Уильям Форстен - Вечный союз

Петроний в ярости уставился на консула, лишившись дара речи.

– Ты бежал вместе со всеми. Я видел, как ты несся сломя голову в сторону города далеко впереди остальных, – гневно бросил Марк и указал на Винсента: – А он и его русские солдаты сражались, прикрывая наше отступление. Ты недостоин носить тогу сенатора. Бог Цинциннат взирает на тебя с презрением.

– Ты не имеешь права!… – завопил Петроний.

– Я имею полное право! – прорычал Марк. – Сегодня на поле боя этот молодой человек служил примером всем нам, включая меня. Он принял командование на себя, в то время как я не знал, что делать. И когда он отдал мне приказ, я подчинился, потому что он был прав. Я тогда сказал ему, что не забуду того, что он сделал, и я буду верен своему слову. Я буду ждать их восемь дней.

– Сенат оспорит твое решение, – бросил Петроний.

– Пусть попробует! Я прикажу распять всякого, кто посмеет заявить в сенате или на форуме, что мы должны просить пощады у тех, кто осаждает наш город.

– Мы сместим тебя! – крикнул Петроний.

– Род Лициниев правит Римом уже четыреста лет. Легионеры станут на мою сторону.

– Твои легионеры сегодня – это перепуганный ничтожный сброд, – прошипел Катулл.

– Зато мои солдаты не перепуганы, – вмешался Винсент, в ком ярость сменилась убийственным спокойствием.

– А ты не суйся, командуй своим сбродом! – язвительно кинул Петроний,

– Мы заключили договор прежде всего с первым консулом, а уже потом с сенатом, – ответил Винсент. – Мы не будем спокойно стоять в стороне, если кто-нибудь попытается совершить переворот и отнять у него власть.

– У тебя, мальчик, нет полномочий решать такие вопросы, – заметил Катулл. – Ты всего лишь посол. – Я представляю здесь наше правительство, и оно поддержит любое решение, которое я приму. К тому же, – добавил он, и тонкая улыбка скривила его губы, – я женат на дочери президента, и ему придется встать на мою сторону, что бы мне ни вздумалось сделать – даже пристрелить тебя как предателя. – Не сводя глаз с Катулла, он как бы между прочим расстегнул кобуру и сделал вид, что хочет вытащить пистолет.

Катулл ошеломленно попятился и завертел головой, ища поддержки у окружающих.

– Это грубый произвол! – завопил Петроний. – Надругательство над сенатом!

– Я вижу здесь только шестерых сенаторов, – сухо бросил Марк. – И если у вас ко мне больше ничего нет, попрошу вас удалиться.

Сенаторы стояли, переглядываясь и словно раздумывая, что предпринять. Винсент сделал шаг вперед, встав рядом с Марком и не убирая руки с кобуры. Дмитрий тоже приблизился и со скучающим видом прислонился к стене, небрежно держа в руках мушкет дулом вниз.

– Мы этого так не оставим! – рявкнул Петроний и, круто развернувшись, стал спускаться по ступенькам укрепления. Остальные пятеро последовали за ним.

– Я не понял ни слова, друзья, – протянул Дмитрий с улыбкой, – но я видел, что они буквально готовы убить Марка.

Что он сказал? – спросил Марк, который стоял отвернувшись от них и медленно переводя дух.

– Что они были готовы убить вас, сэр.

– Не посмели бы, – холодно рассмеялся Марк.

– «И ты, Брут», – вырвалось у Винсента.

– Кто такой Брут?

– Как-нибудь я расскажу вам об этом, – пообещал Винсент, – а пока что выделю десять своих лучших людей для вашей охраны.

– Как это будет выглядеть, если ваши люди станут охранять меня в моем доме? И потом, это ведь далеко не весь сенат. Еще четверо находятся сейчас в своих поместьях, а за остальных я уверен. Если бы эти шестеро попытались убить меня, остальные выступили бы против них. Никогда не бывало такого, чтобы первого консула убивали.

– Все случается когда-нибудь в первый раз, – философски обронил Винсент.

– Они направились в сенат, – сказал Марк. – Я тоже должен быть там и первым делом объявить об обещании вашего президента. Это придаст уверенности остальным.

– Правильно, – отозвался Винсент и обернулся к Дмитрию: – Следи в оба. Поручи Борису охрану консула. У него есть голова на плечах. Скажи ему, пусть стреляет без предупреждения, как только кто-нибудь сделает угрожающий жест в сторону Марка.

– Слушаюсь, сэр! – Дмитрий отдал честь и сбежал с бастиона.

Марк пытался протестовать, но Винсент сделал каменное лицо, и он сдался.

– Ну ладно, так и быть, – произнес он и начал было спускаться по лестнице, но остановился и посмотрел на Винсента: – И все же в этой телеграмме есть и несомненная угроза. Петроний был прав.

– Я не вижу там никакой угрозы, сэр, – ответил Винсент невозмутимо.

– Как бы то ни было, теперь обратного пути нет. Если ваши не придут, все это плохо кончится, – заключил Марк и удалился.

Винсент осмотрел с бастиона укрепления карфагенян, освещенные предзакатным солнцем. На западе весь горизонт был охвачен алым мерцающим сиянием. Винсент мог бесконечно любоваться закатами на этой планете, где огромное красное солнце с наступлением сумерек разрисовывало небо буйной гаммой пастельных тонов. Сегодня он научился очень важному для посланника делу – убедительно лгать. Ему потребовалось чуть больше времени, чем Петронию и другим римлянам, чтобы прочитать то, что было между строк телеграммы. Калин в самом деле недвусмысленно давал понять, что если Рим пойдет на мировую с Карфагеном, то пусть пеняет на себя. Винсент понимал, что с военной точки зрения вполне логично применить политику силы, чтобы вынудить Рим оставаться на их стороне. Если бы Рим отвернулся от них, то на восточной границе Руси появился бы непримиримый враг и рухнули бы все надежды на нормальную жизнь. Мир людей оказался бы расколотым, и тугары, мерки или другие орды воспользовались бы этим и поставили Русь на колени.

Им было нужно, чтобы Марк сохранил свою власть, и в то же время Винсент понимал, что само их присутствие подрывает ее. Жертва, принесенная 5-м Суздальским на поле боя, и поведение самого Винсента тронули сердце Марка, и что-то в нем изменилось. Он пошел на союз с Русью, потому что Винсент обещал, что они не будут пытаться совершить в Риме революцию, и теперь Винсент боялся, как бы это обещание не связало ему руки, если Марк впоследствии воспротивится всяким социальным изменениям.

Установившееся на фронте равновесие вполне устраивало бы Винсента, если бы в нем не содержалось столько непонятного. К тому же и конечная цель Тобиаса была им неясна.

На дальнем холме он увидел вспышку и почти сразу же за ней вторую.

– Мерзавец, – прошептал Винсент.

Прошло несколько секунд, и одновременно с отдаленным громом двух тяжелых пушек над головой Винсента раздался пронзительный вой. Огромный столб земли взметнулся перед самой стеной ярдах в ста левее его. И в тот же момент бастион содрогнулся от ударной волны, которая, казалось, перетряхнула буквально все у него внутри. Перегнувшись через парапет, Винсент увидел, как кусок стены в несколько футов в поперечнике взлетел в воздух в туче пыли и каменных осколков.