аккуратно снять замок, улечься животом на пол, зацепить 'фомкой' половинку двери шкафа и потянуть на себя. Ничего не произошло. Точно так же, без проблем, открылась и вторая половинка. Поднялся, подошел к открытому шкафу сбоку и помахал рукой. Опять ничего не произошло. Вероятно, в эти времена никому еще в голову не приходило, что кто-нибудь может помыслить бомбануть такое банковское хранилище.

В шкафах оказались различные договоры, акции и кредитные векселя на самые различные суммы - от девяти пиастров (серебром) до семнадцати тысяч дублонов (золотом). Конечно, кое-что с них можно было бы и поиметь, но светиться перед другими отделениями банков или продажным нотариусом, думаю, смерти подобно. Сто процентов даю за то, что все ценные бумаги зарегистрированы в каких-то гроссбухах, которых здесь не наблюдается.

Под крышками четырех сундуков хранилась в кожаных мешочках медь. Нет, возиться с ней не буду. В двух прочих сундуках, в такой же таре хранились и серебряные, и золотые монеты. Под крайней правой крышкой на дне лежало пятнадцать полных мешочков с золотом и один полупустой. Вес полного был между шестью с половиной и семью килограммами (давнее умение определять мышечной памятью вес изделия никуда не пропало). Значит, расфасовали ровно по тысяче дублонов.

Рядом с золотом стоял заполненный на треть ящик с серебром. Здесь мешочки тоже весили немного больше шести килограмм каждый, значит, в них уложено по двести пятьдесят пиастров.

Не раздумывая больше ни секунды, все золото разделил и уложил поровну в два вещмешка. Все. Здесь около пятидесяти килограмм в каждом, больший вес на своем горбу таскать не надо, можно сломаться, тем более что нужно тащить быстро.

Серебра оказалось сто тридцать три полных и один полупустой мешочек. Мозги автоматически сосчитали, что это около тридцати трех с половиной тысяч пиастров общим весом в восемьсот тридцать пять килограмм. Моих вещмешков не хватило, поэтому начал брать по одной расфасовке в каждую руку и выбрасывать через дыру в канал.

Как только выбросил последний мешочек, забрал светильник и выбрался наружу.

В самую первую ночь моего пребывания здесь, в двухстах сорока шагах от нынешнего места проникновения, у ливнестока со стороны улицы Ткачей вытащил из стены канала камень и приготовил тайник. Сделал углубление, затем вещмешком вынес и высыпал в канализационный слив около пятнадцати ведер земли. Если в десятилитровое ведро помещается около двухсот килограмм золота, то в тайник может поместиться три тонны, или в монетах - четыреста сорок четыре с половиной тысячи дублонов. Удельный вес серебра, насколько мне помнится, приблизительно в два раза меньше.

И вот сейчас, таская к тайнику серебро, вспомнил о своей раскатанной на тонны золота губе. Мне казалось, что испанские средневековые банки, где еврейское ростовщичество было уничтожено на заре возникновения империи, в основном оперировали нормальными деньгами, а бумагой и воздухом научились торговать у американцев в двадцатые годы двадцатого века. Получился, однако, большой фиг-вам. Наличных денег в переводе на серебро, за исключением меди, оказалось всего порядка девяноста пяти тысяч, зато бумаги - на несколько миллионов.

От хранилища до тайника сделал девятнадцать ходок, получилось нарезать километров восемь, из них - половину с грузом. Казалось бы, ерунда, но в невысоком канале приходилось ходить туда-сюда в полусогнутом состоянии, тем более, что за эти четверо суток каторжного труда чувствовал себя полностью измотанным.

Задвинув на место камень, скрывающий тайник, возвращался назад, не спеша. Сняв конский волос и колокольчик 'сигналки', аккуратно убрал веником все ведущие к нему следы, присыпал дорогу молотым перцем. Теперь визуально найти тайник будет практически невозможно.

Уходить решил пустым и с собой ничего не брать. Мало ли как сложатся обстоятельства отхода, а руки-ноги отваливались, и с грузом точно не сбежал бы. Шмонать меня, конечно, вряд ли будут, но во избежание неприятностей - лучше перебдеть.

До рассвета оставалось минут сорок, поэтому остатками воды быстро умылся, переоделся и привел себя в порядок: приклеил маленькую бородку и торчащие кверху усы. Собрал в кучу все вещи, даже две доски, на которых спал, отнес и бросил в канализацию. Вернулся к хранилищу и, роняя по пути по нескольку серебряных монет, направился в противоположную сторону, ко второму выходу, который находился в районе домов богатых торговцев. Здесь постоял немного, послушал тишину, бросил под ноги пару пиастров, поднял решетку сливного люка и выбрался наружу, в ночь.

Дойти до дома на улице Ткачей, где вот уже целых шесть дней снимал отдельный флигель молодой помощник шкипера из Нового Света, получилось без проблем. Нырнул тихонько в дверь, разделся и влез в корыто с водой, которое стояло со вчерашнего дня. Вода имела комнатную температуру, но это меня волновало мало. Намылился жидким мылом и кое-как отмылся, затем завалился в кровать и спал беспробудно двенадцать часов.

Проснулся, когда солнце уже садилось к закату. Выглянул на улицу, но там все было тихо и спокойно, да и место у стены третьего дома, где располагался интересующий меня сливной люк, никого не интересовало. Между тем, одевшись и опять нацепив бороду и усы, отправился прогуляться. Понаблюдав издали за зданием банка и до сих пор не рассосавшейся толпой зевак, отправился в харчевню перекусить. Здесь тоже послушал сплетников: оказывается, воры сломали стену хранилища банка и вынесли денег на сто пять тысяч в пересчете на серебро. Обманули, сволочи, общественность на целых десять тысяч.

Серьезной организованной преступности в империи не было уже лет сто пятьдесят. Так вот, у всех предполагаемых воров, которых еще не вывезли в Вест-Индию, под ногами горела земля, сейчас их отлавливали солдаты алькальда. Разумное мероприятие, - город станет чище.

Скандал получился знатный, эта новость обошла все газеты мира и мусолили ее еще долго, с полгода точно.

Через два дня, когда на выезде из города прекратились обыски гужевого транспорта (господских карет, правда, не проверяли) и прошел слух, что деньги давно вывезены морем, отправил для Ивана почтовым нарочным специальное письмо.

В тот же день, когда серость пасмурного вечера вот-вот должна была смениться теменью ночи, в начале улицы появилась небольшая карета. Редкие прохожие могли видеть ее. Эту старенькую карету, перешедшую ко мне в собственность от бывшего феодала, мы отлично отремонтировали, немного переделали и выкрасили в темно-зеленый цвет. Герб приказал не навешивать.