Ол Гот - Остров

- Я хотела переговорить с тобой подальше от лишних ушей. В общем… Об этом еще не знает никто… Ты кажется, сделал мне ребенка… Уже больше двух недель задержки.

Ты представляешь, что наделал! Это все твои шаловливые ручки. Ты просто впихнул его в меня, – и уже понимая, что поразила любовника, продолжила более миролюбиво. - Если это окажется правдой, ты хочешь его? Я говорю тебе об этом потому, что обещала. Если нет, его не будет.

Дуг не задумывался о последствиях той ночи. Слишком невероятным казалось, чтобы женщина в ее возрасте смогла бы забеременеть даже после столь бурного, любовного свидания. Однако невероятное оказалось возможным и ему предстояло стать отцом. Он хотел этого ребенка. Он хотел ребенка от Бет де Гре. И в порыве благодарности прижал к губам ее руку.

- Я сделаю для него все, что будет возможным. Ты только роди. Остальное, я решу сам.

Бет нахмурилась и в очередной раз преподнесла ему урок.

- Я никогда не бросала своих детей! Не брошу и этого, хоть ты теперь и прибавил мне забот. Где ни - будь до марта я это смогу скрыть. Дальше придется думать, как обмануть мужа, я не хочу, чтобы он вообразил, что удостоился такой чести.

- Бет, но ведь можно заболеть, и с марта этот остров или любой выбранный тобой курорт будет всегда в твоем распоряжении.

- А ты подумал о том, что я не смогу стать его официальной матерью?

Шальная мысль осенила Дуга. Цели, которые он ставил перед собой. Скрытые и явные намерения Георга, да и самой Бет. Желания двойняшек. Вся эта еще до сих пор разрозненная мозаика складывалась в четкую картину.

- Ну, так будь бабушкой! Лиз и Тесса ведут себя со мной так, как будто мы уже давно женаты. За этот месяц из нас получилась вполне приличная семейка. Я буду скучать без вас. Может одна из них соберется за меня замуж – пусть это будет ее ребенок – брат грудничок вполне может вызвать материнские чувства у двадцати пяти летней женщины. Любящая мать вполне может уже в марте уехать помогать своей дочери, которая собралась рожать. А муж дочери, конечно, примет с благодарностью заботу тещи. И повод к свадьбе у них появляется вполне правдоподобный. Озорники сделали внебрачного ребенка.

Да кстати, как считает теща, когда надо назначать бракосочетание. Стоило бы поторопиться.

В глазах Бет мелькнул чертик, которого Дуг не раз замечал у Тесс.

- Мерзавец! А ты их спросил. Или ты уверен, что они побегут за тобой под венец, как только ты поманишь их пальцем. Надо же все рассчитал, – возмутилась Бет. И уже понимая, что любовник прав вспомнила о другом. - Кабель несчастный! Ты не вздумай сделать ей ребенка раньше времени. И не думай до того, как рожу я.

Дуглас мог торжествовать. Мозаика сложилась

- Благодарю! Я счастлив, что вы приняли мое предложение, – и резко сменив шутовской тон на глубоко искренний, целуя руки женщине, продолжил. – Бет поверь мне я рад, что все так получается. Нас теперь свяжет такая цепь, разорвать которую уже не сможет никто.

Бет ничего не ответила, и только легкое рукопожатие подсказало ему о том, что она учтет все сказанное им. Женщина быстро поднялась по трапу, и яхта отдала швартовы. Впервые со времен войны форты крепости рявкнули троекратным артиллерийским залпом, и яхта устремилась к горизонту.

Он еще долго стоял на краю мола, провожая взглядом уходящее судно. Не зная тех, с кем он недавно распростился, можно было бы считать, что Дуг добился всего, о чем и не мечтал, начиная это дело. Но он помнил и судьбу Ламоля. Рон стал безразличен «Жрецам» в том числе и потому, что не смог поднять плеть, не смог ударить, не смог принять на себя ответственность. Дуглас ответственности не боялся. Предначертанное должно было свершиться.

Дуглас свою плеть уже поднял, и очередного удара ее избежать им не удастся. Не удастся, даже несмотря на те узы, которые его связали с этими людьми. На угрозу потерять этих людей навсегда. Удар должен их настигнуть хотя бы для того, чтобы никогда в будущем у них не возникло даже тени сомнения в том, что рука «провидения» дотянется до них всюду.

И опять черный бархат безлунной ночи стремительно окутал отдыхающее от дневного солнца пространство. Опять волны укротили свой бег, и поверхность моря стала гладкой, маслянисто-черной. Опять отражения острых маячков ярких южных звезд и огни почти бесшумно скользящей яхты мерно качались на чуть волнуемой глади воды. Грань между морем и небом исчезла. И опять казалось, что судно летит в бездонном мраке мироздания. Стояло редкое для начала октября безветрие, и прохлада еще не напоминала о необходимости набросить на обнаженные плечи ласковую шерсть тонкого пледа.

Речел уже третий час сжимала леера шкафута и, не отрываясь, всматривалась за корму яхты. Всматривалась туда, где еще задолго до заката солнца за горизонтом исчезла темная полоска островного плоскогорья, а вместе с солнцем в море утонул и усеченный конус островной цитадели. Древний вулкан - символ острова, с которым ее связало за прошедшие месяцы столько событий, что казалось – прошли не месяцы, а годы. Только теперь она поняла, что с этим местом возникла глубокая связь и расставание с ним вызывало щемящую грусть.

Речел давно уже ничего не видела и поймала себя на том, что надеется заметить хотя бы облачко света над жилым городком или луч случайного прожектора на горе. Но пелена ночи была не проницаема. А горизонт – грань между морем и небом неразличим.

От ставшего уже бессмысленным занятия ее отвлек Тони. Более двух месяцев вынужденного поста сделали его мягким и уступчивым, но Речел не сомневалась, какого рода желание его сжигает. В последние месяцы команда «Ариадны» оказалась оторвана от жен, возлюбленных и просто доступных женщин. В островной гавани, при всем радушии островитян, женщин они были лишены, а кратковременные остановки яхты во время их недавнего круиза по средиземноморью такой возможности им тоже не предоставили. Матросские бордели были в основном в портах, а вот как раз в порты яхта заходила редко и ненадолго.

В плавании по центрам древних цивилизаций Георг хотел, чтобы дети, в первую очередь крестницы, прониклись духом того времени, когда расцвели те города, развалины которых они осматривали теперь, а бестолковая суета современных восточных портов этому мало способствовала. В портах Греции и Италии кипела жизнь типичных европейских гаваней, а нужны были классическая Эллада, Рим или Финикия. Поэтому для того чтобы создать атмосферу максимально близкую к древнему средиземноморью, яхта бросала якорь в небольших гаванях или часто останавливалась прямо на рейде, как можно ближе к объектам их интереса. Какой-либо другой необходимости заходить в порты у «Ариадны» не было, все нужды судна во время этих плаваний обеспечивала островная база.