Андрей Посняков - Отряд

Пришедшая в голову идея так развеселила Петро, что он громко расхохотался и снова заикал:

- А что? И-ик… Снимем с Гуся портки… Самого…и-ик… положим у подклети… и-ик… Опосля посмеемся… и-ик.

- Замерзнет у подклети-то. Да и девка - какая ж она девственна? Хозяин сказал - курва, - Онуфрий усмехнулся. Вообще-то идея с девкой начинала ему нравиться. Особенно если потом все свалить на дрыхнувшего Гуся.

- А Офоньку все же вытащим, - икнул Петро. - Пусть знает, как спать. Мы его… и-ик… к утру во двор вытащим. А девку - сейчас… Бери вон, пищаль… и-ик… Нет, я сам возьму… Только чур я первый! Счас вытащим, а не подчинится… и?ик…

- Не, Петро, силком тащить не будем, - чуть подумав, возразил Красные Уши. В голове его уже родилась одна неплохая мыслишка… - Ну, взял свою пищаль? Идем…

В темном подклете было сыро и холодно, что, в общем-то, ничуть не смущало Прохора и монаха - оба дрыхли, словно на лавке у себя дома. А вот Василиске что-то не спалось - и холодно было, и тоскливо. Да и муторно - как там Митька? Удастся ли ему отыскать обоз? Согласятся ли помочь обозные? Ох, помоги Господи! Девушка шепотом принялась читать молитву. И вдруг замолкла, услыхав приближающиеся снаружи шаги.

- Эй, дева, не спишь?

Кажется, кто-то из стражников. Ну-ка, что еще спросят?

- Мы тут вам поесть принесли…

Надо же! Поесть…

Ширкнул засов. Распахнулась малая створка. Проснувшийся Анемподист высунул голову…

- А ну назад! - Петро повел дулом пищали. Яркой красной искоркой грозно тлел в темноте зажженный фитиль. - Дева проснулась ли?

- А чего надо? - откликнулась Василиска.

- Шить умеешь? - ступил в переговоры Онуфрий.

- Шить? - Девушка в недоумении пожала плечами. - Умею, а что?

- Да, понимаешь, мы тут хозяйские паволоки изорвали случайно. Зашила б аккуратненько… - просительно скривился Красные Уши. - Мы б вас рыбкой покормили и березовицы бы плеснули - не жаль.

- Паволоки, говоришь… - Василиска переглянулась с чернецом и проснувшимся Прошкой. Похоже, кроме этих двоих парней на постоялом дворе больше никого не было. А это шанс! Еще один, кроме Митьки. Глупо было не воспользоваться!

- Только не вздумай… - начал было Прохор, да девчонка его не послушала, живо вынырнула наружу.

И створка тут же захлопнулась, мягко въехал в пазы смазанный салом засов.

- Только уж сделай милость, зашей получше.

- Зашью… Где ваши паволоки-то?

- Да в горнице… Ой, побыстрей бы - скоро хозяин вернется.

Василиска поднялась в горницу следом за парнем с пищалью. Другой страж, красноухий, неотрывно шел сзади.

Вот и горница. Тьма. Лишь тлеет зеленовато лампадка.

- Вона, паволока-то… Нагнись, дева…

Василиска всмотрелась…

Накинутый ременный аркан вдруг сдавил горло так, что потемнело в глазах. Потные руки с силой дернули ветхое платье, обнажив грудь и живот, похотливо прошлись по бедру…

- Ну что, попалась, дева?!

Свернув к постоялому двору, конники помчались вскачь - а нечего уже было таиться: едва почуяв чужих, на разбойном дворе вскинулся лаять пес. Встал на задние лапы, натянув цепь, рвался… А в остальном все было тихо! Никто из избы не выходил. Странное дело, что они там все, поумирали, что ли?

Спешившись, Иванко, Митрий, а следом за ним еще с полдесятка парней быстро поднялись на крыльцо, рванув в избу через сени… В людской оказалось пусто. Хотя не совсем пусто - при ближайшем рассмотрении на полу под столом обнаружился спящий отрок.

- Э-эй, паря! - Иван ткнул его носком сапога, потом наклонился, принюхался. - Да он пьян, собака! В лежку.

- Вверху есть горницы, - шепотом напомнил Митрий.

Приказчик кивнул и, вытащив палаш, вышел в сени, откуда наверх вела узкая лестница. Ловко взобрался и вдруг застыл, обернулся:

- Тсс!

Митька и сам услыхал где-то наверху не совсем понятный звук - то ли чей-то вскрик, то ли звон.

- А, - чуть подумав, махнул палашом Иванко. - Лезем! Там разберемся.

Неширокая галерейка - дверь - горница. Иван рванулся вперед, за ним - Митрий. Жалобно скрипнув, дверь распахнулась от удара ноги… И ворвавшиеся в горницу люди удивленно застыли на пороге.

В свете трех восковых свечей, воткнутых в массивный бронзовый подсвечник, хорошо были видны распластавшиеся у самого порога тела, а посередине горницы - дева в разорванной на груди одежонке и с большой сковородой в руках. От сковороды вкусно пахло жареной рыбой. Увидев вбежавших, дева со вздохом взмахнула сковородой, и Иванко инстинктивно пригнулся - кому ж понравится, коли тебя вот так вот встречают? Остальные парни озадаченно попятились, рассмеялся лишь один Митрий.

- Василиска, - негромко попросил он. - А ну-ка, положь сковородку на стол.

- Митька! - Синие глаза девушки вспыхнули радостью. - Так тебе удалось все же…

- Удалось, - улыбнулся отрок. - Отыскал вот, привел. Это все наши люди… Ой, - он двинулся было к сестрице, но едва не споткнулся о лежащее тело. - Это что ж тут деется-то, а?

- Вот именно, - поддакнул во все глаза таращившийся на девчонку приказчик. - Интересно даже.

- Да, - Василиска все так и держала в руках сковороду. - Эти вон, - она кивнула на тела, - рыбы нам в подклеть принесли да меня вызвали - поволоку зашить. Ишь, нашли дуру! Будто не знаю, чего им надо! Ну, думаю, схожу… авось чего и выгорит - народу-то на дворе мало. Едва взошла - как эти набросились, стянули вожжами, волчины… Ну, я ведь и назвалась курвой стретиловской - хватит, говорю, насильничать, я вам и так любовь покажу, да такую, что искры из глаз полетят. Тут эти прощелыги переглянулись, ага, раз курва, ломаться не будет - уселись на лавку послушненько, а уж я… ой, грех и говорить-то…

Девчонка вдруг сконфузилась, посмотрев на приказчика, зарделась даже. Отвернулась к стене.

- Ничего боле говорить не буду!

Митрий засмеялся:

- Пойдем-ка наших из подклети выпустим. А по пути доскажешь, больно уж интересно!

- Интересно ему… - Девушка еще пуще зарделась.

В этот момент, застонав, уселся на полу прощелыга - тощий, смешной, с красными оттопыренными ушами. Схватился за голову, недоуменно оглядываясь вокруг.

- Вы… вы кто это?

- Государева приказного дьяка люди, - подбоченясь, сквозь зубы пояснил Иван и мигнул своим. - Вяжи его, парни!

Красноухий и понять ничего не успел, как был уже крепко спеленут. Та же участь постигла и его пришедшего в себя сотоварища. Обоих покуда там и оставили, в горнице, под присмотром одного из дьяковых воинов.

- После наведаюсь к вам, - нехорошо улыбаясь, пообещал приказчик. - Поговорим, посудачим.