Уильям Форстен - Вечный союз

– Это от ужаса, Эмил, – прошептал он. – Сильнейшего, первобытного ужаса.

Спокойные воды Внутреннего моря были озарены красным светом, исходящим от пылающего броненосца. Судно разломилось пополам, и в вечернем небе выросло грибовидное облако дыма. Гром, вызванный взрывом порохового погреба, пронесся над волнами и обрушился на берег, прозвучав для тысяч людей последним аккордом завершившейся битвы. Шипя, корабль исчез в покрытых обломками волнах Внутреннего моря.

Эндрю перевел взгляд на берег.

Солдаты русской республики, римские моряки и карфагенские воины – все сидели вперемешку, не в силах прийти в себя после той жуткой бойни, которую они устроили в этот день.

Отряд карфагенян копал длинную траншею. Инструментами им служили мечи и обломки железа, многие рыли прямо руками. Те, кого они собирались хоронить, казалось, лежали непогребенными целую вечность. В воздухе уже стоял характерный запах – дурманящий аромат поля боя. Эндрю чувствовал, что этот запах въелся в него навсегда.

Два римских моряка вытащили из воды еще один труп. Лицо утопленника посинело, руки были подняты над головой, словно он в последний момент пытался ухватить отлетающую душу и вернуть ее в свое тонущее тело.

– Есть уже какие-нибудь цифры? – спросил Эндрю у Майны.

Начальник тылового обеспечения ухитрился выйти из боя без единой царапины, хотя «Геттисберг» участвовал в перестрелке с карфагенским броненосцем на расстоянии пистолетного выстрела и, отправив неприятеля на дно, получил две пробоины.

– В воде еще находятся сотни людей, – ответил Джон, показывая на море, где около десяти захваченных карфагенских галер медленно курсировали вдоль берега, подбирая уцелевших. – На суше у нас свыше шестисот человек убитых и около пятисот раненых. Третьему Новродскому досталось больше всех – две их галеры были обстреляны картечью с броненосца и затонули в двух милях от берега. Тридцать пятый и наши канониры на броненосцах тоже понесли тяжелые потери. У нас погибли тридцать с лишним ребят из Мэна и минимум шесть артиллеристов Сорок четвертой батареи.

– Господи, нас стало еще меньше, – прошептал Эндрю. Он боялся той минуты, когда ему придется устроить поверку и вычеркнуть очередные имена из списка личного состава полка. За три года он потерял половину своих мальчиков. – Пару часов назад я боялся, что у нас утонуло пол-армии, – добавил он, и в его голосе прозвучали оптимистические нотки.

– Ты знаешь, ведь этот сукин сын уже выиграл битву, – заметил Джон. – Мы ничего не могли противопоставить двум его тяжелым пушкам, а он убежал.

– В нем сидит какой-то демон, – вмешался Винсент. – Я почувствовал это, когда говорил с ним. Тобиас мог бы стать выдающимся человеком, но в глубине его души затаился страх. Я думаю, что из-за этого страха он сегодня и проиграл.

«Страх в глубине души, – подумал Эндрю. – Неужели в таких битвах все решает внутренняя убежденность? Может быть, победа просто приходит к тем, кто в нее верит, и отворачивается от тех, кто испытывает сомнения?» После того как его и других спасшихся с «Суздаля» подобрала римская галера, Эндрю смог наконец разглядеть детали невообразимого боя между двумя сотнями судов. Однако все это продолжало оставаться за гранью его понимания. У этого сражения было какое-то сходство с битвой при Уайлдернессе, когда Потомакская армия уткнулась в войска генерала Ли и два дня в горящих лесах пыталась прорвать их оборону. Казалось, что поражение неминуемо, но Грант проявил свое знаменитое упорство и продолжил наступление.

– А все же бой между галерами сложился в нашу пользу, – произнес Марк, скривившись от боли. Руку консула поддерживала покрытая кровавыми пятнами перевязь. – Корвусы и пушки стали для врагов неприятным сюрпризом. Я и не думал, что настанет день, когда мы одержим над проклятыми карфагенянами такую сокрушительную морскую победу!

Марк гордо посмотрел на Эндрю, и полковник понял, что теперь союз Руси и Рима стал еще прочнее. Их объединило это страшное побоище. Русские солдаты и бывшие римские рабы весь долгий месяц, пока строились корабли и шла подготовка к походу, мало общались друг с другом, а теперь делились с товарищами всем, что у них было, и вместе трудились плечом к плечу. Языковой барьер перестал быть для них проблемой.

– Если я еще не потерял надежду спасти свой город, – ответил Эндрю, – то это потому, что я могу рассчитывать на вашу помощь.

Марк довольно ухмыльнулся и хлопнул Эндрю по плечу:

– Каков наш следующий шаг?

Что осталось у Тобиаса? – спросил Эндрю у Джона.

– Трудно сказать. Мы точно знаем, что «Оганкит» на ходу. Еще Тобиасу удалось вывести пять броненосцев, хотя один из них еле тащился далеко позади остальных. Кроме того, карфагеняне спасли не меньше пятнадцати галер, может быть даже тридцать. Здесь, на берегу, у нас от шести до десяти тысяч пленных.

Эндрю бросил взгляд на кучку раненых карфагенян, лежащих на песке в тридцати футах от него. Один из них еще мог держаться на ногах и пытался накормить своего товарища, сильно пострадавшего от ожогов.

– Пленные доставляют вам какие-нибудь хлопоты?

– Я слышал всего о паре столкновений, – отозвался Джон. – Похоже, для них война уже закончена. Некоторые уходят в холмы. Большинство остается здесь.

– У нас есть хотя бы один полк, который не понес тяжелых потерь?

– Второй Кевский вышел из боя практически невредимым. Они высадились на берег в двух сотнях ярдов отсюда.

– Назначь их охранять пленных. Винсент, ты нашел каких-нибудь карфагенских командиров, говорящих по-русски?

Винсент кивнул и показал на группу из четырех человек, которых стерег один конвоир. Эндрю чувствовал, что сердце Винсента словно покрылось коркой льда. С парнем творилось что-то неладное. Марк успел рассказать ему, как во время боя Винсент впал в исступление и его пришлось чуть ли не силой удерживать от расправы над теми, кто уже сдался.

– Ты говорил с ними? – спросил Эндрю.

– По вашему приказу я выяснил, что среди них есть люди, знающие русский, – ответил Винсент. Его голос мог заморозить всю воду во Внутреннем море.

– Пойдемте со мной.

Эндрю со своими спутниками приблизился к четырем пленным. Карфагеняне выглядели изможденными и подавленными, однако в их темных глазах, смотрящих на победителей, читались гордость и непокорство. Все они носили черные бороды и, на взгляд Эндрю, здорово смахивали на медведей.

– Кто из вас говорит по-русски? – обратился он к ним.

Один из карфагенян выступил вперед.

– Твое имя?

– Бака, командир бригады из десяти галер.

– Вы хорошо сражались, Бака. Я восхищаюсь вашей храбростью.