Андрей Левицкий - Путь одиночки

– Ну шо, хлопцы, – сказал Назар. – Цацка твоя стоит полтора кусаря.

– Да ты чё, Назар? – возмутился Момент. – Каких полтора куска?! Да ей вообще цены нет! Ты ж знаешь, как ее добывают!

– Знаю. Но вещь бэ-у. Тоесь, була в употреблении. Добре – два куска, но больше нэ дам, это правильна цена. Зараз пидрахуемо, то есть посчитаемо, стволы и побачым, скильки вы мени доплатите…

– Пидрахуе он! – пробормотал Геша, скривившись.

Хозяин вытащил калькулятор и начал тыкать сальными пальцами в клавиши, хмуря лоб и шевеля усами. За спиной у него нарисовался один из его бойцов. Данила решил было, что Цыбулько опасается получить прикладом в зубы и остаться без стволов, побрякушки и зубов (не без оснований, кстати, опасается – Геша вон тоже подтянулся весь, перехватив "Вепрь" поудобнее), но боец нагнулся к уху начальника и прошептал так, что все услышали:

– Там к вам пришли.

– Хто? – недовольно оторвался от калькулятора Цыбулько.

– Военные вроде…

– Военные? Армейские, нэ МАС? Це точно? – засуетился Назар.

– Вроде армия. Ну форма-то зеленая…

– Идиот, – вздохнул Цыбулько. – Погоны в них е?

– Я не посмотрел… – виновато понурил голову боец. – Вроде армейские.

– Ну, дывись у меня! – погрозил ему кулаком барыга. – Сходи спытай, шо им треба.

Когда боец ушел "пытать", Цыбулько повернулся к Астрахану и объявил:

– А с тебе, хлопцю, ще чотыреста долярив. Але можно и еврами.

Данила задумчиво поиграл желваками. Вариантов было два: вломить Назару и пробиваться к выходу с боем, либо вернуть на полки что-то из оружия. Тот же "Страйкер", например…

Расставаться с оружием не хотелось.

– Цыбулько! – раздался на складе зычный голос. – Совсем охренел?! Ты чего нас у входа мурыжишь?! И чмыря своего забери, больно умный он у тебя.

Чмырь, которого совсем недавно назвали идиотом, а теперь повысили (или понизили?) до "больно умного", прихромал к барыге, зажимая разбитый нос. Из носа капала кровь.

– Армия, – прогундосил боец. – Старший лейтенант у них главный, два прапорщика и четверо рядовых.

– Армия – это хорошо! – Цыбулько от радости перешел на чистый русский язык с легким московским акцентом. – Армия нас охраняет, армия нас бережет. Армии мы всегда рады!

"Значит, армия тебя и крышует", – понял Данила. Он, впрочем, тоже был рад появлению армейских. Конечно, вокруг Барьера стояли в основном тыловые крысы, коррумпированные по самое не могу – а попробуй не скурвиться, когда мимо тебя такой поток денег течет каждый день! – но с армейскими капитан Астрахан общий язык найдет. Армия не любит МАС, и это понятно, МАС вообще мало кто любит, значит, размахивать корочками не будем, а будем упирать на славное ветеранское прошлое. Ну а если этот старлей совсем ссученный, денег ему пообещать…

– Здравия желаю! – гаркнул Цыбулько, когда армейский патруль вошел на склад.

Старлей был ссученный – это стало ясно с первого взгляда. Заплывшая жирком морда, брюшко свисает, автомат болтается на ремне, как седло на корове. Этого ветеранскими байками не проймешь, этот только деньги любит. И водку. Вон, нос весь в прожилках… Не зря говорят, что в нашей армии от цирроза погибают чаще, чем от пули.

А вот патруль вроде ничего. Боевой. Оружие держат грамотно, палец на спусковой крючок не кладут, по складу рассредоточились, контролируют каждый свой сектор.

– Привет, Цыбулько! – махнул рукой старлей. – Всё барыжишь?

– Крутимся потихоньку… Заробляемо як можем… Якщо вам щось потрибно, то вы кажыть, не стесняйтесь.

