Кирилл Партыка - Эпицентр

Мне опять стало жутко. Я изменился. Так же, как эти Кошки. И не исключено, что теперь мы явления одного порядка. Мутанты. Перерожденцы, вышедшие за границы нормы. И, возможно, это только начало.

Я взял себя в руки. Времени для рефлексий не было, а предпринять все равно ничего нельзя. Во всяком случае пока.

Кошачье скопище можно было легко объехать, но я все не трогался с места. Я размышлял и словно чего-то ждал. Мне вдруг пришло в голову послать им сигнал. Повторяю, я не стал телепатом, не мог читать и передавать мысли на расстоянии. Тем более что у животных никаких мыслей не предполагалось, хоть эти Кошки все меньше соответствовали привычным представлениям. Но я, кажется, был способен улавливать и транслировать некие образы и эмоции. Я вдруг представил себе рыжего кота Кузю, который жил у нас в доме до переезда в этот город. Кузя был ласковый и ужасно сообразительный. Иногда мне казалось, что он понимает мои слова и не только. Бывали случаи, когда он делал именно то, чего я от него хотел, хоть и не говорил об этом. Я любил Кузю, и он, наверняка, любил меня, хоть знатоки утверждают, что кошки не способны привязаться к человеку. Быть может, просто знатоки не способны понять кошек. Потому что, чем больший ты знаток, тем меньше места остается для эмоций. А с этими созданиями, похоже, лучше всего общаться на эмоциональном уровне.

Я собрался послать стае сигнал, вложив в него образ рыжего Кузи и мое отношение к нему. Но меня что-то удержало. Мне вдруг показалось, что завеса, отделяющая меня от стаи, слегка приподнялась, мрак за приоткрытой дверью поредел. Моей души коснулось нечто, что я определил бы как растерянность. От Кошек исходила растерянность, я мог в этом поклясться. Я изо всех сил напряг свое чутье. Странное дело. Каждая Кошка в отдельности не испытывала ничего и ничего не излучала. Она оставалась обычным животным, не считая увеличившихся размеров. Но вся стая, как одно целое, порождала некое новое качество. Сейчас это было недоумение, и касалось оно именно меня. Я не уловил угрозы. Я уловил другое: стая будто не понимала, кто я такой. И не знала, как ко мне относиться. Она почему-то не считала меня обыкновенным человеком. Она считала меня кем-то… родственным себе. И будто ждала от меня чего-то.

Несколько минут я сидел неподвижно, прислушиваясь к себе и пытаясь расшифровать словами полученный эмоциональный сигнал. Я вспомнил рассказ убитого комо-довца Жеки. «А потом они вдруг как завоют все вместе. Такой звук, что аж волосы дыбом… И отчетливо так слышно: убир-райтесь!»

Что ж, странная кошачья общность, возможно, именно так пыталась общаться с другими людьми, не похожими на меня. Стая, образующая не то коллективный интеллект, не то что-то вообще непонятное, могла в случае крайней необходимости прибегнуть к такому необычному вербальному способу. Но ей он был определенно чужд. Ей гораздо проще было установить связь со мной — безо всякого членораздельного коллективного мяуканья. Впрочем, мои умствования ничего не проясняли, и заниматься ими не имело смыла. Я закрыл глаза и представил, как сильно я тороплюсь в Крепость и как Кошки уступают мне дорогу.

Когда я поднял веки, мостовая была пуста. Хвостатые твари исчезли. Лишь где-то внутри у меня осталось послевкусие чужого вопроса, на который я так и не ответил.

Я тронул с места и, невольно поддавая газу, поехал к Работягам. Сквозь гул мотора до меня донеслась отдаленная стрельба.

На этот раз знакомый караул выгнал меня из джипа, обыскал его вдоль и поперек, забрал все оружие и лишь после этого позволил мне въехать в Крепость. Машину мне велели загнать на стоянку, а самого повели к Директору.

В Крепости царили напряжение и организованность. Никто не шлялся по улицам, не сидел на лавочках. Изредка в разных направлениях пробегали люди с какой-то явно военной ношей. Грохоча сапогами по асфальту, строем протрусил небольшой отряд бойцов в касках и бронежилетах. На крышах домов виднелись человеческие фигуры. В лучах рассвета оттуда постреливали отблесками оптические прицелы. На караульных вышках чернели силуэты крупнокалиберных пулеметов.

Крепость пребывала в полной боевой готовности.

В кабинете Директора не оказалось. Немолодая секретарша сообщила, что он с час уже на наблюдательном пункте. Я рявкнул на сопровождавшего меня юного бойца — какого черта?! кто мне здесь не доверяет?! Секретарша кивнула, и боец остался в растерянности топтаться в приемной. Дорогу к наблюдательному пункту я знал прекрасно.

Стены комнат в квартире на верхнем этаже были снесены. Образовалось обширное помещение, из которого открывался широкий внешний обзор. У окон, впрочем, никто не топтался, хоть там и торчали на треногах несколько армейских оптических приборов. От стены к стене тянулись столы с компьютерами и мониторами видеонаблюдения. Сейчас они передавали изображения с камер на стенах Крепости. Над операторами нависали директорские заместители и штабисты. Кое-кто из замов, должно быть чтобы выглядеть соответственно ситуации, напялил поверх пиджака бронежилет и прицепил к поясу кобуру. Выглядело это довольно нелепо.

Из окон открывался обширный вид на городские кварталы. Сквозь приоткрытые рамы доносилась частая отдаленная пальба, иногда глухо хлопали взрывы гранат. Я прислушался. Звуки боя возникали то в одном, то в другом месте. Кажется, разборки и передел продолжались. Ближе к центру над домами стояли несколько черных столбов дыма.

Директор прохаживался вдоль рядов экранов, бросая на них пристальный взгляд. Все у них здесь было до ломоты в зубах серьезно и организованно… и как-то карикатурно. Но я чувствовал, что никто не боялся, и мне это нравилось.

Заметив меня, Директор призывно махнул рукой. Я подошел.

— Ты, Серега, как всегда, все знаешь наперед. У меня ночью в городе действовали три группы. Так я их вернул. А через полчаса началась заварушка. Отсюда много не разглядишь. Мы отправили разведчиков. Они докладывают, что собор сгорел к чертовой матери, кругом полно трупов. Схлестнулись Урки, Менты и Святоши. Ты не в курсе, из-за чего?

Я пожал плечами.

— Ладно, — махнул рукой Директор, — позже проясним. Информация противоречивая. Насколько нам известно, после боя возле собора муштаевская братва сцепилась с комодовской. Но потом они вроде договорились. И вместе пошли мочить Ментов. Оказалось, что не всех Святош перебили в храме. Какой-то их отряд маневрирует по улицам и палит в каждого встречного. Наверняка пострадали мирные жители.

Я усмехнулся.

— Мирные жители от центра держатся подальше, так что вряд ли… А что касается перестрелок, это скоро уляжется. Сейчас главная сила у Комода. Он всех и объединит. С отдельными группами несогласных они постепенно разберутся. Дело в другом. Не исключено, что окрепший Комод нанесет вам визит.