– Да уж не постесняюсь, – хохотнул старлей, подозрительно глядя на Данилу и Момента. – Это кто такие?

– Следопыты мы, – ответил Момент. – За припасами пришли.

– Следопыты? – нахмурился старлей. Он посмотрел прямо на Астрахана и наморщил лоб, словно пытаясь вспомнить, не встречались ли они раньше. Пропитые мозги ничего старлею не подсказали, и он перевел взгляд на Цыбулько. – Слушай сюда, барыга, дело есть. Важное. По оперативной информации, в Секторе находятся два особо опасных преступника. Первый – Федор Костров, контрабандист, знаешь такого?

– Авжеж. Фиделя тут кожна собака знает. Он же того… долбанутый. На всю голову.

– Вот, – важно кивнул старлей. – Поступило распоряжение этого Федора-Фиделя пустить в расход. А вместе с ним приказано уничтожить опасного дезертира и террориста Данилу Астрахана, бывшего офицера МАСа.

Данила едва не подскочил, в голове будто перевернулось все, екнуло в груди. Ни черта себе расклад! Да что они там, совсем охренели? Это что за игры начались?!

– Где-то у меня была его фотка… – продолжал вещать старлей. – Рябченко, дай рюкзак!

– Ща…

Данила поймал удивленный взгляд Момента. Еле заметно кивнул: меня, меня ищут. Да уж, ситуация складывалась, мягко говоря, неловкая. А ведь патрульные разбираться не будут. По уму, надо бы сдаться и попросить препроводить "опасного дезертира и террориста" в МАС, а там уже поставить всех на рога и вывести на чистую воду… Если доживет. Придется решать проблему силовым путем, другого просто не видно.

– Вот! – торжествующе сказал старлей, показывая фотографию капитана Астрахана.

И когда на сытой физиономии старшего лейтенанта отразилась смесь узнавания, удивления и ужаса, Данила выстрелил ему в ногу из "страйкера" и рыбкой нырнул за стеллажи.

Заряд картечи разнес старлею коленную чашечку. Он рухнул, побелев от болевого шока, и завопил. Патруль, только что грозно и высокопрофессионально сканировавший сектора и контролировавший обстановку, впал в оцепенение – слишком уж неожиданно оно получилось.

Тем и отличается человек опытный и обстрелянный от человека пускай и подготовленного, но пороха не нюхавшего: когда обыденная и привычная ситуация за долю секунды сменяется боем, вся наука вылетает из головы, уступая место первобытным рефлексам "замри и прикинься трупом, авось не сожрут". Проще говоря, перестрелка – такое дело, что требует привычки, а у бойцов просто не хватало опыта.

Этим и воспользовался Астрахан. Он еще дважды выстрелил из дробовика, лежа на полу и целясь в ноги. Один раз попал, выведя из строя прапорщика Рябченко, второй – промахнулся. Потом перекатился и четыре раза шмальнул в потолок, особо не целясь. Картечь разбила три лампочки из пяти, и склад погрузился в еще более густой полумрак. Момент к этому времени тоже оказался за стеллажом, неподалеку от Данилы.

– Отделение – к бою! – заорал кто-то из служивых, и загрохотали по полу армейские берцы – солдаты бросились врассыпную. Кто-то даже пальнул из "калаша", скорее для острастки, чем рассчитывая куда-либо попасть.

– Окружай его! Вон там! Там!

Они тоже попрятались за стеллажами, но ближе к выходу. У одного из солдат в магазине были трассеры, и он четыре раза выпалил туда, где, по его мнению, находился противник. "Умный очень", – подумал Данила. Сменив "страйкер" на "зиг-зауэр", первую пулю он положил точно в центр массы стрелка, то бишь в грудь, прекрасно зная, что мягкая пистолетная пуля не пробьет бронежилет, а только собьет солдата с ног или, по крайней мере, с дыхания. Вторую и третью выпустил над упавшим, чтобы тот лежал и не отсвечивал. Страшно не хотелось убивать своих… Но тут Цыбулько заорал дурным голосом: